Неразгаданное сердце - Картленд Барбара - Страница 44

• Предыдущая
• 44/47
• Следующая

— Я тебе что-то покажу, — сказал герцог.

Он взял ее за руку и повел с террасы в круглую комнату храма. На всех окнах и дверях были опущены шторы, и, шагнув сквозь них, они оказались в необычном, колдовском месте. Прямо напротив террасы, с которой они пришли, находился альков с отдернутыми занавесками. В нем стояла кровать.

Это была самая удивительная кровать, которую когда-либо видела Вирджиния. Под балдахином, с резными фигурками в виде сотни маленьких розовых, белых и позолоченных купидонов. Купидоны свешивались с потолка — у каждого в крошечной ручке по зажженной свече. Они будто парили в воздухе над огромной кроватью, увенчанной сплетенными сердцами. Все было пронизано ароматом лилий, мягким светом свечей и атмосферой красоты, любви и страсти.

С минуту Вирджиния стояла не шелохнувшись, а потом повернулась и взглянула на герцога. Он больше не касался ее, а стоял немного в стороне, не отводя взгляда от ее лица.

— Я говорил тебе, — очень тихо произнес он, — что здесь был храм любви. Мой предок, который построил его и привез все вещи из Австрии, сделал это для той, которую любил больше жизни. Они были очень счастливы, те любовники из прошлого, очень счастливы, Вирджиния.

Он замолчал, а потом продолжил:

— У крыльца тебя ждет карета. Я не стану умолять тебя, я не стану никоим образом отговаривать тебя от возвращения в замок. Я только повторю, что уже говорил. Я люблю тебя всем сердцем. И не могу предложить тебе ничего, кроме своего сердца. Оно — твое, Вирджиния, делай с ним, что хочешь. Только его я могу положить к твоим ногам.

Наступила тишина. Голос герцога эхом прозвучал в благоуханной комнате. Вирджиния была совершенно неподвижна. Ей показалось, что свечи и те перестали мигать. Все вокруг было в ожидании… ее ответа. Затем, как бы не выдержав напряжения, герцог резко произнес:

— Если ты должна уйти. То уходи скорей, Вирджиния, или я не в силах буду отпустить тебя. Я люблю и боготворю тебя, но я мужчина и жажду владеть тобой. Ты мне нужна! Я весь истосковался по тебе! Я стремлюсь к тебе как ни один мужчина не стремился к женщине…

Его голос затих. Вирджиния увидела выражение его лица и осознала, что он находится почти на грани срыва. Внезапно она поняла, что ей делать. Она не шевельнулась, только сказала, очень, очень тихо:

— Я люблю… в тебе… мужчину, Себастьян! С невнятным, торжествующим возгласом герцог подхватил ее на руки, поднял высоко в воздух и, прижав к сердцу, понес к огромной кровати.

Тетя Элла Мэй месила тесто на кухне своей фермы. Взглянув в окно, она увидела Вирджинию, возвращавшуюся по пыльной дороге. Тетя Элла Мэй вздохнула и принялась месить с удвоенной силой, как бы вымещая свои чувства, потому как она сразу поняла по походке Вирджинии, по ее опущенным плечам и склоненной голове, что почтовый ящик пуст.

С тех пор как Вирджиния вернулась, она дважды в день наведывалась к почтовому ящику на главной дороге, но всегда возвращалась обратно с пустыми руками. Не в состоянии сосредоточиться на приготовлении печенья, тетя Элла Мэй несколько раз бросала взгляды на Вирджинию, пока та подходила к дому, и увидела, что ее племянница повернула от входа и ушла в сад.

Поддавшись внезапному порыву, тетя Элла Мэй бросила кухню и, пройдя через дом, оказалась на широкой деревянной веранде. Вирджиния бродила среди цветов и сама немного была похожа на цветок, когда солнце освещало неяркое золото ее волос.

— Пропади он пропадом! — проворчала себе под нос тетя Элла Мэй. Ей хотелось подойти к Вирджинии, обнять ее и попытаться оградить от всех терзаний и несчастий. Но она с отчаянием сознавала, что ничем не может помочь — ничем, кроме того, что уже сделала.

Когда неделю тому назад Вирджиния вернулась бледная, изнуренная, как будто не спала много ночей, тетя Элла Мэй крепко обняла свою девочку. Но ее любовь, казалось, не в состоянии растопить то, что превратилось в лед. Однако вскоре Вирджиния не выдержала и заговорила.

Она рассказала тете Элле Мэй, как приехала в Англию, полная ненависти к герцогу, как была потрясена первой их встречей, когда герцог разбушевался на ступенях замка. Вирджиния продолжала свой рассказ, и лицо ее оживилось, голос зазвучал низко и страстно, глаза сияли. И задолго до того, как она произнесла: «Я полюбила его», — тетя Элла Мэй уже знала правду. Они засиделись за полночь. Вирджиния все говорила и говорила, как будто вынужденное одиночество скучного морского путешествия было для нее невыносимым. Она рассказала тете Элле Мэй о странном, необъяснимом поведении герцогини, о заговоре против герцога и о том, как она отреагировала на предательство его кузена. Подробно излагая тетушке все, что случилось, она воссоздавала каждую минуту, проведенную в Англии. Когда она рассказывала о том, что, проглотив яд, умер мопс герцогини, а герцог завел ее в будуар и обнял, она замолчала и посидела с минуту в тишине, широко распахнув глаза, как бы заново переживая восторг того мгновения.

— Если ты видела, что он любит тебя, — мягко заметила тетя Элла Мэй, — почему же ты не сказала ему, кто ты есть на самом деле?

— Да, я знала, что он любит меня, — ответила Вирджиния, — но только по-своему. Как любой мужчина мог бы полюбить привлекательную женщину.

Затем она продолжала описывать «Сердце королевы»и, наконец, подошла к тому последнему вечеру. Вечер, когда герцог, молодой, беззаботный, совершенно непохожий на того, каким она видела его раньше, устроил ей обед на террасе маленького храма, воздвигнутого в честь любви; а потом, когда огоньки на озере погасли, он отвел ее в комнату с купидонами, гирляндами цветов и огромной резной кроватью.

Дойдя до этого места, Вирджиния стала рассказывать запинаясь, несвязными предложениями, и тетя Элла Мэй сама досказала про себя все невысказанное — и чудо той минуты, когда герцог молил Вирджинию о любви, и его сомнения, что ей ничего не нужно, кроме любви.

— Карета… меня… ждала, — заикаясь проговорила Вирджиния, — но я… не смогла… уехать.

— Но ты же все-таки уехала… — мягко напомнила тетя Элла Мэй.

— Да, я… уехала, — кивнула Вирджиния. — Уже почти рассвело. Сквозь шторы пробивался слабый свет, и я услышала, что проснулись птицы.

— И так ничего ему не сказала? — спросила тетя.

— Он спал, — ответила Вирджиния. — Свечи давно погасли. Но и в темноте я видела, какой он молодой, счастливый, безмятежный, каким я раньше его никогда не знала. Я выскользнула от него, оделась и вышла из комнаты. Он… так и не услышал, когда я ушла.

— Но как ты могла оставить его? — отказывалась понимать тетя Элла Мэй.

— Я должна была, — сказала Вирджиния. — Я должна была вернуться сюда и… ждать.

— Чего ждать? Я не понимаю, — настаивала на своем тетя Элла Мэй. — Ты его жена. Он любит тебя, и ты любишь его.

— Он не знает, что я его жена, — сказала Вирджиния. — И я не уверена… любит ли он меня так, как я его.

— Что ты хочешь этим сказать? — категоричным тоном задала вопрос тетя Элла Мэй.

Вирджиния поднялась и стала беспокойно ходить по комнате.

— С первого дня, как я оказалась в замке, я слышала, что на свете важно только одно, — сказала она. — Мисс Маршбанкс говорила мне об этом, да и Себастьян тоже, и не один, а несколько раз повторял:

«Нельзя допустить скандала». В этих словах сконцентрирован весь кодекс поведения семьи, их слуг, общества, в котором они живут: скандала быть не должно. Они готовы жертвовать всем ради этого. Они пойдут на пытки, лишения и даже, я думаю, на смерть, лишь бы честь семьи осталась незапятнанной, безупречной. Стоя на террасе в «Сердце королевы», Себастьян сказал: «В нашей семье никогда не было разводов».

— Все же я отказываюсь понимать что-либо, — пожаловалась тетя Элла Мэй.

— Разве ты не видишь? — с жаром воскликнула Вирджиния. — Он любит никому не известную простую американку. Вопрос в том, любит ли он ее настолько, чтобы сделать своей женой.

— Ты хочешь сказать, — проговорила тетя Элла Мэй почти в шоке, — что собираешься склонить его к разводу, чтобы он потом мог жениться на тебе?

• Предыдущая
• 44/47
• Следующая