Это смертное тело - Джордж Элизабет - Страница 27

— Эй! Я могу вам чем-то помочь?

Голос прозвучал из второго загона, с восточной стороны от сарая, наискосок от узкой, изрытой колеями дорожки, ведущей к пустоши. Робби увидел молодую женщину, которая стряхивала сорную траву с колен синих джинсов. Женщина была одета так, будто над ней потрудился дизайнер из телевизионной программы: воротник накрахмаленной белой блузки поднят, на шее повязан ковбойский платок, соломенная шляпа прикрывает лицо от солнца. На ней были черные очки, но Робби видел, что она красива. Гораздо красивее Джемаймы. Высокая, с приятными выпуклостями в тех местах, где другие девушки ее возраста обычно предпочитают их не иметь.

— Вы кого-то ищете? — спросила она.

— Свою сестру, — ответил он.

— А-а.

Не удивилась, подумал Робби. Да она и не должна удивляться. Мередит побывала здесь раньше его и наверняка упомянула про Джемайму, а какая женщина не станет расспрашивать своего мужчину, если неожиданно всплывет имя другой девушки?

— Мне сказали, что в сарае стоит ее автомобиль.

— Да, — подтвердила она. — И мой тоже. Входите.

Она прошла сквозь проволочную ограду. Проволока была колючей, но на женщине были перчатки, и она спокойно ее раздвинула. В руке она держала какую-то карту, судя по виду топографическую.

— Я все равно здесь уже закончила, — сказала она. — Машина внутри.

Так и оказалось. Автомобиль находился в дальнем углу сарая, он не был накрыт брезентом, как раньше, когда его видела Мередит, а стоял во всей красе: серый, точно военный корабль, с кремовой крышей. Это была старинная вещь. За ним стояла еще одна машина — последняя модель «мини купер», очевидно принадлежащая этой женщине.

Она представилась, хотя Робби уже знал, что женщину, занявшую место Джемаймы, зовут Джина Диккенс. Она честно сказала, что удивилась, узнав, что автомобиль принадлежит не Гордону, а его бывшей подруге. Она поговорила с ним об этом и об одежде Джемаймы, уложенной в коробки и отправленной на чердак.

— Гордон сказал мне, что она уехала много месяцев назад, что за все это время он не услышал от нее ни единого слова, что она, вероятно, не собирается возвращаться, что они… он не говорил, что они поссорились, просто расстались. Гордон сказал, что такие вещи происходят постоянно и это была ее идея, а поскольку ему нужно было продолжать жить дальше, он сложил все ее вещи в коробки, но не стал выбрасывать. Он надеется, что когда-нибудь она приедет или пришлет за ними, когда… устроится. — Джина сняла солнцезащитные очки и взглянула на Робби искренними глазами. — Что-то я разболталась. Простите. Я нервничаю. Все это выглядит как-то… Ее машина, ее вещи в коробках на чердаке.

— Вы поверили Гордону?

Робби провел рукой по автомобилю Джемаймы. Пыли на нем не было, и машина сияла. Сестра всегда за ней ухаживала. Выходит, в этом Мередит оказалась права. Почему Джемайма не взяла автомобиль с собой? Да, в Лондоне трудно с машиной. Но Джемайме это и в голову бы не пришло. Когда ею завладевали чувства, она не размышляла.

— У меня не было причин не верить ему, мистер Хастингс, — сказала Джина слегка изменившимся голосом. — А вы так не считаете?

— Робби, — сказал он. — Можете называть меня Робби.

— А я — Джина.

— Да, я знаю. — Он взглянул на нее. — А где Гордон?

— Работает возле Фритема. — Джина потерла руки, словно ей стало зябко. — Может, зайдете? В дом, я имею в виду.

Ему не особенно хотелось, но он пошел следом за ней, надеясь узнать что-то такое, что снимет его тревогу. Они прошли через прачечную и оттуда — на кухню. Джина положила карту на стол, и Робби увидел, что она и в самом деле топографическая. Джина пометила на ней участок Гордона и прикрепила к карте рисунок того же участка, но в большем масштабе. Вероятно, Джина заметила, что Робби смотрит на него.

— Мы… — неуверенно начала она, словно сомневаясь, стоит ли сообщать ему эту информацию, — мы думаем внести сюда некоторые изменения.

Да, в отсутствие Джемаймы здесь и вправду многое изменилось. Робби взглянул на Джину Диккенс. Она сняла шляпу. У нее были золотые волосы, они лежали на голове, словно тесная шапочка, в стиле, напоминавшем «бурные двадцатые».[23] Перчатки Джина тоже сняла и бросила их на стол.

— Чудная погода. Хотите воды? А может, сидр или колу?

И когда Робби покачал головой, она подошла к столу и встала рядом с ним. Откашлялась. Робби чувствовал, что ей неловко общаться с братом бывшей любовницы ее любовника. Страшно неудобно. У него были такие же ощущения.

— Я тут все думала, хорошо бы разбить настоящий сад, только не знала где. Пыталась определить, где заканчивается участок, и надеялась, что поможет топографическая карта, но и она не помогла. Мне казалось, можно сделать это во втором загоне, поскольку мы… поскольку он все равно им не пользуется. Там можно устроить чудесный сад, место, куда я могла бы привозить своих девочек.

— Ваших детей?

— О нет. Я работаю с девочками-подростками. С теми, кто попадает в беду и о ком некому позаботиться. С девушками из группы риска. Я надеялась найти для них место где-нибудь, кроме офиса… — Она замолчала и всосала нижнюю губу.

Ему бы и хотелось невзлюбить ее, но не получалось. Она была не виновата в том, что Гордон Джосси решил продолжать жить дальше, после того как Джемайма его оставила. Если все именно так и произошло. Робби перевел взгляд с карты на рисунок Джины. Она расчертила на загоне сетку и пронумеровала квадраты.

— Я пыталась узнать точный размер, — пояснила она. — Чтобы знать, с чем мы… с чем я имею дело. Не уверена, что загон годится для того, что я задумала. Если он не подойдет, то тогда, возможно, часть пустоши?.. Потому я и хочу выяснить, где кончается участок. В случае чего мы устроим сад в каком-нибудь другом месте.

— Вот именно, — сказал Робби.

— Что?

— Вы не сможете устроить сад в загоне.

— Почему? — удивилась Джина.

— Гордон и Джемайма. — Робби не мог исключить из этого разговора сестру, — имеют здесь общинные права, и загоны предназначены для пони, у которых проблемы со здоровьем.

Лицо у Джины вытянулось.

— Я и понятия не имела… — пробормотала она.

— То, что у него общинные права?

— По правде говоря, я даже не знаю, что это значит.

Роб коротко объяснил, что часть земли в заповеднике наделена определенными правами — правом выпаса, правом выращивать корма, правом заготовки лесоматериалов, или удобрений, или торфа, — и за этим участком закреплено право на выпас. Это означало, что Гордону и Джемайме разрешалось иметь пони, которые могли пастись в Нью-Форесте, но при условии, что земля возле их дома должна быть свободна для животных, если по какой-то причине понадобится перевести их из леса.

— Гордон вам этого не сказал? — удивился Робби. — Странно, что он задумал устроить сад в загоне. Он прекрасно знает, что не имеет на это права.

Джина потеребила уголок карты.

— Я не говорила ему о саде. Он знает, что мне хочется привезти сюда моих девочек. Чтобы они посмотрели на лошадей, погуляли по лесу или по огороженным местам, устроили бы пикник возле пруда… Но больше я ему ничего не говорила. Я думала, что сначала все распланирую. Сделаю эскиз.

— Неплохая идея, — кивнул Робби. — Эти девочки городские? Из Уинчестера или Саутгемптона?

— Нет-нет. Они из Брокенхерста. То есть они учатся в Брокенхерсте — в колледже или в средней школе, но они могут быть из любого места в Нью-Форесте.

— Гм. Если они из таких же районов, как этот, тогда для них здесь не будет ничего нового.

— Я об этом не подумала, — нахмурилась Джина. Она подошла к окну кухни, выходящему на подъездную дорожку и на западный загон, и со вздохом сказала: — Вся эта земля… Так хотелось найти ей хорошее применение…

— Это зависит от того, что вы считаете хорошим применением, — заметил Робби.

Он оглядел кухню. В ней больше не было предметов, принадлежавших Джемайме: ее кулинарных книг, ярких прихваток на стенах, коллекционных лошадок на полке над столом. Их место заняла дюжина старинных поздравительных открыток: одна поздравляла с Пасхой, другая — с днем Святого Валентина, еще две — с Рождеством, и так далее. Джемайме они не принадлежали.