Игра в зеркала - Шумилова Ольга Александровна "Solali" - Страница 80

• Предыдущая
• 80/91
• Следующая

Я пыталась отговорить Чезе от дежурства в такую ночь, ибо даже у святого от громогласных обсуждений сослуживцами программы вечеринок развилась бы смертельная зависть. Как ни странно, он отказался наотрез даже на предложения подежурить вместо него. Пешша я даже не пыталась уговаривать — ему явно не до того, да и не самая я подходящая для этого кандидатура.

И теперь на меня исподтишка бросают странные взгляды, и чуть ли не подталкивая в спину. Затевают что-то. Разобраться бы надо, да только голова о другом болит. И вновь машу рукой на посторонние проблемы, не в силах разобраться с собственными.

Пустой желудок весьма прозрачно намечал маршрут, и я послушно направилась на ужин, надеясь, что после приготовлений к празднику в столовой осталось хоть что-то съедобное.

Впрочем, этого мне так и не удалось узнать. Едва влившись в поток агентов, идущих со службы, я была бесцеремонно выдернута из него и оттащена в менее людное ответвление коридора.

Узнать наглеца не составляло труда. Я зашипела:

— Что ты здесь делаешь?!

Эрик невозмутимо поправил на мне мундир и едва заметным жестом предложил сделать вид, что мы совершаем невинный променад перед ужином. Я нацепила на лицо непроницаемое выражение и неторопливо зашагала рядом, едва сдерживаясь от желания заорать на него во весь коридор.

— Может, все-таки скажешь, что случилось? — глухо рычала я, выдерживая любезную улыбку для посторонних глаз. — Какого беса тебе понадобилось светиться и светить и меня заодно?!

— Поменьше эмоций, куратор, — равнодушно-сонный голос не вязался со взглядом, перебегающим с одной встречной фигуры на другую. — В твоей каюте я мог не отловить тебя и до утра — твой ненаглядный капитан наверняка сопроводил бы тебя на очередную прогулку в оранжерею, а время не терпит.

— Ты можешь, наконец, сказать, что случилось? — поинтересовалась я, сбавив тон. Что-то в его голосе настораживало.

— Все зависит от одного, — он шагнул в какой-то темный пустой закоулок, быстро проверил его на отсутствие свидетелей, пока я заходила следом и, развернувшись ко мне, наконец, сказал: — Все зависит от того, что ты решила.

Решила? Я? О боги!

— Но почему именно сегодня? — проговорила я, нервно сплетая пальцы.

— Потому что сегодня — чуть ли не самая большая гулянка в истории Корпуса, и никому до командорского кабинета с его сейфами не будет дела. Кроме того, ревизия окончена, в течении самых ближайших недель могут полететь головы. В том числе и Эрро. И не притворяйся, что сама не понимаешь этого, — Эрик смотрел куда-то поверх моей головы, отслеживая возможное появление посторонних. — Выбирай.

— С чего ты взял, что я еще не выбрала? — пытаюсь напускной бравадой потянуть время, прекрасно сознавая, что это ни к чему не приведет.

— Знаю, и все, — Эрик пожал плечами. — Ну же, Ким, да или нет. Это же так просто.

Вовсе нет. Вовсе не просто. Больше недели эти два слова стояли передо мной, беспощадные и равновесные. Две жизни, изначально абсолютно разные, что бы не случилось потом. Но время шло, еще более безжалостное, чем два набора букв.

Я зажмурилась и бросила воображаемый камешек через плечо. Я привыкла жить в клетке, но я не хотела в ней жить. И если любовь действительно может помочь перешагнуть через собственную суть, то разве не может она перешагнуть через прошлые грехи? Ведь я верю тебе, Алан, ведь не спрашиваю, кто ты и почему живешь не под своим именем… И значит…

— Да. Я ухожу.

— Отлично. Я верил в твое благоразумие, — Эрик искренне улыбнулся, и, подхватив меня за локоть, потащил вглубь закоулка: — Надо спешить, пока есть время.

И снова были какие-то технические шахты и просто переходы, незнакомые и, не удивлюсь, если не отмеченные на планах станции. Стены, скобы, спуски, зубчатые ребра жесткости, заменяющие лестницы… До меня постепенно доходило, что Эрик знал станцию куда лучше тех, кто в ней жил, а, быть может, и лучше тех, кто ее строил. Еще одна загадка в бесконечной череде. Он знал обо мне все, я же знала лишь его имя.

Эту несправедливость определенно следовало исправить. Но, пожалуй, не сейчас.

Шедший впереди Эрик приостановился и, присев на корточки, вынул из-за пазухи пакет с инструментами. Через несколько минут он свинтил одну из пластин обшивки стены, открывая электронную начинку. Я не вдавалась в детали его манипуляций с электроникой, предпочитая терпеливо ждать их результата.

Через полчаса Эрик поднялся, и, не ставя пластину на место, прошел дальше по коридору. Шагов через десять была снята еще одна пластина, на этот раз почти у самого потолка. За пластиной оказалась темная пустота.

Эрик прислушался, и, бросив: «Подожди пока», ухватился за край получившегося отверстия, подтянулся и исчез внутри. Пять минут прошли в ожидании. Я слышала его шаги где-то слева, за стеной, но послушно ждала.

Наконец он заглянул в отверстие, нашел меня взглядом, кивнул и протянул руки:

— Залезай.

Я подпрыгнула и без труда (как и без его помощи) пролезла на животе в широкое, но низкое отверстие, на поверку оказавшимся частью стены в кабинете Командора. Нижним краем оно касалось пола, и, приподнявшись, я обнаружила, что находился лаз под декоративным столиком. Я выдернула из отверстия ноги, вылезла из-под столика и огляделась.

— Можешь приступать, я постою на стреме, — проговорил Эрик, внимательно осматривая камеры слежения.

Я кивнула. Вот, значит, в чем он копался. И ведь знает, где лежат линии управления камерами… Я тряхнула головой и скользнула к уже знакомой двери. Замки поддались с легкостью, помня меня, помня мой разум.

Ровные ряды металлических ящиков, и среди них только один нужный.

Но и он помнил меня, чуть ли не сам открываясь навстречу. Кончиками пальцев, затянутых в перчатки, я перебрала пыльные уголки считывателей, и, найдя наконец нужный, выдернула его из стопки. Торопливо проверила, перелистывая электронные страницы. Все, все здесь. Вместо него аккуратно вставила фальшивку, врученную по дороге запасливым Эриком.

На всякий случай пробежалась по нескольким считывателям, лежащим ниже. Личное дело, уголовное дело, еще одно, еще… Взгляд зацепился за мелькнувшую голографию, сначала пробежал мимо, потом вернулся, сосредоточился и застыл.

Я искала это дело почти год. Я потеряла всякую надежду найти его, но… нашла.

С голографии на меня смотрело лицо мужчины, дежурившего в смежной комнате.

Его действительно звали Эрик. Он действительно знал меня. Давно. Он действительно знал «Полюс», ибо построил его.

Э, ри, ик Фар-Филиррно. Мужчина, который давно умер.

Филин.

В голове было пусто.

На душе было легко.

Перед взрывом время замирает, от тишины закладывает уши. Губы белеют, холодеют пальцы.

Я не знаю, кто смотрит моими глазами.

Я не чувствую ничего, кроме холода собственных заледеневших рук.

Пусто и легко.

Темные квадраты складываются в стены, низкий потолок плывет перед глазами. Все тот же коридор в толще стен, все то же. Даже снятая со стены пластина так и осталась лежать на полу.

Квадрат электроники, не скрытой металлом, смотрится открытой раной.

Мир ничуть не изменился за эти пятнадцать минут. Почему?…

Шагов не слышно. Как всегда. И чужое «Что случилось?…» возникает из пустоты. Как всегда.

— Ничего не случилось.

Мой голос спокоен и тих. Я поворачиваюсь, чуть склоняю голову набок.

Он слишком поздно замечает резко взлетевшую в воздух пластиковую пластину, и почти не успевает заслонить лицо руками. Почти.

Рассеченная острым углом щека начинает сочиться кровью. Он рассеяно смахивает ее рукавом и наклоняется за черным пластиком. Старый считыватель пляшет в гибких пальцах. Мои же пальцы сжимают тонкий стержень ключа. И не решаются использовать.

Он поднимает глаза. Улыбка кривит губы. Или подобие ее… В этих глазах я вижу отражение своих. Пустоту… Льдистый взгляд скользит по моим рукам, по зажатому в пальцах ключу.

• Предыдущая
• 80/91
• Следующая