Любимицы королевы - Холт Виктория - Страница 29

• Предыдущая
• 29/93
• Следующая

— Джон Черчилл, ты учишь меня, как обращаться с моим сыном?

— Нашим сыном, — напомнил он.

Сара рассмеялась.

— Мы заберем его домой. Не хочу, чтобы он жил в заразном месте.

— Напиши ему, сообщи, что простила его.

— Нет. Он должен написать мне первый. А что до нашего дохода…

Мальборо взял ее за плечи и привлек к себе.

— Со временем все наверняка образуется… моя герцогиня.

Анна решила, что ее дорогая миссис Фримен должна с радостью принять новую почесть, и Сара не собиралась препятствовать ей. Конечно, было приятно стать ее светлостью и называть Маля герцогом.

Он готовился с наступлением весны вновь отправиться в поход, их опять ждала разлука.

— Жаль, что ты стал военным, а не политиком! — сердито восклицала Сара.

Вскоре после Рождества младший Джон написал отцу, что покидает Годолфинов и возвращается в Кембридж.

— Надеюсь, — угрюмо сказала Сара, — он там поумнеет.

В январе ей пришла весть из Кембриджа.

Прочтя письмо от наставника своего сына, она не сказала ни слова, лишь побледнела.

Потом воскликнула:

— Еду в Кембридж! Немедленно.

И уставилась на служанку. Та, привыкшая к вспышкам своей госпожи, догадалась, что за этим кроется нечто серьезное.

— Мой сын, — неторопливо произнесла Сара, — заболел оспой. Мой единственный сын.

Эбигейл узнала об этом, находясь у Анны.

— Моя бедная, бедная миссис Фримен. Она тут же помчалась в Кембридж. Хилл, мы должны молиться за нее. Как она будет страдать, если лишится этого любимого ребенка. Я знаю, Хилл. Прекрасно знаю. Мысль о том, что ждет бедную миссис Фримен, если ее поразит тот же удар, какой поразил и ее несчастную Морли, просто невыносима.

— Вы очень добры, ваше величество, вы принимаете это так близко к сердцу.

— У тебя не было детей, Хилл. А с Сарой мы хорошо понимаем друг друга. Даже думать о его смерти нельзя. Пока есть надежда… Только ведь это оспа. От нее умерла моя несчастная сестра. Мы не были с ней в добрых отношениях… я часто вспоминаю ее, Хилл. Какая трагедия! Но я совсем забыла о моей бедной миссис Фримен. Хилл, сделай вот что. Созови моих врачей… всех. Я отправлю их в Кембридж, пусть окажут помощь несчастному маленькому Бленфорду. Мы должны сделать все, что от нас зависит. Я не могу допустить, чтобы бедную миссис Фримен постигла моя участь.

Сара, плача, сидела у кровати сына. Джон открыл глаза и увидел ее.

— Папа, — произнес он. — Папа.

— Отец приедет, дорогой мой. Он уже в пути.

Мальчик, видимо, понял, потому что нежно улыбнулся и очень напомнил ей мужа. «Он был бы таким, как отец, — подумала она, потом гневно поправилась: — Он будет таким, как отец».

Она не допустит его смерти. Но даже Саре не по силам было отогнать смерть.

— Это мой сын, — плакала она. — Мой единственный сын.

— Ваша светлость, — сказали ей врачи, — пошлите за герцогом.

Когда Мальборо примчался в Кембридж, Сара горько расплакалась у него на груди.

— Этого не может быть. Не может быть. Говорят, есть слабая надежда. Ведь совсем недавно он был сильным, здоровым.

— Сара, любимая, я тоже страдаю. Крепись, надо молиться. Если эта трагедия произойдет, надо встретить ее покорно.

— Покорно? Это мой сын… мой единственный сын!

Мальборо не стал напоминать, что мальчик и его сын. Он был на удивление ласков, и она льнула к нему в отчаянии, даже в это время сочетавшемся с яростью. Какое право имеет смерть угрожать ее сыну — единственному сыну, наследнику титула герцога Мальборо?

Внезапно ее охватил страх.

— Джон, ты должен беречься. Не подходи близко к нему. Нас может поразить еще более сильный удар, чем этот.

Она поглядела ему в глаза, он увидел испуг в ее взгляде и удивился, что Сара, которая не боится, как говорили, ни Бога, ни черта, так страшится за него.

Мальборо отвернулся, он не мог скрыть своих чувств.

Джон Черчилл, шестнадцатилетний лорд Бленфорд, умер в Кембридже и был похоронен в часовне Кингз колледжа.

Убитая горем Сара внешне была на удивление спокойна. Они с герцогом вернулись в Сент-Олбанс и стали тихо жить там. Кроме мужа, утешить Сару было некому. Но ему предстоял скорый отъезд в войска, отложенный из-за смерти сына.

Сара бродила из комнаты в комнату. У нее в голове не укладывалось, что младший Джон мертв. Совсем недавно он просил разрешения пойти в армию.

Даже не пытавшаяся сдерживать свою ярость или надменность, теперь она не могла скрыть горя. Бросалась на кровать и рыдала так неистово, что за ее здоровье опасались. Если бы было на кого излить свой гнев, ей стало бы легче. Но как она могла потрясать кулаками и оскорблять Провидение, как могла грозить Смерти отмщением за пренебрежение желаниям Сары Черчилл?

— Дорогая моя, — утешал ее герцог, — у нас будет еще сын.

— Он умер… умер… умер… Ты тоже покидаешь меня.

— Я скоро вернусь.

Сара прильнула к нему, горько плача.

Прекрасное лицо состарили потоки слез; голубые глаза, еще недавно столь дерзкие и сверкающие, покраснели и распухли.

— Она так убивается, что находится на грани помешательства, — говорили слуги.

Королева, узнав о случившемся, немедленно написала ей письмо с выражением сочувствия миссис Фримен от ее бедной, несчастной верной Морли. «Иисус Христос утешит и поддержит вас в столь ужасном горе, только Он в Своем милосердии способен на это».

Сара, прочтя письмо, отшвырнула его.

— Несчастная Морли! Что ж мне теперь, сидеть с ней, предаваясь слезливым воспоминаниям? Неужели она сравнивает своего большеголового мальчишку с моим Бленфордом?

Герцог подавил желание обуздать ее. Пусть повозмущается королевой. По крайней мере, это отвлечет ее от смерти сына.

Ей ненавистно общение с Анной; опостылела ее привязанность, все ее заверения в верности и преданности. Однако лишь благодаря теплым чувствам королевы к Саре Мальборо добились столь многого.

Когда Сара немного успокоится, надо будет ее предостеречь. Это понятно, что Анна ей кажется занудой, что ей противно разыгрывать несуществующую привязанность к ней. Однако поддержка королевы необходима всем честолюбивым людям.

А пока что пусть ярится, отводит душу.

После этого Сара как будто несколько смирилась с утратой.

Без Сары при дворе было спокойно. А покой Анна очень любила. Пиршества и балы не особенно привлекали ее. Здоровье не позволяло ей танцевать, Георгу тоже. Что касается пиршеств, то они, оба любившие поесть, предпочитали наслаждаться едой в своих уютных покоях. Разумеется, это было возможно не всегда. В торжественных случаях приходилось есть в окружении людей. Однако вспоминая о дворе своего дяди, Карла Второго, Анна понимала, до чего ее двор не похож на тот. Двор Вильгельма вряд ли можно было назвать таковым. Он вел почти уединенную жизнь в Хэмптоне или Кенсингтоне, наблюдая за тем, как разбивают сады и возводят постройки. Но люди не любили Голландца. Появление Вильгельма Оранского нигде не вызывало оживления. Его не приветствовали возгласами и даже теперь пили за Маленького Джентльмена в Черном Бархате. К Анне относились совершенно иначе. Все знали, что она страдает от подагры и водянки; что ее пришлось нести на коронацию, но сплетен о ее личной жизни не было. Видя их вместе с принцем, все понимали, как они привязаны друг к другу. Принц не заводил любовниц, Анна — любовников. Даже у Вильгельма была одна любовница, а Марию подозревали в связи с графом Шрусбери. Но Анна и ее муж оставались прекрасным образцом супружеского счастья.

Монархи определяют нравы. Такого распутства, как при Карле Втором, не было никогда. Почему? Да потому, что он не скрывал многочисленности своих любовниц, гулял по Сент-Джеймскому парку с ними, выгуливая собак, принимая при этом приветствия прохожих. Весь Лондон строил догадки, которая из них ему дороже; имена Кливленд, Портсмут, Манчини, Молл Дэвис и Нелл Гвин были у всех на устах.

• Предыдущая
• 29/93
• Следующая