Гомеопатия - Паскеро Томас Пабло - Страница 20

История жизни этой пациентки позволяет нам познакомиться с ее настоящим характером, который, как это всегда бывает, был спрятан за компенсаторным защитным механизмом. Теперь я смог найти ее истинный, конституциональный симилиум.

Ее клиническая картина состояла из следующих симптомов: злоба; злость из-за невысказанного горя; боязнь безумия; страх перед несчастьем; боязнь, что что-то произойдет; ухудшение от утешений; торопливость; общая вялость между 10 и 11 часами утра; желание есть соленую пищу; ожирение нижней части тела и косоглазие (вылеченное хирургическим путем).

Реперторизация привела к Natrum muriaticum. Но еще до того как я реперторизировал ее истинный характер, выявленный через происхождение и эволюцию симптомов, я с ясностью осознал, что это тип Natrum muriaticum, чего нельзя было бы определить, основываясь только на текущей клинической картине.

Поскольку в целом можно сказать, что пациенты выявляют тот диагноз, который сами же создали (они могут даже бессознательно запутать врача), мы не должны принимать их такими, какими они выглядят, а должны постараться понять, каковы они в действительности. Пациент может иметь синдром хронической усталости, головные боли, нарушение пищеварения, спазмы желчного пузыря, рвоту и другие симптомы без органических повреждений или изменений и тем не менее неоднократно и упрямо отрицать влияние негативной жизненной ситуации. Такой пациент ищет врача, который подтвердит его собственное мнение, и даже может согласиться на операцию. В гомеопатии клиническая проблема не исчезает с постановкой патологического диагноза, а требует изучения личности пациента. Мы должны быть готовы к непреднамеренной недостаточной искренности или недостаточному пониманию пациентом самого себя, которые тоже являются симптомами и помогают врачу получить ясную и точную картину состояния личности. Именно личность пациента интересует гомеопата, даже больше, чем артериальное давление, электрокардиограмма, формула крови, баланс электролитов или анализ кишечной флоры. Хотя, несомненно, такая информация имеет большую клиническую ценность, но только в качестве элемента анализа, а ее медицинская ценность всегда подчинена целостности пациента.

Еще одна пациентка, 44-летняя мать троих детей, жаловалась на сильную головную боль, жжение в желудке после еды, боль в подчревной области с ощущением потуг, которая усиливалась перед болезненной менструацией, тяжесть в конечностях, варикозное расширение вен и головокружение при подъеме с постели. К тому же у нее было несколько обмороков, когда она стояла на коленях в церкви. Ее единственным органическим симптомом были обильные выделения. По ее собственному мнению и мнению ее семьи, она испытывала сильный страх перед болезнями, была очень эмоциональной и подавленной, постоянно плакала, и у нее была навязчивая идея, что все в ее доме: еда, одежда, полы и т. д. — должно быть безупречным. Она с яростью воспринимала малейшее нарушение гигиены и порядка, который установила дома. В семье она славилась высокомерием, неистовостью, нетерпимостью, импульсивностью и вечным недовольством. Во время сбора анамнеза она разразилась слезами и безутешно рыдала, объяснив это тем, что была сама не своя из-за присутствия постороннего в своем доме, которого она приняла против собственного желания.

Первоначально клиническая картина наводила на мысль о Sepia: слезы в кабинете врача, обмороки при стоянии на коленях в церкви, страх перед заболеванием, раздражительность, нетерпимость, отсутствие привязанностей, ощущение потуг, изжога, обильные выделения, тяжесть в конечностях и слабые голеностопные суставы.

Однако я не был уверен, что столкнулся со случаем Sepia. У нее не было равнодушия, апатии и отчужденности, которые являются обычным фоном пациентов Sepia. Ее глубокая грусть и болезненные слезы во время опроса не указывали на позицию самоотречения и отсутствие интереса к жизни, а скорее на возмущение против своего бессилия справиться со своей семьей и домашними обязанностями. Sepia же, наоборот, игнорирует домашние обязанности.

В истории ее жизни не обнаружилось никакой патологии, кроме того, что она была единственным ребенком в семье и ее отец умер от рака печени за три года до описываемых событий. После замужества в возрасте 26 лет она продолжала жить со своими родителями. Ее мать до сих пор жива и хорошо себя чувствует, всю жизнь она беспокоилась о муже, страдавшем хроническим заболеванием печени. Будучи особенно привязанной к отцу, моя пациентка настойчиво заявляла, что ее отец был самым дорогим для нее человеком.

Поскольку при сборе анамнеза присутствовал ее муж, я воспринял это как выпад против мужа, особенно учитывая ее высокомерие и гордость. Она описала себя как искреннего и прямого человека, который не переносит, чтобы в доме был беспорядок, и никому не позволит делать за себя свою работу. Она боялась заболеть и оказаться неспособной как следует следить за домом, но упорно протестовала против идеи нанять прислугу, а также отказывалась ехать в отпуск, не желая ни на минуту оставить свой пост.

Пациентка была одержима домашним хозяйством, со склонностью доминировать и агрессивностью, которые скрывали беспокойство вследствие глубокого чувства незащищенности. Ее гордость и высокомерие были реакцией на чувство унижения, вызванное смертью отца, который всегда был послушен своей единственной дочери. Она не доверяла ни себе, ни другим, поскольку ничто не могло удовлетворить ее глубокого стремления к самоутверждению и успеху.

В дополнение к чувству унижения и компенсаторным симптомам, с помощью которых она защищалась от тревоги, ее истинная клиническая картина состояла из следующих определяющих симптомов: высокомерие, диктаторство, добросовестность, желание самоутвердиться, горе, подозрительность, изжога, боль в подчревной области перед менструацией и тяжесть в конечностях.

Я опустил в рассказе обмороки в церкви и слезы в моем кабинете, поскольку (по мнению самой пациентки) они были напрямую связаны со смертью отца. Каждый раз, когда она молилась за отца, ей становилось так грустно, что хотелось умереть. Ее страх перед болезнями был на самом деле страхом, что она не сможет выполнять свои обязанности с той чрезмерной добросовестностью, которой она от себя требовала. И теперь, на основании ее истинных симптомов, Lycopodium перевесил Sepia.

58-летний мужчина пришел в мой кабинет, жалуясь на ревматизм, частые простуды, насморк, воспаление околоносовых пазух и бронхит. Он был очень чувствителен к холоду и мог простудиться даже от переохлаждения только одной части тела, например головы или ступней. Он также жаловался на периодические приступы мигрени в левой половине головы над глазными яблоками или в затылке, замедленное пищеварение с отрыжкой, метеоризм и урчание в кишечнике, спазмы в икрах, сонливость днем и бессонницу ночью, а также выраженное возбуждение, нервозность и сильнейшее беспокойство. Он настойчиво утверждал, что чувствует необходимость спешить, и в то же время боялся что-либо предпринять, особенно в рамках своей специальности.

На первый взгляд, основные симптомы в его случае сводились к той манере, в которой он их выражал: он спешил, был возбужден, желал все сделать быстро, что является характерной картиной сикоза, которая казалась единственным симптомом этого пациента. Однако, глубже ознакомившись с историей его жизни, я пришел к заключению, что он был очень амбициозным человеком и всю свою жизнь вынашивал похвальные планы обеспечить себе твердое финансовое положение. Однако у него была непреодолимая склонность к зависимости, которая подрывала его возможность начать самостоятельное дело. Этот жизненный конфликт вынудил его занять позицию соперничества по отношению к своему начальнику и другим людям. Вследствие зависимого характера ему также пришлось подавлять агрессивность, появившуюся из-за невозможности добиться успеха.

В результате у него развился невроз навязчивых состояний, выражавшийся в избыточном усердии и тщательности, с которыми он выполнял все обязанности, порученные ему компанией, в которой он работал. Он предполагал, что поспешность и возбуждение, которые, как он утверждал, послужили основной причиной для консультации у врача, появились у него, когда он был вынужден взять на себя обязанности кассира компании и иметь дело с большими суммами денег. Именно тогда он начал бояться, что сделает что-то неправильно (например, не оплатит нужный счет), это обнаружится, и он потеряет доверие начальника. Теперь каждый раз, когда начальник поручал задание лично ему, его охватывали спешка и возбуждение, потому что он чувствовал, что его репутация надежного человека находится под угрозой. Этого не случалось, когда он работал дома или выполнял задания, не исходящие от начальника.