Диалоги - Лем Станислав - Страница 16

ГИЛАС. Хорошенькое дело! Значит, по-твоему, получается, что сознания вовсе нет? Ты очень остроумно все о нем растолковал, и что же нам осталось выяснить? Не считаешь ли ты это несуществующей проблемой? Может, ты в последнее время заделался физикалистом? Что же касается примера с ребенком, то будь любезен, подумай, можно ведь говорить прозой, ничего о ней не зная. Следовательно, и сознанием можно обладать, ничего об этом не ведая.

ФИЛОНУС. Хороший аргумент, но он направлен не против меня, как ты полагаешь, а против тех, кто считает, что «сознание Гиласа» – это понятие другого уровня, чем «пищеварение Гиласа», в том смысле, что это не обобщение ряда процессов, а некая первозданная сущность, полностью элементарная и в высшей степени очевидная, априорная. Ведь только философы – поскольку они постоянно работают с этим понятием, в своем роде «сознательно профессионально» – пришли к убеждению, что их сознание – это нечто чрезвычайно монолитное, первозданное и априорное. Именно «говорить прозой», именно «проза» – пример обобщенного понятия, такого, как сознание, и поэтому можно прекрасно прожить жизнь, ничего о нем не зная. Потому что ситуация представляется так: существуют два больших класса «говорения вообще» – «говорение стихом» и «говорение прозой». Это, конечно, обобщение, сам видишь, и когда я утверждаю: «Это проза», то имею в виду примерно следующее: «Если принять во внимание определенные особенности – стилистические, ритмические и т.п., тогда то, что здесь написано, можно отнести к прозаическим высказываниям, то есть к классу всех возможных фраз, выраженных прозой». Сознание, таким образом, отнюдь не является «несуществующей проблемой», это – обобщение ряда психических явлений, которые мы относим к некоей совокупности, определенному классу под названием «класс сознательных явлений», короче – сознание. С этим мы разобрались. Теперь приступим к конструированию твоей «головы из железа, которая мыслит». А именно: построим из железа (или из другого металла, не важно) электронный мозг. Это возможно?

ГИЛАС. Возможно. Но этот мозг будет мертвым творением.

ФИЛОНУС. Разумеется, творение мертвое, но думать может.

ГИЛАС. Да, но только формально, то есть применяя определенные операционные правила в использовании определенных знаков (символов). Такой мозг не способен думать по существу. Даже некоторые кибернетики называют процессы, происходящие в таком электронном мозге, квазимышлением.

ФИЛОНУС. Это правда. Если хочешь, мы можем и решения проблем, которые выдает такой мозг, называть квазирешениями, хотя мы будем их применять совершенно так же, как обычные решения проблем, найденные живыми «счетоводами». Так же можно утверждать, что настоящий пенициллин – лишь тот, который производится грибком, только живая плесень, а синтетический пенициллин – это «квазипенициллин». Почему нет? Я только не понимаю цели, ради чего поступать подобным образом. Нужно ли возводить стену или выкапывать ров между электрической сетью проводов электронного мозга и нервной системой белкового мозга? К чему такую стену возводить и зачем она нужна, если состоит из одних только слов? Не лучше ли вместо того, чтобы предупреждать, ограничивать, утверждать, что то или это «изначально» невозможно – не лучше ли вещь sine ira[14] исследовать методами логики и опыта?

ГИЛАС. Следовательно, я беру назад термин «квазимышление». Однако я по-прежнему придерживаюсь того мнения, что электронные мозги не могут думать по существу, то есть с пониманием, с субъективным ощущением смысла совершаемых действий.

ФИЛОНУС. Тогда ты заговорил о чем-то новом. И прежде всего тебе придется мне доказать, что там, где нет мышления по существу, не может возникнуть сознание. Но давай продвигаться последовательно. Вот мы конструируем наш электронный мозг и снабжаем его огромными «резервуарами памяти» слов, а еще фотокамерным устройством для чтения. Это возможно?

ГИЛАС. Возможно.

ФИЛОНУС. Можно будет с этим мозгом разговаривать?

ГИЛАС. Каким образом?

ФИЛОНУС. Мы должны, разумеется, подключить к нему принимающее устройство для звуковых волн, а также анализаторы частоты колебаний. Подобный аппарат уже существует в виде протеза для глухих. Нам бы пришлось сильно увеличить в размерах наше мозговое устройство, оно будет во много раз больше обычного мозга.

ГИЛАС. Возможно.

ФИЛОНУС. Ну вот, в нашем устройстве есть «вход», то есть орган, через который импульсы снаружи проникают внутрь, а также «выход», то есть орган, через который импульсы изнутри мозга устремляются в окружающую среду. Теперь можно с нашим «мозгом» договориться. Ты согласен?

ГИЛАС. Договориться с ним мы можем только в том смысле, что, если мы ему дадим какое-то задание, то он его выполнит (насколько он будет способен это сделать, оно понятно). Однако любое задание он будет выполнять, рассуждая формально, а не по существу.

ФИЛОНУС. Твоя предусмотрительность делает тебе честь. Та-а-к, в этом месте мы откроем скобку и подумаем, что же это такое – рассуждение по существу. Если я тебя правильно понимаю, то ты имеешь в виду следующее: когда я говорю, что, если смотреть вдоль движения по железной дороге, возникает впечатление, будто рельсы сливаются в одну линию на горизонте, – ты понимаешь меня мгновенно, с ходу, так?

ГИЛАС. Да.

ФИЛОНУС. То есть ты постигаешь значение без использования формальных методов, какие представил бы анализ всего высказывания с применением соответствующих законов геометрии и канонов физиологической оптики. Почему ты понимаешь меня без использования формальных рассуждений, которые в этом случае тебе совершенно не нужны? Не правда ли, потому, что ты знаешь, «интуитивно чувствуешь», что дело обстоит именно так, как я это выразил, что действительно кажется, будто рельсы сходятся на горизонте? А наше мозговое устройство смогло бы прийти к этому результату?

ГИЛАС. Да, но справедливость утверждения оно бы смогло доказать только формальным рассуждением. Ему следовало бы представить правила оперирования такими понятиями, как «рельсы», «горизонт», «соприкасаться», а также определить в инструкции манипуляции, какие оно должно проделать, используя законы геометрии и оптики, о которых ты вспоминал. Тогда, и только тогда, получится правильный результат.

ФИЛОНУС. Прекрасно. А теперь представь себе, что есть человек, от рождения парализованный, слепой, глухой и немой, а также, кроме всего прочего, лишенный осязательной способности по всей поверхности своего тела, за исключением внутренней стороны одной ладони. Только этим участком поверхности кожи он может воспринимать чувственные впечатления. Этого человека с огромным трудом мы научили общаться с окружающими, рисуя ему на ладони буквы. И теперь я говорю этому несчастному, что рельсы, когда на них смотришь, кажутся сходящимися на горизонте. Я говорю ему это, естественно, рисуя буквы одну за другой на ладони. Так вот, этот человек, он поймет меня с ходу или воспримет значение этой проблемы по существу?

ГИЛАС. ...

ФИЛОНУС. Молчишь, друг? Правильно делаешь, потому что этот человек, хотя и живой, хотя и одаренный сознанием (его мозг функционирует нормально), не знает, о чем идет речь, поскольку у него нет опыта, соответствующего значению таких выражений, как «смотреть», «отдаленный предмет», «близкий предмет», как «уменьшаться, отдаляясь, согласно законам оптической перспективы» и так далее. А ведь этот человек способен понять то, что я сказал. То есть он может истинность моих слов подтвердить только в общих чертах. Как? Да путем формального рассуждения! Потому что мы можем научить его геометрии, а также оптике (ведь геометрические и оптические законы могут быть выражены формализованным языком математики), и, применяя эти законы в данном случае, то есть размышляя формально, этот человек сможет соединить в логическое целое и признать истинным предложение: «Рельсы как бы сходятся на горизонте». Как видишь, то, что для одного может быть предметом исключительно формального рассуждения, для других, например для нас, будет представлять содержание, значение, воспринимаемое без использования окольных путей, схватываемое на лету, непосредственно. А теперь представь, что единственным чувственным инструментом обычного электронного мозга является анализатор, который изучает дырочки в ленте с инструкцией, и весь внешний мир, который доступен этому мозгу, сведен к одной этой ленте. Согласись, что подобная связь с миром еще более убогая, чем у того несчастного калеки из моего примера. Чтобы электронный мозг был способен рассуждать по существу, нужно было бы, с одной стороны, безмерно расширить его внутреннюю электрическую сеть, чтобы она давала большие возможности взаимодействия импульсов (это ассоциации), а с другой стороны, придется сконструировать органы для всестороннего контактирования с внешним миром: оптические рецепторы, тактильные (осязательные), химические и так далее.