Мой непутевый дедушка - Трушкин Андрей - Страница 9
- Предыдущая
- 9/37
- Следующая
– Свою племянницу?!
– Ну!
– Кремень старик! — присвистнул Васька. — Этот, наверное, точно из старой гвардии, работает давно.
Васька хотел было немедленно броситься на поиски Мамы, но Ленка удержала его и заставила сначала съесть яичницу и выпить чай.
Хотя Васька ел яичницу, вероятно, в тысячный раз, сегодня она показалась ему очень вкусной.
Когда с обедом было покончено, Васька было бросился к телефону, но Ленка его осадила:
– Я готовила, ты — помой сковородку и тарелки!
Васька хотел было вначале возмутиться или просто заскладировать грязную посуду до тех времен, когда ему ужасно захочется что-нибудь срочно помыть, но потом подумал, что Ленкины слова были справедливыми, и, засучив рукава, пошел к мойке.
Ленка тем временем набрала домашний телефон Мамы:
– Здравствуйте. Я могу с Машей переговорить? Ушла? А давно? Понятно, спасибо большое…
– Мама у Кочерыжки, — сообщила Ленка Ваське, когда он появился в прихожей. — Пойду их навещу, может быть, что-нибудь удастся разузнать.
– Ладно, — нехотя согласился Васька. — А я пока соседку посторожу…
Кочерыжка жила в маленькой двухкомнатной квартирке, которая по габаритам не превышала метраж кухни ее приятеля Бакса. Но поскольку у ее родителей детей больше не было, то Кочерыжке выделили отдельную комнату, в которой она обычно и устраивала свои мини-девичники.
Ленку впустила в квартиру Кочерыжкина мама. Когда Ленка зашла к подружке в комнату, та живо обернулась, и ее заинтересованный разговор с Мамой тут же оборвался.
Ленка поняла, что девчонки только что перемывали ей кости, но сделала вид, что ничего не заметила.
– Привет, девчонки, — плюхнулась она на диван и подхватила какой-то женский журнал.
– Привет! — захлопотала вокруг нее Кочерыжка. — А мы тут с Мамой сидим скучаем…
– Да-а, — подтвердила Мама, — скукоти-ща-а…
– На историю завтра пойдем? — спросила Ленка, стараясь заполнить паузу.
– Неохота-а, — зевнула Мама, — но придется. Мои ста-арые просто пасут меня ближе к концу го-ода. Скоро за ру-учку водить бу-удут.
– Эх, предки, они все такие, — постаралась перевести разговор на интересующие ее рельсы Ленка, — принципиальные… Как твой дядя, ну, помнишь, который тебя оштрафовал?
– Ко-озел, — смачно выдала Мама. — Придурок.
– Он еще работает или на пенсии? — как бы между прочим поинтересовалась Ленка.
– Рабо-отает, что с ним сделается, с пне-ем старым, — накрутила себе кудряшку на палец Мама.
– На твоих маршрутах? — хитро подначила ее Ленка. — Смотри, еще раз поймает!
– Не пойма-ает, — кинула в рот жвачку Мама. — У меня сейчас один па-арень накле-евывается. С та-ачкой. Будет от подъезда до школы меня возить, или я — не я-а…
– Ой, а я этого дядьку недавно видела, — вдруг оживилась Кочерыжка, которая до этого молчала. — Такой представительный, брюнет, никогда бы не подумала, что такой контролером в автобусе может работать…
– Кто-о?! — изумилась Мама. — Мой дя-адька брюнет? Да он лы-ысый, как шар бильярдный. И на автобусах никогда не работал, все по трамва-аям. Брюне-ет, скажешь тоже-е. Мой маленький такой, невзра-ачный. Так бы ногтем и перешиби-ила, да мама-ан потом вся лекциями изойде-ет… Квитанцию-то хоть твой брюнет тебе выписал?
– Какую квитанцию? — захлопала глазами Кочеры
– Все поня-атно, — сказала Мама. — Жулик он, твой брюне-ет. На пузы-ырь, наверное, не хватало, вот он таких дур, как ты, и вышел подои-ить…
Поскольку Мама отличалась бесцеремонностью, ни Кочерыжка, ни Ленка на ее обидные реплики не обратили ровно никакого внимания. Вскоре разговор трех подружек перекинулся на последние новинки моды и на косметику. Проболтав больше, чем предполагала, Ленка наконец распрощалась со своими одноклассницами и заспешила к телефону-автомату.
– Вася, это я! — объявила она, как только Васька поднял трубку. — Мне тут кое-что удалось разузнать. Мамин дядя действительно работает контролером в ее районе.
– Чей мамин? Мамин или — мамин?
– Да нет, ну не моей мамы, а нашей Мамы!
– А-а, у нас уже общая мама! — хохотнул Васька.
– Да ну тебя! — рассердилась Ленка. — Я тебе о серьезных вещах, а ты…
– Ладно-ладно, — поспешил успокоить ее Васька. — Постараюсь больше таких шуточек не допускать. У меня тут тоже новости кое-какие есть. Я соседку свою расколол. Как ты ушла, я все по коридору маршировал, чтобы услышать, когда она в магазин вытряхнется или мусор пойдет выносить. Ходил-ходил, чуть голова кругом не поехала, вдруг — слышу! Дверь открывается. Я — наружу. Выходит Анна Федоровна, собственной персоной. Я к ней — и сразу на пушку взял, мол, зачем вы бабушкину фотографию взяли?
Она от неожиданности растерялась, стала фигню какую-то лепетать, а я на нее еще больше наседаю — верните немедленно, а то у меня крупные неприятности с дедом будут. Тут она вроде в себя пришла и говорит: а я и не знала, что ты такой наблюдательный. Думала уж, что все молодые люди такие — их старики не интересуют вовсе. А с дедушкой у тебя неприятностей не будет — это он сам меня попросил, чтобы я фотографию взяла.
Тут я просто в осадок выпал. Как, говорю, дед в Москве?
Нет, отвечает, это он через одного своего знакомого передал.
Какого знакомого? И тут она мне описывает. Картину Репина «Приплыли». Точный портрет Кожаного. Представляешь?! Оказывается, он к Анне Федоровне подкатил — будто от деда. Мол, вы — соседка, точно знаете, где эта вещь стоит, а сам он не хочет никого на вечеринке беспокоить, смущать то есть. Ну, эта… легковерная женщина взяла и согласилась.
Я ей говорю: как же так, а вдруг он не тот, за кого себя выдает? Правда, она резонно ответила: а зачем ему обманывать? Кому кроме твоего дедушки эта фотография нужна? Вот какие пироги, — закончил Васька свой длинный монолог.
Ленка готова была слушать его гораздо дольше, но она уже бросила в таксофон последний жетон, да и домой пора было отправляться, а не то, как она знала по опыту, гражданская война между ней и родителями могла вспыхнуть снова.
Утром Васька аккуратно обошел «дымный угол», поскольку по-прежнему курить не собирался, а отказываться в очередной раз от хлебосольства Рентгена и Кальсона было неудобно.
Поэтому Васька к началу урока истории не опоздал и даже успел шепнуть Ленке, где они могут встретиться после школы, чтобы обсудить дальнейший план действий.
Семеновна в тот день немного ослабила вожжи — вероятно, теплынь на улице, озорное чириканье воробьев и по-весеннему чистое, веселое небо действовали на всех людей, включая и заслуженных учителей России, расслабляюще.
В отличие от других преподавателей Семеновна не расхаживала по классу, запруживая ручейки плавающих по партам записок, а сидела за столом и вещала про последние дни Второй мировой войны:
– Японская военщина, понимая безнадежность своей ситуации, тем не менее не сдавалась. Мощная пропагандистская машина работала на войну. Сотни обманутых «самураями» молодых парней становились самоубийцами-камикадзе — таранили на самолетах корабли военного флота США. К концу войны истерия достигла таких масштабов, что самолетов на всех желающих помочь «великой Японии» не хватало…
– Тоже мне, нашли проблему, — процедила Мама, — садились бы в самолет по двое…
Класс зашелся от хохота. Даже Семеновна, прикрывая рукой рот, залилась сухим, рассыпчатым смехом. Да, положительно в тот день в природе разливалась какая-то непостижимая благодать.
После окончания занятий Васька, улучив момент, показал Ленке знаками, что он ей перезвонит, и умчался искать лысого невзрачного контролера.
Место поисков, к счастью, теперь было сужено — Мама жила в районе станции «Сокол», а значит, с большой долей вероятности можно было предполагать, что ее дядя шерстит «зайцев» на линии трамваев, которые ходили вдоль по Ленинградскому проспекту.
- Предыдущая
- 9/37
- Следующая
