Крылья для двоих - Молчанова Ирина Алексеевна - Страница 26

• Предыдущая
• 26/30
• Следующая

Листья на дне луж почернели, и вода стала будто прозрачнее. «Осень не бесконечна», – с обреченной ясностью поняла Оля, проходя мимо высокого голого клена, в ветвях которого застыл одинокий желтый листок.

Уже четыре дня Денис пытался с ней заговорить, но она не желала ничего слушать, каждый раз молча проходила мимо. Вчера он не делал попыток к примирению, и она пожалела, что не простила его еще позавчера, когда парень схватил ее за руку и просил позволить ему объясниться. Раньше гордость никогда не мешала ей жить, напротив, помогала добиваться внимания самых интересных парней, не допускала даже намека на чье-то неуважение, а теперь из помощницы превратилась в злейшего врага – в преграду на пути к счастью.

«Что же лучше, – думала Оля, вглядываясь в недра глубокой лужи, – быть гордой и несчастной или забыть гордость и снова стать счастливой?»

Девушка не могла решить. Не было никакой гарантии, что, если она отбросит гордость, которая верой и правдой служила ей много лет, счастье неожиданно свалится на голову.

«А если это предостережение? Может, нужно бежать не к нему, как мне того хочется, как бегу каждый день, а от него? Может, он мне вовсе не пара? Может, наша история – длиною в осень? Может...» – Она бесконечно задавала себе такие вопросы, но ни на один из них не могла ответить. Сердце оделось в железную броню упрямства, болезненно сжималось, не верило, не хотело ничего знать, слышать и понимать. Как капризный ребенок кричит и затыкает руками уши, когда родители пытаются заставить его слушаться, так и оно бешено стучало, стремясь заглушить тихий голос разума.

Оля заметила в воде что-то блестящее и остановилась. На подстилке из кленовых листьев лежала золотая цепочка с подвеской. Обычно она ничего не поднимала с земли, даже ценные вещи, но на этот раз заинтересовалась – уж очень удивительным показалось украшение.

Девушка поддела цепочку зонтом и вытащила из воды. С острых концов подвески стекли последние капли, тогда она положила ее на ладонь, чтобы как следует рассмотреть золотой кленовый лист.

– Красиво, – пробормотала она, проводя ноготком по золотой шероховатой поверхности. – Совсем как настоящий! – Оля накрутила на палец цепочку и недоуменно уставилась на стеклышко в форме капли, прикрепленное к застежке на коротком шнурке. – А это что еще такое? – Девушка потеребила его и огляделась – в аллее, кроме нее, никого больше не было.

«Вот кто-то огорчится... – подумала она, вновь переключая внимание на золотой кулон. – Хоть объявление пиши!» Искать хозяина не хотелось, такой красивой вещицы Оля не видела ни в одном ювелирном магазине.

– Что упало, то пропало, – сказала она вслух, но сомнения все равно остались.

Девушка вздохнула. «Черт побери... Так и быть, напишу объявление, – решила она в конце концов. – Если никто не отзовется, тогда оставлю себе. Все честно».

Оля любовно погладила кленовый листок, собиралась уже положить находку в карман, как вдруг заметила гравировку. На обратной стороне подвески был какой-то текст. Она прищурилась, но радость быстро сменилась разочарованием – надпись оказалась слишком мелкой, чтобы разобрать хоть слово. Взгляд задумчиво скользнул по цепочке, пока не остановился на выпуклой стеклянной капле, и тут ее осенило:

– Лупа! Надо же, какая предусмотрительность!

Девушка схватила стеклышко и поднесла к обратной стороне кулона. Сердце замерло. В ее дрожащих от волнения пальцах под увеличительным стеклом замелькали буквы:

От нахлынувших эмоций в глазах защипало, закружилась голова. Оля перечитывала стихотворение вновь и вновь, вчитывалась в каждое слово, боясь верить, что эти строки предназначены для нее. Столь красивых просьб о прощении она не получала никогда прежде. Девушка посмотрела на украшение, потом на лужу, откуда его вытащила, и рассмеялась. Она не могла представить, кто, кроме Дениса, мог бы додуматься преподнести подарок вот так: без обтянутой велюром коробочки, без обязательного букета цветов, открытки или прочей дребедени, которой у нее было полным-полно. Он даже не подписался, знал наверняка, что в этом нет необходимости, – его «почерк» неповторим.

Оля еще недолго постояла на месте, а потом быстро пошла в сторону скамейки. В такт обезумевшему от счастья сердцу в голове стучало: «Я не могу без тебя жить, я не могу без тебя жить, я не могу без тебя...» От этих слов по телу пробегала сладостная дрожь, они походили на шелест листьев, на тихий шепот ветра, на хрупанье песка под ногами – на все, что она так сильно любила.

Ей не терпелось увидеть его, показать свою находку, взглянуть в глаза, в очередной раз убедиться, что и она – и она не может без него жить. Хотелось рассказать, как время умерло для нее после их ссоры, какими бесконечными бывают минуты до его появления в аллее, и каким холодным – воздух.

Денис стоял неподалеку от обугленных останков скамейки, одетый в серые джинсы, белый свитер и черную куртку.

Оля зачем-то стала считать шаги до него. Получилось ровно двенадцать.

Она остановилась и вместо слов, которых оказалось так много, что нужные было не выбрать, просто раскрыла ладонь с его подарком.

Он улыбнулся:

– А вчера не заметила.

Она тоже улыбнулась:

– А если бы нашел кто-то другой?

– Исключено. – Денис весело поморщился. – Никто не смотрит в лужи, я наблюдал за прохожими: несутся куда-то, и нет им ни до чего дела.

Повисла неловкая пауза. Он отвел глаза и смущенно признался:

– Я скучал...

– И я.

Оля сделала к нему еще один шаг – тринадцатый – и осторожно взяла за руку. Его тепло передалось ее ледяной ладони, медленно разлилось по телу, согрело, взволновало, точно веселящий газ.

– Идем? – спросил он.

Они молча побрели по дороге, держась за руки, бросая друг на друга несмелые взгляды – как раньше, до ссоры. Ей нравилось вот так идти с ним, пусть в неизвестность, но рядом. Настолько близко, чтобы слышать его неровное дыхание – каждый вздох, – ловить на губах появление улыбки и провожать ее. Для себя она поняла одно: в любви гарантий не существует.

• Предыдущая
• 26/30
• Следующая