Рубин эмира бухарского - Казанин Марк Исаакович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/46
• Следующая

Потом вдруг как будто случайно заметил:

— Так вы, стало быть, не видели Пашу вот уже столько времени. Как же это вы живете друг без друга? Если мы с вами в городе разойдемся, знаете ли вы, как его найти? Как его отдел называется?

— Не знаю, — чистосердечно ответил я, но вопрос и манера Бориса не понравились мне.

Часам к двум дня мы добрались до Ферганы. Дорога шла мимо больницы, и мы решили остановиться и проведать наших друзей.

Катя уже бежала навстречу.

Борис тотчас же извинился и пошел искать Юлю. Мы же с Катей сели в саду на скамейке.

— Он у вас? — надув губы, сказала Катя.

— Да, даже не знаю, как это вышло.

Она покачала головой:

— И я не понимаю Пашу. Он ему был так противен, а тут стал с ним чуть ли не ласков.

— Ну как вы живете, Катя? — переменил я тему.

— Хорошо. — Она тряхнула головой. — У нас за больницей хауз, купаюсь; в больнице есть книжки, я немного помогаю тете и сестрам.

— И Юле, — докончил я.

Катя нахмурилась:

— Эта Юля! Такая странная.

— Она вас выспрашивала?

— Да нет, так, вскользь. Вот только очень заволновалась, когда увидела у меня английскую книгу, несколько раз спрашивала, знаю ли я английский язык.

— Ну и что же вы сказали?

— Ну, конечно, сказала, что знаю. Она ведь могла легко проверить у Александры Ивановны.

— Еще что-нибудь?

— Часто спрашивает про Бориса.

— И что ей нужно?

— Где мы его знали в Петрограде, кто он и что он?

— Ну и вы?

— Ну то, что есть.

— Интересно. Зачем ей все это?

— Да, и про того узбека, помните, мы видели с Борисом на площади.

Мы с Катей прекратили разговор. Навстречу нам шел Борис, он был весел, возбужден и еще издали развязно крикнул:

— Ну вы, голубки, довольно ворковать. Идите к Александре Ивановне, она вас ищет.

Катя и я подошли к стеклянной двери старшего врача, но колебались войти, так как за дверью, звучал повелительный и раздраженный голос Александры Ивановны:

— Это я в последний раз говорю, Юлия Викторовна. Кто позволил давать Борису медикаменты? Вы обкрадываете больных. Не для того мы с таким трудом привезли их из Петрограда.

Юля, по-видимому, что-то смущенно бормотала в ответ.

Наступило молчание. Считая, что сцена кончена, мы открыли дверь, но Александра Ивановна продолжала все тем же непреклонным тоном:

— И что он делал в вашей комнате?

— У меня в комнате? — нервно глотнула Юля.

— Да, у вас в комнате. Я искала вас и нашла его там. Он рылся в ваших бумагах и туалетном столике.

Юля побледнела как полотно:

— Как — рылся? Он что-нибудь взял?

— Не знаю, взял или нет, но, когда я вошла, он испуганно отскочил. Юля, Юля, подальше от него!

В это время вошел Борис:

— Ну вы, кроты и черепахи, собирайтесь живее. Юлия Викторовна, вы ведь хотели ехать с нами. Извините, Александра Ивановна. — Он галантно поклонился в ее сторону.

— Подождите, — сказала Юля, — я на минутку забегу к себе.

Через несколько минут она вернулась, очевидно несколько успокоенная, и мы трое, Борис, Юля и я, довольно быстро покатили по направлению к городу.

Когда мы проезжали через чайхана-майдан, я будто невзначай напомнил Борису, что здесь я познакомил его с Файзуллой. Видит ли он его?

Борис бросил беглый взгляд на меня и проронил «да». После небольшой паузы он сказал:

— Знаете что, остановимся на несколько минут, он иногда бывает здесь в это время.

Мы велели кучеру распрячь и накормить лошадей, после чего ехать к ревкому и ждать нас там, сами же слезли и расположились в чайхане, где нам немедленно подали чайник и пиалы. Борис ушел в заднюю комнату, как мы предположили, поговорить с чайханщиком о Файзулле.

Грек стоял в своем киоске и деловито мыл стаканы. Увидя нас, он блеснул зубами и приветственно кивнул. Внезапно глаза его сузились, и в них появилось что-то напряженное. Из боковой улицы на площадь размеренной поступью, широко ступая на лапу, вышел большой красивый серый верблюд, а за ним небольшого роста темнолицый погонщик. Бегло оглядев нас, погонщик остановил животное, подошел к киоску и с наслаждением выпил стакан воды.

Я смотрел — картина показалась мне интересной. Босоногий погонщик откуда-то из темной азиатской пустыни стоит у европейского киоска со стеклом и никелем и пьет газированную воду. Скоро, может быть, мы увидим его за рулем автомобиля. И это благородное могучее животное сзади.

Мой фотоаппарат был заряжен. Я быстро навел видоискатель и щелкнул. Краем глаза я видел, что Юля вдруг пришла в состояние необычайного волнения, глаза ее почти вылезли из орбит, пальцы конвульсивно дергались, как бы желая и не смея остановить меня.

Я крепко сжал камеру в руках и сунул ее вниз между колен. Грек и погонщик не заметили, что я их снял. Погонщик что-то говорил греку, грек настороженно и, как мне показалось, хмуро слушал.

Тут к нам вернулся Борис:

— Ну что ж, пойдемте. Файзуллы сегодня не дождаться.

Мы все поднялись. В это же время закончилась беседа между греком и погонщиком и последний уже вел верблюда за продетую сквозь носовой хрящ веревку. Как хотел случай, мы столкнулись почти лицом к лицу.

Погонщик был небольшого роста, пропорционально сложен, черты лица правильные. Но не на это я обратил внимание. Запомнил же я то, что, когда мы встретились и он метнул на нас из-под полуопущенных век взгляд, глаза его на темно-коричневом лице оказались совершенно синими. Это было очень курьезно. Я никогда не слышал, чтобы у местных жителей были синие глаза. Правда, путешественники, и в том числе наш Грум-Гржимайло, писали об остатках каких-то рыже— или светловолосых и голубоглазых племен на Памире или еще где-то в сердце Центральной Азии.

Я решил сделать еще один снимок и щелкнул как раз в тот момент, когда погонщик легко и красиво взбирался на верблюда. Через минуту быстроходное животное, мерно раскачиваясь, иноходью уходило от нас со все возрастающей скоростью. Я вложил аппарат в футляр и оглядел своих спутников.

На этот раз меня поразило выражение лица Бориса. Он, по-видимому, так же ясно, как и я, увидел погонщика и будто остолбенел из-за этого: лицо его было неподвижно, глаза смотрели в одну точку, какие-то странные мысли или догадки должны были бродить в его голове.

Опять странно повела себя Юля. Она внезапно сжала мою руку:

— Мне очень хочется пить. Одну минутку, — и перебежала через площадь.

Грек налил Юле воды, она что-то быстро ему сказала и вернулась к нам. Но она забыла выпить воду.

У дверей исполкома я решил, что мне надо поговорить с Пашей один на один, и поэтому, совершенно неожиданно для Бориса и Юли, сказал им:

— Подождите, я сейчас вернусь.

Наверху я в лоб спросил Пашу, что значит это прикомандирование Бориса к нам.

— Надо, — лаконически ответил он.

Я рассказал про необычайное поведение Юли, когда делал снимок. Он попросил проявить и отдать ему снимки. Затем я передал поручение Листера по поводу нивелира и карт.

— Это все давно приготовлено, — сказал он мне. — Вот двухверстка Туркестанского военного округа, я не хотел посылать с Борисом.

Я взял ящик с нивелиром и свернутые в трубку карты и направился к двери.

— Ты хоть приедешь когда-нибудь? — обернулся я. — Мы не говорили уже месяц.

— Приеду, — коротко бросил он.

Зря слов Паша не тратил. Но если говорил — делал. Значит, приедет.

А я собираюсь обмануть его и уехать в Индию и, злоупотребляя его доверием, получаю карты, которые должны помочь мне ознакомиться с промежуточными районами. Что-то есть постыдное в этой двойной игре. Но сказать ему я не могу. И отказаться от своего плана тоже не могу. Нехорошо, но выхода нет.

• Предыдущая
• 15/46
• Следующая