Братство порога - Корнилов Антон - Страница 43

• Предыдущая
• 43/77
• Следующая

— Видно, его Величество раздумал женить свою дочь на красавце из Горной Крепости, — усмехнулся Константин. — Ну что ж, у меня для принцессы есть лучшая партия.

Гархаллокс неопределенно покрутил головой.

— У тебя все готово? — задал последний вопрос Константин.

— Все ходы обдуманы и тщательно расписаны уже давным-давно, — сказал Гархаллокс, как будто речь шла о какой-то игре. — Последняя подготовка также закончена. Все участники ждут только нашего сигнала.

Константин снова рассмеялся в ответ. Он извлек из-за пазухи когтистую руку и поднес ее к губам. На ладони лежала горстка бурого порошка. Удивительно, что ветер, бушевавший здесь, не сдувал порошок, будто крупинки его были невесть какими тяжелыми. Константин легонько подул на ладонь. Крупинки пришли в движение. Они завертелись вокруг своей оси, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее — и очень скоро на ладони Константина неслышно гудел миниатюрный смерч, внутри которого мерцало алое, словно живое, свечение. Константин осторожно поднял руку вверх.

— Сегодня весь мир перевернется вверх тормашками, — сказал он. — Об этом дне будут рассказывать легенды…

Красный смерч оторвался от его ладони, как выпущенная на волю птица. Становясь все больше и больше, он взлетел высоко над башней, на секунду застыл в темном воздухе — и сжался в плотное облачко, все так же пульсирующее красным светом, но уже гораздо ярче. Будто звезда.

И полетел еще выше.

Ювелир княжеского двора Линдерштейна Гавар вместе со всеми своими домочадцами стоял у ворот собственного дома, задрав голову вверх. Улица гомонила множеством голосов — все, кто мог ходить, в это утро покинули свои жилища, чтобы лицезреть невиданную алую звезду, сияющую посреди светлого неба. Семья Гавара возбужденно обсуждала удивительное явление, переговаривалась с соседями, так и эдак трактуя небесный знак, но сам Гавар не издавал ни звука, если, конечно, не считать постоянной отрыжки, посредством которой он отравлял воздух вокруг себя затхлым смрадом вот уже который день. Никакие средства против этой отрыжки не помогали, а приглашенный не далее как вчера лекарь, только войдя в комнату ювелира, пошевелил ноздрями и уверенно сообщил, что пахнет трупной гнилью. Лекаря прогнали, не дав даже осмотреть заболевшего. Впрочем, домашние придворного ювелира не особенно-то и жаловались на странный недуг главы семьи. Гавар здорово изменился за последнее время. Исчезли внезапные вспышки гнева, пропала дурная привычка первым попавшимся под руки предметом лупить по голове нерасторопных слуг, вдруг сошел на нет обычай ежевечерне сечь розгами детей — не за какие-либо провинности, а просто ради профилактики. Даже голос Гавара стал другим: из злобного рыка он превратился в бесцветный шелестящий говорок. Почти все время Гавар проводил теперь в своей мастерской в подвале дома и ночевал там — чему несказанно была рада супруга Гавара, на которой ювелир раньше почти каждую ночь с помощью кулаков и хлыста вымещал служебные неприятности.

Вот и сейчас, пока другие пялились на алую звезду, сверкавшую в утреннем небе, где черными пятнами метались ненавистные зубаны, Гавар выбрался из толпы, переваливаясь с ноги на ногу (походка его тоже заметно переменилась), вошел в дом, спустился в свою мастерскую и извлек из-под топчана тяжелый сундук. Ключом, прикрепленным к висевшей у него на груди золотой цепи, отпер сундук и достал оттуда шкатулку, запечатанную сургучом. Сургуч Гавар сломал, обнажив диковинный замок, лишенный скважины. Приставив золотой перстень к замку, ювелир сильно надавил, и крышка шкатулки, щелкнув, распахнулась, явив лежащую на бархатных розовых внутренностях стеклянную капельку, внутри которой поблескивали золотые искорки. Сколько уже времени прошло с тех пор, как Гархаллокс вручил Гавару эту капельку! Сколько времени прошло, и вот настал тот самый час, означенный восходом алой звезды!

Капелька жалобно пискнула под толстыми пальцами ювелира. Золотые искорки с шипением метнулись к потолку… и пропали.

Через четверть часа в княжеском дворце поднялся страшный переполох. Перепуганные слуги метались у распахнутых дверей княжеских покоев, там же растерянно топтался отряд стражников. Ошалевшие вельможи сбивались кучками и, трясясь, выдвигали свои версии происходящего. Нашлись и такие, кто спешно покидал дворец, но были немногие, кто быстро и четко делал все то, что должен был делать в час, когда на небе взойдет алая звезда. Еще ничего толком не было известно, а несколько высокопоставленных придворных и военачальников уже обрели скорую смерть, обстоятельства которой так и не разъяснились в общей неразберихе.

Лишь намного позже выяснилось, что за завтраком, на котором бурно обсуждалось появление алой звезды, великая княгиня вдруг прервала себя на полуслове, воздела руки к голове, изящно охваченной золотой диадемой с бриллиантами и рубинами, — глаза ее налились кровью, кровь хлынула из носа и изо рта, и даже из ушей брызнули две тонкие багровые струйки — и замертво повалилась на пол. Диадема, которую год назад преподнес княгине на именины придворный ювелир Гавар, слетела с окровавленной головы и, звеня, покатилась по малахитовым плитам. Рванувшийся к сиятельной супруге великий князь, правитель Линдерштейна, внезапно споткнулся, рухнул наземь и, задыхаясь, забился в конвульсиях, немеющими руками царапая себе кафтан на груди, точно пытался сорвать массивный золотой медальон в виде горного барса — символ княжеской власти, когда-то также сработанный Гаваром.

Семилетнего наследника престола обнаружили под столом, за которым так и не закончили завтрак его родители. Мальчик был насмерть перепуган, но невредим.

Впрочем, на следующий же день наследник княжеского престола пропал бесследно. И говорили люди по всему княжеству, что снизошла на венценосную чету кара Светоносного, ибо князь и княгиня были родными братом и сестрой, а дитя их — плод богомерзкого брака — могло навлечь на Линдерштейн бедствия и похуже того, каковое Светоносный означил алой звездой.

Алая звезда вспыхнула над королевством Крафия в тот самый момент, когда в королевском дворце, что высился в центре города Талан, занялся пожар. Или пожар случился немногим позже того, как на утреннем небосводе засияла небывалая звезда? Это уже вряд ли кто-то сможет сказать точно.

Из-за неожиданно поднявшегося ветра огонь распространялся необычайно быстро — башня, где располагались покои королевской семьи, в мгновение ока сгорела дотла. Уже потом стало понятно, что сам Светоносный наказал Крафию за чрезмерное любомудрие, восставив на небо Звезду Смерти, чьи лучи воспламенили дворец огнем богов, который невозможно потушить. А сразу после страшного пожара народ недоумевал, почему могущественные королевские маги не могли справиться с пламенем и спасти королевскую семью. Почему маги Сферы Огня не совладали с подручной им стихией? Почему маги Сферы Бури не утихомирили ветер? Почему маги Сферы Жизни не вызвали проливной дождь? И почему маги Сферы Смерти не обратили пылающую древесину в мертвый камень, не способный гореть?

Но это было потом.

А спустя несколько часов после пожара, когда почернелые каменные стены дворца еще дымились, верный вассал и родной брат короля герцог Алиан Крафийский со своими людьми двинулся на Талан. И — кто знает — может быть, герцог, мстя за брата, перерезал бы магов, которых в Талане, как и по всей Крафии, было великое множество, но князья Лелеан и Гиал во главе своих воинов закрыли город. Герцог, понимая, что, если он сейчас не займет Талан, его шансы сесть на опустевший престол уменьшатся, бился бешено. Но и князья сражались отважно. Многие видели их на поле брани, и рассказывали потом воины, что князь Лелеан десятки раз получал раны, какие непременно убили бы кого другого, и пал только, когда ему размозжили голову булавой. А князь Гиал попал под обстрел арбалетчиков и, утыканный болтами, будто еж, продолжал разить герцогских ратников, пока не упал с коня и не был растоптан копытами всадников. И сам герцог Алиан Крафийский в битве под Таланом нашел свою смерть.

• Предыдущая
• 43/77
• Следующая