Секира и меч - Зайцев Сергей Михайлович - Страница 52

• Предыдущая
• 52/87
• Следующая

…Глеб уже засыпал, как вдруг услышал шипение.

Он насторожился, открыл глаза.

Глеб подумал, что это либо шипит змея, либо предупреждает об опасности кто-то из побратимов.

Ярко сияли в вышине звезды, теплый ветерок приносил с полей ароматы трав.

Глеб повернул голову.

Могучий Гийом спал рядом, подложив под голову свой молот.

По другую сторону от себя Глеб видел Щелкуна. Тот, услышав шипение, тоже открыл глаза, настороженно осматривался.

Это шипел Волк. Он сидел неподвижно и напряженно смотрел куда-то в темноту. Волк как-то хитро пригнул голову и сейчас в свете звезд и прогорающего костра был похож на камень, возвышавшийся в стороне.

Глеб и Шелкун посмотрели в ту сторону, в какую было обращено лицо их побратима. И увидели там некое движение. Смутная тень мелькнула и замерла, распласталась на земле. Через минуту тень опять бесшумно приподнялась, сделала стремительный бросок и вновь застыла — шагах в десяти от них.

Глеб увидел, как сверкнули зубы Волка в темноте. Волк готов был броситься на крадущегося человека. Но Глеб зашипел тихонько в ответ, и Волк успокоился — понял, что услышан побратимами.

Тень теперь приближалась медленно. Этот кто-то внимательно оглядывал спящих крестьян. Но вот неизвестный человек замер. Стало быть заметил Глеба. На краткий миг сверкнуло в свете звезд лезвие ножа. Выбросив руку с ножом далеко вперед, этот человек прыгнул на Глеба; но Глеб не оплошал: в последний момент он откатился в сторону, а в лицо этому человеку, злоумышленнику, швырнул котел, который оказался под рукой.

Человек жалобно взвизгнул и рухнул на землю возле Глеба. А Глеб, заломив ему руку, вырвал нож.

От шума здесь многие пробудились и стали спрашивать друг у друга в темноте — что произошло? А Глеб не мог ничего объяснить, ибо его языка здесь никто, кроме Васила, не понимал.

Васил же спал крепким сном.

Глеб заламывал ночному лиходею руку, а тот стонал и как будто бранился. Наконец Волк разбудил Васила. А кто-то сунул в костер большую сухую ветвь. Сразу стало светлее.

И все увидели, что могучий Глеб сидит на ком-то верхом и выворачивает злодею руки. Никак не могли разобрать, кого же это поймал Глеб. Лицо у этого человека было в крови и сильно перепачкано сажей. Сначала некоторые из крестьян даже отпрянули, увидев в незнакомце беса. Но потом кто-то узнал Ганса. Оказалось, Глеб ударом котла сломал ему нос.

Тоже узнав Ганса, Глеб сказал:

— Неймется тебе! Никак не идут уроки на пользу!

Ганс не отвечал. Он кривился от боли, но не мог высвободить руку.

Гийом сказал:

— Вот, Ганс! Твой необузданный нрав — тебе враг. Твоя злоба тебя слепит. То ты обижаешь слабого, а то, очертя голову, набрасываешься на сильного… Я удивляюсь, как ты до сих пор сохранил на плечах свою голову.

А другие крестьяне сказали:

— Дурень ты, Ганс! И жалко нам твоих детей.

Когда Ганс от боли заплакал, Глеб отпустил его.

Тот поднялся. Правая рука его первое время висела как плеть. Нож остался на земле, у ног Глеба.

Ганс поплелся к своей повозке. Он на мгновение оглянулся и бросил на Глеба взгляд, полный ненависти.

Волк сказал:

— Он еще придет, не сомневайся. Ему нужно голову оторвать.

Потом все опять легли спать. И в эту ночь больше не было происшествий.

А восход солнца уже застал крестоносцев в пути.

Возле Адрианополя крестоносцы выдержали несколько стычек с болгарами. Один раз небольшая болгарская конница внезапно выскочила на дорогу. И был нешуточный бой, в котором Глеб и побратимы держались достойно и обратили на себя внимание и болгар, и крестоносцев. В другой раз болгары устроили на дороге завал; а когда крестьяне подошли к завалу, чтобы разобрать его, им на плечи посыпались со скал камни. Обозленные крестьяне, несмотря на град камней, вскарабкались на скалы и рассеяли болгар, которых оказалось не так много. Труднее пришлось крестоносцам, когда против них выставил свою дружину какой-то отчаянный болгарский князь. Дружина была небольшая, однако хорошо вооруженная. И стоило трудов выбить ее с перевала. Крестоносцы потеряли здесь человек пятнадцать. И столько же были ранены. Но, сломив сопротивление дружины, крестоносцы в отместку вошли в городок этого князя и разорили его.

Через несколько дней после этого сражения подошли к Константинополю. Они вышли к городу по дороге, ведущей прямиком к Харисийским воротам.

Еще издали увидев этот великий город, крестоносцы поразились. До сих пор нигде они не видели таких высоких величественных стен, хотя прошли немало стран; нигде не встречали такого обилия дворцов и храмов. Еще издали, с холмов, они обозревали город. Он был огромен и сказочно красив: прямые улицы, квадратные площади, дворы домов, утопающие в зелени, и синее-синее море кругом… И в такие массивные ворота крестоносцы еще не стучались. Ворота были заперты.

Крестьяне все подходили и подходили. Их собралась уже у ворот немалая толпа — с повозками, с лошадьми. Людей мучили жажда и голод. Они от усталости валились с ног.

Но греки, кажется, и не думали открывать ворота. С высоты башен они, закованные в латы, взирали на шумную разноязыкую толпу крестоносцев.

Гийом подошел к воротам и ударил по ним молотом. Звук получился такой же, как если бы он ударил в скалу. Ворота даже не вздрогнули.

Он мог бы стучать так целый день и не добился бы ровно ничего. Однако начальник стражи счел все-таки необходимым появиться. Он что-то крикнул сверху. Но, поскольку кричал он по-гречески, а крестьяне этого благородного языка не знали, они ничего не поняли.

Опять пригодился Васил. Он перевел:

— Идите на север!

Гийом вскинул молот на плечо и сказал:

— Не очень-то радушно вы нас встречаете! А между тем в Клермоне говорилось, что ваш император зовет на помощь христиан…

Сверху на башнях засмеялись как-то нехорошо. Что-то крикнули крестоносцам и засмеялись еще громче.

Но Васил молчал.

Гийом обернулся к нему:

— Над чем они смеются?

Васил пожал плечами и спрятал глаза.

Кузнец начинал злиться:

— Говори, если взялся помогать.

Васил сказал:

— Они шутят. И оттого смеются. Говорят: голытьба такая-то… со всего мира собралась. Что ни десяток — загляденье. Один воин, девять объедал! Вместо того, чтобы идти на битву, отправились сначала на пир… И разные словечки!.. Это, поверь, не стоит переводить, Гийом.

Болгарин совсем сник.

Гийом еще раз ударил молотом в ворота. И в удар этот вложил всю свою обиду.

Наверху перестали смеяться. Начальник стражи объяснил:

— Идите на север! Пройдете мимо Влахернских ворот, обойдете монастырь Космидий, обогнете Золотой Рог — это залив так называется — и там найдете своих. Там, на пустырях собирается ваше воинство. Туда и привозят им похлебку…

Больше не было смысла торчать у ворот, и крестоносцы, ропща на негостеприимных хитрых греков, двинулись вдоль городских стен на север.

Очень большой это был город — Константинополь, — ибо только обходили его крестоносцы полдня.

За заливом Золотой Рог они увидели наконец сказанные пустыри и на них крестоносное воинство. Очень много здесь собралось уже людей. Горели костры, тут и там белели шатры, стояли в беспорядке бесчисленные повозки; в стороне ходили табунки лошадей.

Крик прокатился над пустырями. Это крестоносцы увидели вновь прибывших. Толпы людей устремились навстречу друг другу. Смеялись, обнимались, обменивались новостями.

Им было, о чем поговорить: путь они проделали немалый.

До сорока тысяч человек уже собралось здесь. И еще все подходили и подходили.

Глеб в жизни своей не видел стольких людей сразу. Да, пожалуй, и не только Глеб. Многим было в диковинку такое зрелище.

Это была сила.

Встречать пополнение вышел и Петр Отшельник.

Глеб, оказавшийся недалеко от него, хорошо рассмотрел этого человека: высокий, худой, с впалыми щеками и твердым взглядом. Действительно босой. На нем был длинный, некогда черный, выцветший монашеский капюшон, перепоясанный веревкой.

• Предыдущая
• 52/87
• Следующая