Любимицы королевы - Холт Виктория - Страница 30

• Предыдущая
• 30/93
• Следующая

Люди до того любили сплетни, пищу для которых поставлял король, что прощали ему все остальное. После скучных лет пуританства им была необходима резкая перемена. А теперь им хотелось угомониться, взяв за образец поведения добрую, высоконравственную королеву.

Анна, лаская своих собачек, часто думала об этом.

— Я хочу быть хорошей правительницей, — твердила она себе. — И остаться в народной памяти Доброй Королевой Анной.

Нужно преодолеть свою вялость. И никому, никому не позволять навязывать себе то, что идет вразрез с ее желаниями. Да, она решила не оспаривать ничьи взгляды. Ссоры ей ненавистны. Они бессмысленны и отбирают много сил. Она — королева и будет поступать по-своему. Только бы все поняли это без лишних разговоров.

Подавать людям хороший пример, творить добро, добиваться величия Англии. Какая приятная тема для размышлений, пока собачки тычутся в нее носом, а она ест засахаренные фрукты, потягивает горячий шоколад или просто лежит и ловкие руки Эбигейл Хилл массируют ее опухшие ноги.

Георг пришел к ней более оживленным, чем обычно, и привел странную пару — очевидно, супругов, — выглядящую в Виндзорском замке так неуместно, что Анна поразилась.

Эбигейл прекратила игру на клавесине и обернулась к ним, Анна всецело сосредоточилась на муже и этих странных людях.

— Дорогая моя, — воскликнул Георг, — я должен представить тебе Джона Даддлстоуна из Бристоля и его жену. Помнишь, милая, что я говорил тебе о его доброте?

Анна, улыбнувшись ошеломленной паре, переспросила:

— Джона Даддлстоуна, мой дорогой? Из Бристоля?

— Ты помнишь, любимая. — Он повернулся к гостям. — Королева очень добра. Она помнит все, что я рассказываю… и очень любит тех, кто выказал мне доброту.

Анна хотела, чтобы Георг высказался более определенно, однако продолжала улыбаться, ничем не выдавая, что понятия не имеет, кто эти люди.

Эбигейл, наблюдая за королевой, поняла, что считать ее дурой — большая ошибка. Из-за физической немощи она выглядит ленивой и сговорчивой, но это впечатление обманчиво. Анна похожа на многих тихих добродушных людей; часто делает уступки, но, если решит настоять на своем, ее не переупрямишь. К тому же, она твердо решила быть достойной своего положения. Ее обращение с этими незнакомыми людьми может служить уроком хороших манер и дипломатии. Она не хотела, чтобы ее беспокоили, не испытывает интереса к этим Даддлстоунам, не может даже вспомнить, что слышала о них, и однако ничем не выдает этого.

Георг продолжал:

— Я был в Бристоле на бирже, и никто не приглашал меня пообедать. Мастер Джон Даддлстоун подошел ко мне и спросил: «Вы муж королевы Анны?» Я ответил, любимая, что имею честь и счастье быть твоим мужем. Тогда этот человек сказал: «Я бристольский корсажник. Вас никто не приглашает на обед, так как считает очень важным джентльменом, поскольку вы муж королевы. Но какой позор падет на наш город, если супругу королевы придется есть на постоялом дворе, так как перед ним не открылась ни одна дверь ни одного дома». И он, любимая, пригласил меня к себе.

Георг сиял. Анне всегда приятно было видеть его довольным.

Она обратила взгляд на Джона Даддлстоуна.

— Раз человек выказал любезность моему мужу, значит, он мой друг.

Принц шепнул:

— Встаньте на колени перед ее величеством.

Даддлстоун неуклюже повиновался, и Анна протянула ему руку.

Затем вышла вперед его супруга и неловко сделала реверанс.

Георг засмеялся от удовольствия.

— Он позвал жену и сказал: «Женушка, к нам пришел пообедать муж королевы, поэтому надень чистый передник и спустись поприветствовать гостя». Она спустилась в чистом переднике…

— В синем, ваше величество, — сказала мистрис Даддлстоун.

Анна улыбнулась, словно цвет передника представлял для нее большой интерес.

— И обед был превосходен, — с удовольствием вспомнил принц.

— Его высочество очень разборчив в еде, — сказала Анна, и Эбигейл вновь удивилась тому, как хорошо она играет свою роль в подобной сцене.

— Я был так доволен, — продолжал Георг, — что сказал — когда он будет в Виндзоре, то пусть непременно зайдет ко мне пообедать.

— Мы приехали купить китового уса, ваше величество, — сказал Анне Джон Даддлстоун.

— Вы изготовляете…

— В настоящее время корсеты, ваше величество. Перешли с корсажей на них. Изменилась мода.

— И вот, они пришли отобедать со мной, — сказал сияющий принц.

— Значит, — сказала Анна, — они должны отобедать и со мной. Хилл! А, ты здесь. Отдаю мистера и мистрис Даддлстоун под твое попечение. Объясни им, что потребуется, позаботься, чтобы они это получили.

— Слушаюсь, ваше величество, — ответила Эбигейл и увела эту супружескую пару.

Слуги королевы обсуждали случившееся.

Пажи Секстон, Смит и Керк, прерывая игру в карты, вставляли свои замечания.

Уильям Лавгроув, придворный казначей, сказал миссис Эбрехел, прачке:

— Будь при дворе герцогиня, она бы не допустила ничего подобного.

— Слыханное ли дело, чтобы какой-то ремесленник обедал с ее величеством? — вопросила миссис Рейвенсфорд, белошвейка.

— Повторяю, — сказал Лавгроув, — герцогиня ни за что не допустила бы этого.

— Надарила ей платьев, представьте себе… со своего плеча!

— Из красного бархата. Потому что принц, когда обедал у них, был одет в красный бархат.

— Присвоила этому корсажнику дворянское звание! Теперь он вернется в Бристоль сэром Джоном Даддлстоуном… И только потому, что он угостил обедом ее мужа! Слыханное ли дело?

— Думаете, это и все? Леди Даддлстоун королева еще подарила свои золотые часы!

Когда миссис Эбрехел сказала, что леди Даддлстоун будет ходить на рынок в своем переднике и с золотыми часами королевы, раздался громкий смех.

Миссис Дэнверс даже заглянула в комнату узнать о причине столь шумного веселья. Ей объяснили, и она недовольно фыркнула.

— Никогда не слышала ничего подобного! Хоть бы меня предупредили, что платья из красного бархата будут раздаваться корсетницам.

— Миссис Дэнверс, эти распоряжения получала мисс Хилл, — сказала Эбрехел. — Странно, что я не получила приказа накрахмалить вместе с чепцом королевы и чепец этой новоявленной леди.

— Теперь большинство распоряжений королевы получает мисс Хилл, — добавил Лавгроув.

— Верно, — задумчиво согласилась миссис Дэнверс. — Эта девчонка целыми днями торчит у нее.

— По приказу герцогини, миссис Дэнверс.

— Да, — неторопливо произнесла миссис Дэнверс, — по приказу герцогини. Надо бы рассказать кое-что ее светлости о мисс Хилл.

— Про Хилл не скажешь, миссис Дэнверс, что она зазнается.

— Оно верно. Ходит неслышно. Иногда даже не заметишь, как она войдет в комнату.

— Кстати, миссис Дэнверс, ее величество реже раздражается отсутствием герцогини… с тех пор, как Хилл стала о ней заботиться.

— Я это заметила, — сказала миссис Дэнверс. — Но Хилл привела туда ее светлость, поэтому мы ничего не можем поделать… пока.

Принц Георг дремал. Анна с мужем проводили вместе два часа в день, и большую часть этого времени Георг спал.

«Он располнел, — размышляла Анна. — Бедный, милый Георг. Если не ест и не пьет, то спит. А дышит тяжело. Может, отдых ему полезен».

В тот день ей хотелось с ним поговорить. По пути из Виндзора в Сент-Джеймский дворец люди приветствовали ее возгласами: «Да здравствует королева! Да здравствует добрая королева Анна!» Добрая! Она была доброй. К ней приходили оборванцы, и она видела в их глазах надежду. Они надеялись потому, что она королева и не обманет их ожиданий. Дорогой мистер Фримен способствует за границей величию Англии. Говорят, это лучший военачальник на свете. Отлично! Возможно, он одержит быструю победу и воцарится мир. Она и ее министры принесут стране процветание. Ей не хочется видеть подданных нуждающимися. А они встречают ее криками: «Добрая королева Анна!»

• Предыдущая
• 30/93
• Следующая