Выбери любимый жанр

Чего боятся ангелы - Харрис К. С. - Страница 4


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

4

– А, это потому, что мы узнали, кто это сделал, сэр.

– Правда?

– Вот что подсказало нам, – Мэйтленд достал из кармана маленький кремневый пистолет и протянул его Лавджою. – Вне всякого сомнения, его выронил убийца. Один из наших ребят нашел его в складках ее плаща.

Лавджой взял оружие, задумчиво взвесил его в руке. Дорогая вещица из отличной стали, с полированной рукояткой красного дерева и бронзовой спусковой скобой, на которую был нанесен замысловатый рисунок в виде змеи, обернувшейся вокруг клинка. Сорок четвертый калибр, подумал он, глянув на него. С нарезным стволом и пластинкой, на которой было выгравировано: «У. Реддел, Лондон». На стволе было достаточно крови, чтоб оставить на его перчатке пятно.

– Посмотрите на спусковую скобу, сэр. Видите змею и меч?

Лавджой провел большим пальцем по пятну крови.

– Да, я обратил на них внимание, констебль.

– Это эмблема виконта Девлина, сэр.

Магистрат невольно сжал пистолет. Мало кто в Лондоне не слышал о Себастьяне, виконте Девлине. Или о его отце лорде Гендоне, канцлере казначейства и доверенном лице премьер-министра несчастного старого полоумного короля, тори Спенсера Персиваля.

Лавджой перевернул пистолет стволом к себе, чтобы отдать его констеблю.

– Осторожнее, констебль. Здесь мы вступаем на опасный путь. И я не хочу делать никаких поспешных выводов.

Мэйтланд выдержал его взгляд. Он даже не пошевельнулся, чтобы взять пистолет у Лавджоя.

– Есть еще кое-что, сэр.

Магистрат бросил пистолет в карман своего пальто.

– Говорите.

– Мы расспросили служанку Рэйчел Йорк, женщину по имени Мэри Грант. – На сей раз Мэйтланд не делал вид, что ему надо свериться с блокнотом. – По словам Мэри, ее госпожа вчера вечером отправилась на свидание с Сен-Сиром. Она сказала служанке – цитирую по памяти: «Его милость хорошо мне заплатит, будь спокойна». – Констебль помолчал, чтобы его слова возымели должный эффект, затем добавил: – Больше ее никто не видел.

Лавджой твердо посмотрел в голубые глаза констебля.

– Каковы ваши предположения? Она шантажировала виконта?

– Или каким-то образом ему угрожала. Да, сэр.

– Я полагаю, вы проверили, где вчера вечером был виконт Девлин?

– Да, сэр. Его слуги говорят, что он ушел из дома около пяти часов. Сказал, что едет в свой клуб. Но, по словам его друзей, Девлин появился у Ватье сразу после девяти.

– А что говорит сам виконт?

– Мы не смогли найти виконта, сэр. Прошлой ночью в его постели никто не спал. По городу ходят слухи, что утром у него была назначена дуэль.

Лавджой поднес ладонь ко рту и задумчиво подышал на пальцы, прежде чем снова опустить руку.

– Кто бы это ни сделал, он должен быть в крови с ног до головы. Если это Девлин, ему следовало бы вернуться домой, переодеться и вымыться, прежде чем поехать в клуб.

– Мне это тоже приходило в голову, сэр.

– И? Что говорят об этом слуги Девлина?

– К сожалению, прежде чем уйти, Девлин дал всем слугам выходной. Его милость очень щедрый хозяин.

Что-то в том, как он произносил эти слова – проглатывая гласные, поджав губы, – выдавало чувства, которые скрывал Мэйтланд. Констебль не был радикалом. Он верил в общественный порядок, в великую цепь бытия и иерархию человечества. Что не ограждало его от зависти к богатству и положению и вызывало ненависть к подобным Девлину, с рождения обладавшим тем, о чем Мэйтланду приходилось только мечтать.

Лавджой отвернулся и прошелся по приделу Богоматери.

– Его камердинер должен знать, не пропал ли из его гардероба вечерний костюм.

– Слуги виконта уверяют, что не обнаружили никакой пропажи. Но вы знаете, что такое эти слуги. Верны до гроба.

Лавджой рассеянно кивнул, привлеченный огромной картиной с изображением Богоматери, возносившейся в небеса, висевшей высоко над алтарем. Сам он относился к протестантам реформистского толка, хотя и старался не распространяться на этот счет. Он не одобрял витражей, благовоний и закопченных ренессансных холстов в золоченых рамах, считая их греховными папистскими пережитками, ничего общего не имеющими с суровым Господом, которому поклонялся Лавджой. Но он заметил, что кровь из перерезанного горла Рэйчел Йорк попала на босую ногу Девственницы, и это странным образом напомнило ему другие виденные им изображения – кровь, бегущую из пронзенной ноги Христа на кресте. И снова задумался – что же делала здесь эта женщина, в этой полузабытой, старой церкви. Странное место выбрала молоденькая красивая актриса для свидания. Или для шантажа.

Мэйтланд прокашлялся.

– Я должен вам передать, что вас очень хочет видеть лорд Джарвис, сэр. В Карлтон-хаус. Как только закончите дела здесь.

Констебль тщательно выбирал слова, и Лавджой понял его – это был приказ, которого не смеет ослушаться ни один судья-магистрат. Все государственные учреждения, будь то Боу-стрит или Куин-сквер, Лам-бет-стрит или Хаттен-Гарден, имели приказания тут же доносить лорду Джарвису обо всех преступлениях, в которых могли быть замешаны важные персоны, такие, как любовница герцога из королевского семейства или брата пэра короны. Или единственного сына и наследника могущественного государственного министра.

Лавджой вздохнул. Он никогда не понимал истинной причины влиятельности лорда Джарвиса. Вдобавок к огромному зданию на Беркли-сквер этот человек имел кабинеты и в Сент-Джеймсском дворце, и в Карлтон-хаус, хотя никакого министерского портфеля у него не было. Даже если он и правда был связан кровными узами с королевской семьей, то только с кузеном короля. Лавджою часто казалось, что положение Джарвиса лучше всего описывается обтекаемым средневековым выражением «власть за троном», хотя как Джарвис достиг такой власти и умудрился сохранять ее на всем протяжении медленного умственного угасания короля Георга[3], Лавджой не понимал. Он знал только, что принц Уэльский сейчас зависел от сэра Чарльза так же сильно, как и король. И потому если Джарвис вызывает магистрата, то магистрат идет к Джарвису.

Лавджой обернулся к констеблю.

– Вы уже оповестили его об этом?

– Я подумал, он все равно узнает. Отец Девлина близок к премьер-министру и все такое.

Лавджой испустил долгий прерывистый вздох. Дыхание его туманным облачком повисло в холодном воздухе.

– Вы осознаете всю щекотливость ситуации?

– Да, сэр.

Лавджой, сузив глаза, смотрел на бесстрастное лицо констебля. Странно, что Лавджою никогда в голову не приходило поинтересоваться политическими взглядами Мэйтланда. Прежде это не имело никакого значения. Лавджой пытался убедить себя, что это и теперь ничего не значит, что их дело только расследовать убийство и наказать преступника. И все же…

И все же граф Гендон, как и Спенсер Персиваль и прочие министры королевского кабинета, принадлежал к тори, в то время как принц Уэльский и его окружение являлись вигами. И обвинение в подобном преступлении сына могущественного тори могло привести к взрыву в любой момент. Обвинение, выдвинутое именно сейчас, когда старого короля того и гляди объявят безумным и принц станет регентом, будет иметь далеко идущие последствия. Не только для правительства, но и для всей монархии.

вернуться

3

Действие романа разворачивается на фоне следующих политических событий: короля Георга III, впавшего в безумие, в 1811 году отстранили от власти, и регентом был назначен его старший сын Джордж, принц Уэльский (с 1820 года – король Георг IV).

4
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело