Эдмунд Гуссерль в контексте философии Нового Времени - Незванов Андрей - Страница 7

Здесь нелишне остановиться на минуту и пояснить читателю, что предлагаемое здесь Гуссерлем логическое упорядочение «природы» заимствовано им из XVIII столетия, у теоретиков систематики видов. Именно они полагали в качестве исходной данности непрерывный феномен живой природы, таксономическую поверхность, на которой классификационные признаки очерчивали определённые «регионы», так что систематика видов представала в виде карты поверхности, разбитой на области, граничащие друг с другом и переходящие друг в друга без разрывов. Так, Шарль Бонне в своих «Созерцаниях природы» писал: «в природе нет скачков: всё здесь происходит постепенно, всё нюансировано». Эту непрерывность природного феномена мы ещё встретим у Гуссерля в его описании восприятия, где он использует термин «нюансировано» по отношению к восприятию, чтобы отличить от восприятия рефлексию переживания, которое не нюансировано, поскольку не имеет собственной протяжённости, по поверхности которой мог бы скользить взгляд. С учётом сказанного должен стать понятным следующий пассаж Гуссерля:

Категория — это слово, которое, с одной стороны, в словосочетании „категория такого-то региона" отсылает именно к соответствующему региону, например к региону „физическая природа"; с другой же стороны, сопрягает соответственно определенный материальный регион с формой региона вообще, или же, что равнозначно, с формальной сущностью „предмет вообще" и принадлежащими к нему „формальными категориями".

Спрашивается, хотим ли мы увлечённо переноситься вместе с Гуссерлем в фантастическую эйдетическую науку, «онтологию природы»? Это будет путешествием внутри ума Гуссерля. По-моему, тут имеем материал не для философа, но для психоаналитика. Но даже если подойти к нему всерьёз, приходится сказать, что все эти онтологические категории выглядят весьма отстало по отношению к XX-му столетию. Будучи,по ментальности, продуктом классицизма, Гуссерль здесь отказывается от её достижений в пользу Возрождения с его культом классической древности. Также попытки построения некой науки наук, некой суперлогики, приложимой равно ко всему, представляются анахроничными: исторически они закончились на Гегеле. Правда, сам Гуссерль в статье для Британской энциклопедии, написанной в 1939 году, признаётся, что его Феноменология создана в 19-м веке:

«ФЕНОМЕНОЛОГИЯ означает новый, дескриптивный, философский метод, на основе которого в конце прошлого столетия была создана:

1) априорная психологическая наука, способная обеспечить единственно надежную основу, на которой может быть построена строгая эмпирическая психология.

2) универсальная философия, которая может снабдить нас инструментарием для систематического пересмотра всех наук».

Получили ли оправдание эти громкие заявления в развитии психологии и остальных наук в XX-м веке? Боюсь, что нет. Но, может быть, пресловутая «феноменологическая редукция» всё-таки имеет какую-то познавательную ценность и практический смысл? Обратимся ещё раз к этому понятию Гуссерля.

Характеризую новую «феноменологическую психологию», Гуссерль призывает ко «второй навигации» в самосозерцании, или ко второй рефлексии. Первая рефлексия вращается в объектности представлений, анализируя их, вынося суждения и оценки, и снова синтезируя. Субъект этой классической рефлексии, или обычного сознания, остаётся объективирующим субъектом, не давая себе в этом отчёта. Вторая рефлексия, по мысли Гуссерля, должна отделиться от субъекта первой рефлексии и созерцать его самого – в акте объективации и предпосланных этому акту предрасположений, или «интенций»:

«Мы привыкли сосредоточивать внимание на предметах, мыслях и ценностях, но не на психическом "акте переживания", в котором они постигаются. Этот акт обнаруживается рефлексией…». Причём первую навигацию, так сказать рефлексию под парусом, Гуссерль вообще не считает более рефлексией, но считает её «нерефлективным сознанием»:

«В нерефлективном сознании мы "направлены" на объекты, мы "интендируем" их; и рефлексия открывает это как имманентный процесс, характерный для всякого переживания, хотя и в бесконечно разнообразной форме». То есть интенция есть творческий акт создания предмета, создание представления, а не простое восприятие внешне данного. И такой творческий акт, разумеется, обладает собственным вектором и имеет, как индивидуальную, так и общественно-историческую структуру; причём именно последняя является главной и фундирующей, так как изначально интенция – это напряжение Пневмы (или мирового духа), способное разрядиться в полагание предмета или представление:

«Осознавать нечто - не означает пустое обладание этим нечто в сознании. Всякий феномен имеет свою собственную интенциональную структуру, анализ которой показывает, что она есть постоянно расширяющаяся система индивидуально интенциональных и интенционально связанных компонентов». «Наблюдение за этим "потоком" различных явлений-аспектов и за способом их синтеза показывает, что каждая фаза и интервал есть уже в себе "сознание-о" чем-то…». «Любая реальность и мир в целом, который мы воспринимаем как существующий, существует, можно сказать, только в качестве содержания наших собственных представлений, как нечто высказанное в суждениях…».

Как отмечает, в связи с этим, Гуссерль, интенция древних греков, отличается, скажем, от нашей, – поэтому и мир, как представление древних греков, отличается от мира, как нашего представления. И Гуссерль предлагает предметом психологического опыта сделать не миро-представление, а миро-представляющего субъекта; но не как субъекта в его синтетической целостности, а частично, в аналитическом разложении, как пучок интенций, инвариантных относительно случайных индивидуаций:

«Универсальная задача феноменологической психологии состоит в систематическом изучении типов и форм интенциональных переживаний, а также в редукцииих структур к первичным интенциям…». Эта редукция, по мысли Гуссерля, заключается в эпохэ:

«Феноменолог, который хочет лишь фиксировать феномены и познавать исключительно свою собственную "жизнь", должен практиковать эпохэ. Он должен наложить запрет на любую обычную объективную "позицию" и отказаться от любого суждения, касающегося объективного мира…». «Наше универсальное эпохэ заключает, как мы говорим, мир в скобки, исключает мир (который просто здесь есть), из поля субъекта…».

Итак, «Феноменологическая редукция к феноменам, к чисто психическому требует двух уровней. Первый - систематическое и радикальное эпохэ всякой объективирующей "позиции" в переживании…». «Второй - максимально полная фиксация, постижение и описание тех многообразных "явлений", которые уже не суть "объекты", но "единицы" "смысла"…».

Смысла? Что это значит? Гуссерль говорит, что в результате универсального эпохэ вместо объективного мира является «так-то и так-то переживаемый-воспринимаемый-вспоминаемый-выражаемый в суждении-мыслимый-оцениваемый и пр. мир как таковой, "заключенный в скобки" мир: является не мир или часть его, но "смысл" мира».

Использование понятия «смысл» может означать только одно – весь объективируемый «мир» прочитывается как развёрнутое высказывание представляющего субъекта о себе и своём, и смысл этого высказывания есть его (субъекта) первичная интенция. Например, мы видим мир, наполненный грехом, неправдой, разрушением, войнами и катастрофами, и понимаем, что смысл этого видения – приближающийся конец света. И отсюда делаем заключение, что первичная интенция индивида, создающего такую объективацию, есть вера в близкое светопреставление и ожидание такового, – вот смысл апокалиптичного мира пророка; и он же – его интенция, или напряжение духовного поля, разряжающегося в апокалиптичное мировидение.

Всё это прекрасно. Но способно ли идти дальше герменевтического подхода в изучении тех или иных свидетельств? Разумеется, мы способны понять, что боги и демоны, горгоны и химеры древних греков суть их представления, рождённые определённой интенцией, и не обладающие безусловным бытием. Но способны ли мы провести такую же редукцию внутри самих себя? Как можем мы заключить в скобки мир, рождённый нашей безусловной верой в науку или в учение Маркса, например? Как мы можем разделиться в себе иначе, как приняв другую (антимарксистскую) веру, которая, в свою очередь породит другую некритичную объективацию? Да, мы будем понимать первичную интенцию марксиста – зависть, но будем ли при этом понимать самих себя? Ответ на этот вопрос есть ответ на вопрос, возможна ли вообще феноменологическая психология.