Большая жемчужина - Новогрудский Герцель (Герцль) Самойлович - Страница 1

• 1/15
• Следующая

Знакомьтесь: его зовут Нкуэнг. Он охотник за черепахами и хозяин рыбы-прилипалы.

И с рыбой познакомьтесь. И у неё есть имя. Притом красивое — Большая Жемчужина.

И с островом, на котором живёт Нкуэнг и где плавает в полузатопленной лодке рыба-прилипала, тоже будьте знакомы. Эта узенькая, свёрнутая на манер бублика полоска земли называется «Тааму-Тара», что означает «Один Среди Воды».

Вот уж что правильно, то правильно! Остров, как всякий остров, в самом деле расположен среди воды, и, кроме того, он один. До того один, что более одиноким, кажется, быть нельзя. Если заберётесь на верхушку его самой высокой пальмы и посмотрите в самую сильную подзорную трубу, ничего, кроме воды, всё равно не увидите. Куда ни посмотреть, всюду одно и то же: вода, вода, вода…

Нет здесь океану ни конца ни края.

Океан… Вот оно, главное. Ведь Нкуэнг, надо вам сказать, океаниец.

А Океания — это та часть Великого океана, где над водой поднимается тьма-тьмущая больших, не очень больших и совсем маленьких островов. Будто кто миску гороха опрокинул.

Горох рассыпался. В одном месте горошины легли близко друг от друга, в другом — пореже, некоторые же закатились куда-то совсем далеко.

Тааму-Тара как раз оказался такой далеко закатившейся горошиной. Даже до самого близкого от него островка надо плыть и плыть. Немало дней пройдёт, пока доберёшься. Это если на лодке под парусом.

На пароходе доехать, конечно, быстрей, но только пароходы в Тааму-Тара не заходят. Что им здесь делать?

И самолёты сюда не прилетают. Им приземлиться негде. Уж очень он маленький, остров.

Так и живут люди среди волн.

Зато нет в мире никого, кому Великий океан был бы ближе и родней: всегда рядом, всегда виден, всегда слышен. От него не уйти. От него даже не отвернуться. Ночью, скажем, сколько бы житель Тааму-Тара с боку на бок ни поворачивался, он всё равно будет лежать лицом к океану Ведь вода окружает его с любой стороны.

Что другие океанийцы делают, то и Нкуэнг. Соседи ловят рыбу, и он ловит; соседи забираются на пальмы за кокосовыми орехами, и он забирается; соседи растят бананы, и он растит; соседи охотятся за морскими черепахами, и он охотится.

Правда, когда дело касается морских черепах, то тут не столько Нкуэнг берёт пример с соседей, сколько соседи с него. На всём маленьком острове нет более удачливого ловца. Люди нередко выходят в океан и возвращаются с пустыми руками, а Нкуэнг — никогда. Уж если собрался за черепахой — черепаху привезёт. Да какую здоровенную!

Соседи радуются удаче соседа.

— Ты молодец, Нкуэнг! — говорят они и хлопают охотника по плечу. — Твоя Большая Жемчужина тоже молодец. Такую рыбу благодарить надо.

Нкуэнг кивает головой.

— Да, Большая Жемчужина у меня большой молодец, — соглашается он. — Но зачем ей моя благодарность? Лучше я её банановыми гусеницами угощу. Она их очень любит.

И Нкуэнг идёт к бананам и начинает перебирать громадные сочные листья, чтобы набрать гусениц для Большой Жемчужины.

Что же это за рыба — Большая Жемчужина? Почему ее так хвалят соседи Нкуэнга?

Нужно сразу признаться: хотя прилипала и названа красивым именем, с виду ничего особенного она собой представляет. Её не сравнить ни с луной-рыбой, ни с рыбой-молотом, ни с электрическим скатом, ни с другими диковинными жителями океанских глубин. О тех иначе не скажешь — чудища. А Большая Жемчужина — рыба как рыба. Величиной не выдалась, красотой тоже. Совсем неказистое создание.

Зато плавник… Да, тут прилипала берёт своё. Спинной плавник у неё удивительный, он как присоска действует. К чему прилипнет, не оторвёшь. Намертво схватывает.

Интересно, зачем ей такой?

В том-то и дело, что нужен. Даже очень. Без него рыбе не прожить. Ведь прилипалы, между нами говоря, ленивы. Самим добывать себе пищу им лень, самим передвигаться с места на место лень. Их на готовенькое тянет. Они норовят так устроиться, чтобы за них другие старались.

И, представьте, устраиваются.

Плывёт, к примеру, океанский пароход. С пассажирами. Большой, красивый, белый.

За ним чайки летят. На ходу хлебные корки подхватывают.

За ним дельфины спешат, из воды выскакивают, играют. Им нравится с быстроходным судном вперегонки плыть.

За ним рыбья мелочь тучей идёт, объедки подбирает.

Остатков много. После завтрака повара опрокидывают за борт ведро за ведром, после обеда — снова, после ужина — опять. Тут и овощи, и кусочки мяса, и косточки дичи, и сырные корки, и недоеденные пирожные… Жителям морских глубин по вкусу такая пища. Плыть бы им и плыть, кормиться и кормиться.

Но нет, не получается. Слишком сильно машины работают, слишком быстро винты крутятся. Судно уходит дальше, а рыбы отстают. На смену им появляются другие. И только несколько прилипал, как начали лакомиться пароходной пищей, так и продолжают. Для них скорости парохода будто не существует.

Кто не знает, может подумать: молодцы — до чего же сильные и быстрые рыбы!

Так-то оно так, да не совсем. Прилипалы молодцы на свой лад. Чтобы поспеть за судном, они ровно ничего не делают. Что называется, пальцем о палец не ударяют. Их пароход сам везёт.

Да, в этом весь секрет. Прилипалы и не думают гнаться за пароходом. Зачем? Куда проще ездить на нём пассажирами.

Так хитрые рыбы и делают. У них даже постоянные плацкартные места есть — днища судов. Там они себя ствуют отлично. Почти как в каюте первого класса.

Это потому, что у них плавник на спине особенный, к чему пристанет — не оторвёшь.

Вот прилипалы и пользуются им. Пристанут намертво к пароходному днищу и катаются сколько хотят, питаются из кухни первого класса.

Ну, а как же прилипала поступает, если на её пути долгое время ни одного парохода нет? Ведь может и такое быть?

Да, тогда она поступает по-другому. Встретится в море с огромной касаткой — к касатке прилипнет; встретится с акулой — к акуле. Ей всё равно кто. Ей главное — не самой плыть, не самой корм добывать. Работать она не любит.

Прилипалы хитры, а люди хитрей. Хотя эти рыбы и не слишком трудолюбивы, океанийцы сумели приспособить их для охоты на черепах. Они научились отличать хорошую рыбу-добытчицу от плохой, умелую — от неумелой, быструю — от медлительной, хваткую — от нехваткой.

Поэтому-то земляки Нкуэнга хвалили Большую Жемчужину. Она считалась рыбой-чемпионом. Ни у кого такой не было. Люди часто заводили с охотником один и тот же разговор.

— Нкуэнг, — вдруг начинал кто-нибудь из соседей, — давай поменяемся. Я дам тебе за Большую Жемчужину свинью с двумя поросятами.

— Нет, — отвечал Нкуэнг.

Другой предлагал:

— Я взберусь на двадцать пальм, срежу с двадцати пальм все до единого кокосовые орехи и принесу их в твой дом. За это ты мне дашь свою Большую Жемчужину. Хорошо?

— Нет, — отвечал Нкуэнг.

Третий хотел дать за Большую Жемчужину новую крепкую долблёную лодку. Очень хорошую. Не у многих была такая. Её сделал лучший мастер на острове.

Но и третьему Нкуэнг сказал «нет».

А однажды приплыл издалека человек и показал Нкуэнгу жемчужину, которую достал со дна моря, — крупную, круглую, как луна в полнолунье, и, как луна, излучавшую серебристый свет.

Вот тебе большую жемчужину за твою Большую Жемчужину, — сказал человек, приплывший издалека.

Если ты принесёшь пригоршню их, всё равно не отдам прилипалу, — ответил Нкуэнг, еле взглянув на драгоценную находку.

• 1/15
• Следующая