Драгоценности - Кингсли (Кингслей) Джоанна - Страница 18

• Предыдущая
• 18/98
• Следующая

– Когда-нибудь я сделаю это с удовольствием, мсье Валери.

– Май в Луаре – это поэма.

– Не сомневаюсь. Но как видите, я все еще в трауре. Черное – не цвет для весны.

– А как прекрасно лето за городом. Все в зелени. Вы можете надеть ожерелье из изумрудов… – Его глаза заблестели от вожделения.

– Конечно, со временем я сниму траур. Но уверяю вас, я сделаю это только по своей воле. Я сама решу, как жить дальше… и с кем. И даже, – она лукаво взглянула на него, – какие украшения мне носить. Вы помните Этторе Ланкону, возможно, слышали и о герцоге ди Монфалко. – Он кивнул. – Тогда для вас не секрет, что я привыкла к обществу умных, богатых, щедрых и чрезвычайно… эмоциональных мужчин. Ничто другое меня не устроит.

Он улыбнулся, восхищенный ее прямотой.

– Надеюсь, я не разочарую вас.

– Это зависит от мужчины. – Не собираясь так быстро сдаваться на милость победителя, Петра протянула руку, давая понять, что встреча окончена, и Алан де Валери склонился над ней.

К лету 1892 года Петра устроилась в уютном доме на берегу Луары – пока баронесса де Валери гостила в Риме. Вольно или невольно, Петра Манзи превращалась в одну из самых известных куртизанок Европы. Мужчин восхищали ее раскованность в постели и сдержанные манеры в гостиных.

Она уже не была ни игрушкой герцога, ни любовницей оперного певца. Петра стала Ла Коломбой, но через много лет оказалось, что ее судьба зависит от диктатора Италии. Это вынудило Петру обратиться к сыновьям, ибо она желала спасти свои сокровища.

Апеннины, октябрь 1943 года

Было тихо, только листья шелестели под легким ветерком, да позвякивали колокольчики на шее пасущихся овец. В бледном свете луны группа партизан была почти незаметна.

Стефано взял бинокль и огляделся. Шоссе пересекало самый высокий в этой части Апеннин хребет. Ниже находился новый склад нацистов, а справа от него шла дорога в долину.

Сегодня вечером, если их расчеты верны, именно по этой дороге прибудет первая партия оружия. С его помощью немцы собирались выбить партизан из убежищ в горах.

Нацистские ублюдки. Но партизаны разрушат их надежды на победу, и это чертово оружие взлетит в небо вместе с немецкими солдатами.

Однако где же конвой? Скоро рассвет, а немцы всегда перевозят оружие в темноте, опасаясь бомбардировок союзников. Грузовики должны были уже проехать.

Господи, как холодно! Стефано подул на пальцы в обрезанных перчатках, потом нащупал пачку «Милитс». Ужасные сигареты, грубые и ломкие, но лучше сейчас нет. Итальянская армия посылала их своим солдатам, а от дезертиров они попадали к партизанам. Спрятавшись за скалу, Стефано закрыл ладонью огонек и прикурил. Вонючий дым наполнил легкие, и он закашлялся. И тут же заурчал пустой желудок. Стефано изменил положение, так как от долгих часов наблюдения ныли все мышцы.

– Еще немного, и нам понадобятся солнечные очки, – услышал он шепот слева.

Стефано улыбнулся. Миммо, самый старший из них, не терял чувства юмора и в самые тяжелые минуты.

– Терпение, старина, – прошептал Стефано. – Поспешишь – людей насмешишь.

– Подождешь еще несколько часов, и твои яйца заледенеют, – прошипел Миммо.

– Твои уже давным-давно каменные, – отозвался Стефано. – А сейчас сиди тихо, старый пустомеля. – Он потянулся за биноклем, но смотреть было не на что. Он ощущал ужасный холод и боль в мышцах.

«Подумай о чем-нибудь еще, – сказал он себе. – Например, о горячем огне и теплой постели».

И о Маризе.

Черноволосая и черноглазая Мариза. Девушка с оливковой кожей, мягкой как шелк, пахнущей корицей и свежим хлебом из булочной, где она работает у своего отца. Мариза с черными глазами, которые смотрят на него с такой любовью, что он тает от одного взгляда. Воспоминание о предыдущем утре согрело его.

Стефано понял с самой первой встречи, что они предназначены друг для друга. Ему приказали отправиться на север и взять под командование группу партизан, действующих в районе ее деревни. Когда он прибыл, Мариза стояла в дверях булочной на главной площади, ее смуглая кожа блестела от жара плиты, прямые черные волосы падали на плечи. Но еще больше восхитило Стефано то, что он узнал от партизан о смелости этой девушки. В течение многих месяцев она прятала тех, кто скрывался от нацистов, – партизан, сбежавших заключенных, итальянских парней, которые отказались идти в армию, не желая сражаться за Германию. Мариза кормила и лечила их, снабжала одеждой.

Ночью, переделав всю свою работу, она прибегала к Стефано. Они любили друг друга, смеялись и мечтали о том, что нарожают целую дюжину детей, когда закончится эта жестокая война.

Внизу, в долине, послышался шум мотора, и Стефано вернулся к реальности. Партизаны зашевелились, заклацали ружья.

– Piano, – сказал Стефано. – Pianissimo. – Главное – не выдать себя передовой группе нацистов, посланной прочесать склоны. Терпение… тишина… и они победят.

Стефано жаждал и своей личной победы. Каждая выполненная им операция, каждая пуля, выпушенная по фашистам, были шагом к победе над Витторио, жадным и подлым предателем.

В самом начале войны братья еще поддерживали видимость отношений. Закрыв магазин, Витторио лишился большей части покупателей, так как роскошные чемоданы и кошельки совсем не пользовались спросом, но очень быстро продвинулся в фашистской иерархии. Стефано, продолжая работать в юридической фирме «Бранкузи», печатал и распространял антифашистские листовки.

Ла Коломбу не арестовали, но Стефано больше не видел мать, хотя и получил от нее несколько писем. Он полюбил мать и ради нее был готов сохранять отношения с единоутробным братом.

Но однажды вечером в ноябре 1942 года, вернувшись домой со встречи недавно образованной группы Сопротивления, Стефано обнаружил, что в его комнате провели обыск. Книги валялись на полу, ящики были выдвинуты, матрас и кресла вспороты.

Разъяренный, Стефано ворвался в кабинет Витторио в штабе фашистов.

– Ты не найдешь ее, – бросил он, перегнувшись через широкий стол, – никогда не найдешь, поэтому прекрати свой разбой!

Витторио с трудом поднялся. Во время войны он питался очень хорошо – в отличие от многих.

– У тебя нервы совсем сдали, если уж ты ворвался сюда!

Уверенный, что Витторио не причинит ему вреда – не столько из братских чувств, сколько из жадности, – Стефано подошел к нему ближе.

– Просто я хочу убедиться, что ты все понял, дорогой братец. – Он злорадно улыбнулся, увидев, как Витторио вздрогнул и побежал закрывать дверь.

– Ради всех святых, Стефано! Не доводи меня, иначе у меня не останется выбора…

– Сейчас у тебя есть выбор. Очень простой. Прекрати слежку за мной… и поверь, моя часть флакона спрятана так надежно, что ты никогда ее не найдешь. – Стефано сел в кресло. – И еще одно. Постоянно вылизывая задницы, ты занял положение, позволяющее тебе кое-кого защитить. Я слышал от друзей, что женщина, чьей жизнью мы оба дорожим, пока свободна. Так должно быть и впредь.

– Я делаю для нее все, что могу, – тихо пробормотал Витторио. – Я позаботился о том, чтобы ее не арестовали, хотя давно следовало бы это сделать.

– Проследи за этим и дальше. Если с ней что-нибудь случится, Витторио, я найду тебя и заставлю заплатить сполна. Ты понял?

Витторио бросился к Стефано, схватил его за локоть и потащил к двери.

– Я сделаю, что смогу, по крайней мере постараюсь. А сейчас иди и никогда больше не возвращайся сюда!

– С радостью! – Стефано вырвал руку. – Не забывай мои слова, и я никогда не загляну в это место.

Через восемь месяцев арестовали Карло Бранкузи.

В ту же ночь Стефано подстерег Витторио, когда тот выходил из оперы. Его брат выглядел весьма респектабельно в вечернем костюме, белом шелковом шарфе, элегантно повязанном вокруг жирной шеи. На его руку опиралась молодая блондинка. Когда Стефано преградил дорогу Витторио, она пробормотала несколько слов с немецким акцентом.

• Предыдущая
• 18/98
• Следующая