Три метра над небом. Я хочу тебя - Моччиа Федерико - Страница 51

• Предыдущая
• 51/96
• Следующая

— Апельсиновый.

И ответы приходят сами собой. Джин естественная, дикая, элегантная, чистая, страстная, не наркоманка, альтруистка, забавная. Я смеюсь. Вот блин! Наверное, она всегда опаздывает и мне вечно придется ее ждать.

Плачу два евро, открываю крышку и отхлебываю «Gatorade». Оглядываюсь по сторонам. Изысканно одетый тип, похоже, тренер, читает «Il Tempo». За соседним столиком — еще один псевдоатлет ненатуральным голосом разговаривает с девушкой. Он старается казаться веселым, что бы она ему ни говорила. Две подружки обсуждают планы на каникулы. Неподалеку другая девушка жалуется своей лучшей подруге, насколько некий «он» ужасно себя повел. За стойкой сидит парень, потный после тренировки, рядом другой — уже переодевшийся. Какая-то девушка выпивает взбитый коктейль и сразу уходит, еще одна ждет Бог весть чего. Пытаюсь разглядеть лицо той, что ждет, в зеркале за стойкой, но его не видно из-за бармена. Но вот бармен пошел подавать приготовленный напиток; теперь ее лицо видно. Это как при игре в покер: вдруг тебе приходит карта, которую ты давно ждешь. Как последний рывок рулетки, после которого шарик останавливается именно на той цифре, на которую ты поставил… Это она. Смотрит на меня и улыбается. Волосы падают на слегка подкрашенные глаза с легкими серыми тенями. Розовые губы немного припухли. Она поворачивается ко мне.

— Ты что, не узнаешь меня?

Покер. Карта. Это Джин. На ней голубой костюм. На отвороте маленькие буквочки. «D&G». Я улыбаюсь. Высокие босоножки того же голубого цвета. Очень элегантные. «Ren Caovilla». В них видны лодыжки. Ногти на пальцах ног нежно-голубого цвета. Очки «Chanel», тоже голубые, подняты на волосы. И, будто намазанные медом, ее руки, ноги, улыбающееся лицо.

— Ну как?

Как… Все мои сомнения вмиг испарились. Слов нет. Мне хочется смеяться — на ум приходит та сцена из «Красотки», когда Ричард Гир ищет Вивьен в баре гостиницы. И находит. Она хорошо подготовилась к походу в оперу. Джин так же неотразима. И даже больше. Я стою как придурок. Она берет сумочку и идет ко мне.

— О чем задумался?

— Что «Gatorade» слишком холодный.

Джин улыбается:

— Не ври, ты думал обо мне.

И она решительно идет в выходу. Из-под плиссированной юбки видны ее ноги — стройные и гладкие, может быть, намазанные кремом, тонкие лодыжки…

Наверху лестницы Джин останавливается и оборачивается.

— А теперь что ты делаешь? Смотришь на мои ноги? Давай, не стой как истукан, пойдем, выпьем аперитив или чего ты там хочешь, потому что потом я ужинаю с родителями и дядей. Скука смертная. Я и вырядилась так по этому случаю.

Женщины. Ты видишь их в спортзале. В маленьких боди, узких шортах и блестящих маечках. Аэробику не выношу. Потные, без косметики на лицах, растрепанные волосы, падающие на глаза. А потом — хоп! Чудеса — круче, чем из лампы Аладдина. Они выходят из раздевалок чудесно преображенные. Куда девался тот отстой, что был в зале? Гадкий утенок накрасился. И прикрылся прекрасно подобранными одеждами. У него длинные ресницы, обведенные дорогим карандашом. Идеально очерченные губы, иногда даже татуированные, подчеркивают рот, которого еще не касался шприц с коллагеном. Женщины. Молодые оперившиеся лебеди. Конечно, я не говорю о Джин. Она…

— О чем ты думаешь?

— Я?

— А кто еще? Здесь только я и ты.

— Ни о чем.

— Я на своей машине.

— Хорошо, езжай за мной.

Я сажусь на мотоцикл, но не могу удержаться: поворачиваю зеркальце так, чтобы видеть Джин. Она в центре зеркала. Вот она, открывает машину. Наклоняется вперед, садится на сиденье, легко и изящно заносит ноги: сначала одну, потом другую. Они разъединяются только на секунду, и это мгновение для меня, как кадр настоящего фильма. Возвращаюсь в реальность. Включаю передачу и трогаюсь. Джин спокойно едет за мной. Она ведет машину как опытный гонщик. С пробками у нее проблем нет, она легко обгоняет и возвращается в свою полосу. Изредка гудит, чтобы предупредить ошибки других водителей. Ее машина легко вписывается в повороты. Джин едет за мной, потряхивая головой — понятно, в такт музыке. Дикарка-горожанка. Каждый раз, когда она видит, что я смотрю на нее в зеркальце, мигает мне фарами — дважды, как будто говорит: эй, не беспокойся, я здесь. Еще несколько поворотов и мы почти у цели. Я останавливаюсь. Жду, пока подъедет Джин. И вот она уже рядом.

— Поставь машину здесь, дальше она не пройдет.

Ей не нужны дополнительные объяснения. Джин закрывает машину и пристраивается на сиденье сзади меня, придерживая юбку: необходимое условия для этого трюка — верховой езды.

— Этот мотоцикл супер, мне нравится. Я всего несколько таких видела.

— Таких больше нет. Его сделали специально для меня.

— Так я и поверила. Знаешь, сколько стоила бы штучная модель?

— Четыреста пятнадцать тысяч евро…

Джин смотрит на меня с изумлением.

— Так много?

— Мне еще дали большую скидку.

Она видит в зеркальце мою улыбку — я так его повернул, чтобы наши взгляды встретились. Устраиваю своеобразный армрестлинг взглядами, но вскоре сдаюсь. И снова улыбаюсь. Она сильно бьет меня по спине.

— Ну ты, что ты несешь, ты просто раздолбай!

Такого я не слышал со времен знаменитых драк на пьяцца Эуклиде, со времен набегов на Кассиа и Таленти [43], и вплоть до моего возвращения. Стэп — раздолбай. И кто посмел сказать такое? Женщина. Женщина, сидящая позади меня. И она продолжает.

— Не считая цены, мне очень нравится твой мотоцикл. Дашь мне как-нибудь на нем прокатиться.

С ума сойти. У меня просят прокатиться на моем мотоцикле, и кто просит! Опять женщина. Та же самая, что назвала меня раздолбаем! Но самое невероятное в этой истории то, что я ответил:

— Да, конечно.

Мы въезжаем на виа Боргезе — я еду быстро, но без нарочитой спешки — и останавливаюсь у маленького бара над озером.

— Приехали. Здесь не так много народу. Здесь спокойнее.

— Как? Ты не хочешь, чтобы люди тебя увидели?

— Что, опять поссориться хочешь? Если бы я знал, я бы в спортзале хуже с тобой обошелся.

— Посмотрите-ка на него.

— Опять?

— Ладно, мир, давай, в качестве «мировой», выпьем аперитив, идет?

Клаудио ставит машину в гараж. К счастью, «Веспы» там нет. Дочки пока не вернулись. Тем лучше. По крайней мере, никто не поцарапает ему машину. Хотя уже и так невозможно опустить цену ниже той, что ему предложили в зачет в салоне «BMW». Клаудио снова думает о своей мечте — свободе, и о другой мечте — «BMW». С этими мыслями он закрывает гараж и поднимается в квартиру.

— Кто дома?

В квартире — полная тишина. Он облегченно вздыхает. Как хорошо побыть немного одному. Поразмышлять о том, как лучше устроить вечер. Это будет нелегко. Клаудио думал об этом весь день, но ему надо перепроверить свой план, обкатать его до мельчайших деталей. Он хочет быть уверенным, что не случится ничего непредвиденного. В этот момент у него за плечами появляется Раффаэлла. Она застала его врасплох.

— Здесь я, и еще вот эта.

Она бросает ему в лицо выписку из счета с его кредитной карты — предпоследняя строка выделена желтым маркером. Клаудио берет с растерянным видом выписку. Раффаэлла склоняется над ним.

— И что это значит? Не объяснишь ли?

У Клаудио кружится голова. Выписка с его счета открыта. Ему дали пощечину, на виду у всех. У всех… на виду у собственной жены. О Боже, подумать страшно, что она там могла найти… Он быстро собирается с мыслями. Нет. Там ничего такого быть не может. Потом он видит предпоследнюю строчку: она сильно выделяется среди остальных. Неопровержимое доказательство его вины. Отсылка к месту преступления. Но ведь Раффаэлла никак не может знать, не может ни о чем догадаться!

— A-а, эта… ничего особенного, ничего особенного.

— Сто восемьдесят евро — это ничего особенного? Мне так не кажется.

• Предыдущая
• 51/96
• Следующая