Три метра над небом. Я хочу тебя - Моччиа Федерико - Страница 19

• Предыдущая
• 19/96
• Следующая

«Flex Appeal» — мой спортивный зал, наш спортивный зал. Наш с друзьями. Слезаю с мотоцикла. Немного волнуюсь. Что тут может измениться? Может, новые тренажеры появились? И кого я тут встречу? Останавливаюсь на миг на площадке перед входом. Застекленная дверь потускнела, словно утомилась и вспотела.

В большом зале девчонки танцуют под какую-то американскую песню. Среди них затесалось двое парней, они отчаянно пытаются попасть в ритм bodywork Jim. Именно так, согласно пришпиленному на двери листку, называется то, чем они занимаются. На них тапочки, боди, спортивные костюмы и топы почти всех известных фирм. Похоже на показ мод. Arabesque, Capezio, Gamba, Freddy, Magnum, Paul, Sansha, So Danca, Venice Beach, Dimensione Danza. Как будто, если на тебе модный лэйбл, ты будешь лучше танцевать. И как это двум мужикам не стыдно беспомощно прыгать среди этих телок. В облегающих цветных боди, с безупречным макияжем, или в черных майках, стретчах и спортивных костюмах. И среди них — два мужика в трико. Один — волосатый, второй — не очень. На них — широкие майки, скрывающие животы. Они прыгают вразнобой, задыхаясь и пытаясь попасть в ритм. Но не попадают. Такое ощущение, что с самого рождения от них скрывали, что на свете существует ритм. Короче, им нелегко. Я иду дальше. За стойкой сидит парень: длинные, с крашеными прядями, волосы, загорелое лицо. Он самозабвенно разговаривает по мобильнику, по всему видать, с женщиной. Заметив меня, он продолжает разговор, потом поднимает взгляд и извиняется в трубку перед некой «Федой».

— Слушаю вас.

— Я хотел бы купить абонемент. На месяц.

— Вы у нас были когда-нибудь?

Оглядываюсь вокруг, потом снова смотрю на него.

— А Марко Туллио нет?

— Нет. Завтра утром можете его увидеть.

— Хорошо, тогда я лучше завтра запишусь, я его друг.

— Как угодно…

Ему по барабану, деньги-то не его.

Иду в раздевалку. Два парня переодеваются перед тренировкой. Они шутят и смеются. Болтают о какой-то девчонке.

— Прикинь, мы ужинали в пиццерии Монтекарло. Знаешь? Так вот, у нее то и дело звонил телефон. Это мужик, он военный. А она несла ему какую-то хренотень.

— Да ладно!

— Правду говорю.

Я переодеваюсь и слушаю, но уже знаю, чем все закончится.

— А она все время повторяла: «Да нет же, нет, я ужинаю с Дорой. Ну, помнишь, парикмахершей»…

— Да ладно, а он?

— А что он может сделать? Он ей верил. Потом мы пошли к ней домой, и пока она мне делала минет, телефон снова зазвонил.

— И что ты?

— Я? Я ответил, а что же еще!

— И что ты ему сказал?

— Мне жаль, но в данный момент она не может ответить: она разговаривает с Дорой.

— Да ладно! Супер! — и они смеются.

— С тех пор я называю свой член Дорой. А вот и он… — он вынимает его и показывает другу. — Чао, Дора, поздоровайся с Марио!

Они хохочут как ненормальные; парень с «Дорой», держа ее в руках, прыгает босиком по мокрому полу. В конце концов, он поскальзывается и падает. Его приятель захлебывается в хохоте, а я иду к тренажерам.

— Держи ключи, я их сюда кладу, — бросаю ключи от шкафчика с одеждой в коробочку на письменном столе.

Парень за стойкой, продолжая болтать по телефону, кивает. Потом, решив сказать мне что-то, прикрывает трубку рукой.

— Эй, шеф, сегодня можешь позаниматься так, но завтра оформи абонемент.

Он смотрит на меня, довольный собой — он тут основной, круче тучи — и с дебильной улыбочкой продолжает телефонный разговор. Повернулся ко мне спиной. Хвастается. Смеется. До меня доносятся его последние слова: «Слышала, Феда? Пришел тут и думает, что он у себя дома».

Он не успевает закончить. Я беру его за волосы. Пригорошней. Поднимаю со стула. Он стоит в положении «смирно», голова слегка повернута ко мне. Волосы, зажатые в моей руке, причиняют ему дикую боль, я знаю. Я помню это ощущение. Но сейчас это его волосы, не мои.

— Положи трубку, скотина.

Он говорит через силу:

— Я перезвоню, извини, — и нажимает отбой.

— Так вот. Во-первых, этот дом мой. И потом… — Я сжимаю его волосы еще сильнее.

— Ай-ай, мне больно.

— Я хочу, чтобы ты зарубил себе на носу: никогда больше не называй меня шефом. Понял?

Он пытается кивнуть, но получается лишь невнятное движение. Для убедительности я тяну еще сильнее.

— Не слышу… Ты понял?

— А-а-ай…. Да.

— Не слышу.

— Да! — он почти орет от боли. На глазах — слезы.

Мне даже немного его жаль. Слегка толкаю его и отпускаю. Он плюхается на стул. Массирует себе голову.

— Как тебя зовут?

— Алессио.

— Ну, давай, улыбнись, — я даю ему две легкие пощечины, — можешь снова звонить ей, если хочешь, скажи, что ты тут разобрался, выгнал меня из спортзала, говори, что хочешь, но… не забудь. Никогда не называй меня шефом.

И тут слышу голос за спиной:

— Потому что тебе следовало бы знать его. Это Стэп.

Удивленно оборачиваюсь, хотя и готов, если надо, к обороне. Не ожидал услышать свое имя. Я не видел тут никого из своих друзей, никого, кто бы мог знать мое имя. А вот, поди ж ты, кто-то знает. Он худой, совсем бестелесный. Высокий, с длинными руками, прическа самая обыкновенная, густые брови, сросшиеся у переносицы, длинный нос, широкий рот с тонкими губами. Может быть, рот кажется таким широким, потому что он улыбается. Похож на француза. Уверенный в себе, спокойный, руки в карманах, веселый взгляд. На нем длинные спортивные брюки и разодранное полинявшее худи. Сверху накинута светлая куртка Levi’s. Не знаю, что о нем и думать.

— Не помнишь меня?

— Нет, не помню.

— А ты посмотри получше, может, я просто вырос.

Я смотрю на него внимательнее. У него на лбу прикрытый волосами шрам — ничего серьезного. Он замечает, куда я смотрю.

— Это я попал в аварию, ты приходил ко мне в больницу.

Блин, как же я мог его забыть!

— Гуидо Балестри! Сто лет… мы же в школе учились.

— Да, и еще два года в лицее. Потом я ушел.

— Ты экзамены не сдал? Я что-то не помню.

— Нет, я к отцу устроился.

Ах, да, точно. Как же! Балестри. Его папаша большая шишка, не помню где; он из тех, кто вращается среди всяких там кредитов, акций, и тому подобного. Он все время ездил за границу.

— Ну, как ты?

— Нормально, а ты?

— Да тоже нормально. Рад тебя снова встретить. Я много о тебе слышал, Стэп. Здесь, в Винья Клара, ты уже легенда.

— Ну, не сказал бы.

Перевожу взгляд на Алессио. Он наводит порядок на столе и делает вид, что ничего не слышит. То и дело прикасается к волосам. Гуидо смеется.

— Он не в счет. Ты легенда для тех, кто знает о наших приключениях. Тут до сих пор вспоминают те фантастические драки… Я помню, как ты навешал Тоскано в лесу за Виллой Фламиния.

— Да мы мальчишки были…

Гуидо немного разочарован.

— Я слышал, ты был в Нью-Йорке.

— Да, меня тут не было два года.

— Давай встретимся вечером. Мы тут небольшой компанией собираемся в одно местечко. Не хочешь с нами?

— А кто там будет?

— Да все с Виллы Фламиния. Наверняка ты многих помнишь: Пардини, Блансо, Манетта, Цурли, Бардато. Кто с подругами, кто — без. Давай, соглашайся, блин, все будут рады тебя видеть. Мы едем в «Acqua delle donne».

— Никогда там не был.

— Это очень красивое место, если у тебя есть подруга, бери и ее. Место офигенное. Сначала мы поедим, потом… классно погуляем… И десерт ты заработаешь… но у нее дома.

Ему удалось рассмешить меня.

— Когда вы едете?

— Около девяти.

— Я поеду поужинать, а гулянки меня не интересуют.

— То есть ты без подруги.

У него немного странный смех. Я помню, раньше он был пошустрее. У него передний зуб был сломан, и он не допускал излишнюю фамильярность. Теперь я его припоминаю. Мы звали его Корка. Нескладный, неспортивный — бег для него был настоящей катастрофой. Помню, когда у нас проводили урок физкультуры на стадионе в Вилла Фламиния, он финишировал в последних рядах. «Поросята» — так их называл Черроне, наш учитель физкультуры. Он и сам был хорош. Когда мы делали упражнения, он усаживался со спортивной газетой и проделывал две дырки в середине, чтобы следить за нами. Как будто мы этого не знали. Но особенно он прикапывался к трем поросятам. Они всегда приходили к финишу втроем: Балестри, Биелло и Иннаморато, бледные как покойники с высунутыми языками. «Молочные поросята! — кричал учитель. — Вас надо бы насадить на вертел и подрумянить». И хохотал как помешанный. Но я не напоминаю об этом Балестри. Лучше не надо. Он ведь позвал меня на ужин. Да еще и узнал меня первым.

• Предыдущая
• 19/96
• Следующая