Лето больших надежд - Виггз Сьюзен - Страница 32

• Предыдущая
• 32/80
• Следующая

«Может быть, если бы я была более целеустремленной, они остались бы вместе, — думала она. — Может быть, если бы я заболела чем-нибудь ужасным, они бы не стали разрушать семью». Глубоко в душе она знала, что нет смысла пытаться свести их вместе. Она должна просто заняться своими делами. У нее есть каталог и брошюры из колледжей. Этим летом она должна была решить, в какой колледж подать документы.

Дэзи наклонилась, чтобы провести щеткой по волосам. Она завязала хвост и натянула трикотажные шорты со словом «Пинк», написанным на заднице, надела топ и толстовку с логотипом школьной команды по лакроссу. Сунув ноги в теннисные туфли, она встала и автоматически схватила свой айпод. Затем с сожалением положила его на место. Пусть ее папа, как он утверждает, знает, что делает, но тихий предостерегающий голос в ее голове посоветовал оставить вещицу дома. Если она его утопит, ее главный летний ресурс пропадет, и это будет по-настоящему плохо.

Она умылась и почистила зубы, испытывая чувство благодарности за то, что над раковиной нет зеркала и вообще нигде нет зеркал. Собственный вид вызывал у нее депрессию. Окинув прощальным взглядом свою уютную койку, она шагнула в тихую темноту и замерла на веранде. Густой туман окутывал лагерь.

Пачка сигарет лежала под крыльцом рядом со старой банкой Мэйсона, которую она использовала как пепельницу. Хотя каждый, у кого была хотя бы половина мозгов, знал, как глупо курить, Дэзи все равно курила. Курение было категорически запрещено, это было настолько плохо, что, конечно же, она должна была это делать. Курение считалось даже хуже, чем секс или легкие наркотики. Таким образом, это было то, что надо для того, чтобы довести родителей до безумия.

И конечно, это была миссия Дэзи — доводить их до безумия. Потому что Бог знает — они сами этим занимались долгие годы.

И тем не менее, ее папа не приказал ей бросить курить. Конечно, он понимал, она хотела, чтобы он велел ей бросить, а она бы поругалась с ним, и сказала ему «нет», и вопила бы, что это — ее жизнь, и ее легкие, и ее здоровье и она может делать с ними что хочет, и тогда он подчеркнет, что она все еще его дочь и ее здоровье — это его забота, и если она не бросит, он ее заставит. Это было все, что от него требовалось. Она бы поругалась с ним, а потом успокоилась.

— Доброе утро, Мэри-солнышко, — пропел ее отец, вспоминая песенку из ее детства. — И как мы сегодня?

— Я дам тебе сотню баксов, чтобы ты перестал петь, — проворчала она.

— У тебя нет ста баксов.

— Много ты знаешь. Нана велела Оливии платить мне наличными каждую пятницу. У меня уже шесть сотен баксов.

Ее отец присвистнул.

— Сохрани их у себя. Я не спою ни одной ноты. Даже для того, чтобы сказать доброе утро моей лучшей из девушек.

Она знала, что он не заставит ее платить. Он вообще ничего не заставлял ее делать.

— Кроме того, — подчеркнула она, — на случай, если ты не заметил, солнце еще не встало, так что, строго говоря, еще не утро.

— Я знаю. — Он демонстративно глотнул утреннего воздуха. — Великолепно, а? Мое любимое время суток.

Она вздрогнула от влажного холода.

— Не могу поверить, что мы это делаем.

— У меня нет выбора. Ни один из моих детей не поймал ни одной рыбы. Это мой священный долг — исправить положение.

— Я не понимаю, — сказала она. — Какое имеет значение, в какое время дня мы поймаем рыбу? Не говори мне, что рыба может определить время…

— Это имеет отношение к свету и температуре воды. Форель питается, когда вылетают жуки, в сумерках.

— Да, это и мое любимое время дня. Когда жуки вылетают.

В тишине, которая окружала лагерь, было что-то сверхъестественное. Покрывало тумана скрывало звуки их голосов и стук шлепанцев по земле. Лагерь выглядел как пейзаж в фильме ужасов, когда убийца скрывается в лесу.

— Как ты спала прошлой ночью? — спросил ее отец.

— Сейчас все еще прошлая ночь. Я спала хорошо. Похоже, тут особо нечего больше делать.

— О, я думаю, ты очень много делаешь, удивляясь всему. — Он жестом указал на берег озера, где чернели едва заметные остатки вчерашнего костра. — Мы тоже это делали, когда приезжали в лагерь. Мы устраивали большой костер на пляже и ловили кайф.

— А я нет. — Дэзи посмотрела на него и с вызовом расправила плечи.

К чему отрицать это. Он прекрасно все знал и плевать хотел, тогда с чего бы ей беспокоиться? Часть ее желала, чтобы он остановился и приказал ей остановиться, но он этого не сделал. Он будто наслаждался ситуацией, делая вид, что в ней нет ничего особенного, потому что он всегда так поступал. Орать на нее, чтобы она хорошо себя вела, было делом ее мамы, а ее мамы сейчас с ними нет «Только на лето», — сказала мама, недолгая разлука, но в глубине души Дэзи уже знала.

— Ладно, какая разница, — пробормотала она, влетая на кухню впереди него. — Что на завтрак?

Макс уже был там, увлеченно жующий что-то из коробки с хлопьями, механически отправляя в рот горсть за горстью.

— Эй, — сказала Дэзи. — Где ты взял «кэп'н кранч»?

Он не поднял глаз.

— Мы с папой вчера вечером ездили в город за продуктами. Дэйр нашла место, где подают здоровую пищу. Хочешь немного?

— Нет, спасибо. Там слишком много сахара, на случай, если ты не заметил. Это худшая еда, которой ты можешь накормить свое тело.

— Не считая сигаретного дыма, — съязвил Макс. — Так что не критикуй меня.

— Заткнись, — огрызнулась она, взяла банку греческого йогурта с низким содержанием жира из холодильника индустриальных размеров и засыпала в йогурт мюсли.

— Пап, ты должен заставить ее бросить курить.

Их отец нашел большую чашку и насыпал в нее хлопьев.

— Она должна бросить сама, — сказал он.

— Она должна быть в постельке и сладко спать, вместо того чтобы в такой час сидеть с парой ослов вроде вас, — заявила Дэзи.

— Ослы, — повторил Макс и через стол пожал руку отцу.

Дэзи разрезала персик на кусочки и добавила к йогурту и мюсли. Это было такое утро, как и должно было быть, — только персиковое.

Они покончили с завтраком и сложили тарелки в раковину. Отец и Макс направились к лодочному сараю.

Дэзи задержалась, чтобы вымыть тарелки. Огромная раковина из нержавейки была снабжена посудомоечной машиной, и она вымыла все за минуту. Она убрала хлопья и молоко и вышла наружу за своими парнями, намереваясь сообщить им, что они должны были сами убрать за собой. Не то чтобы они были невоспитаны. Они просто не подумали. И с этим труднее было справиться, чем с невоспитанностью.

Она двинулась по дорожке к доку и лодочному сараю. Ну хорошо, думала она, теперь она совершенно проснулась и должна признать, что в этом месте что-то есть в этот утренний час. Особая тишина повисла в воздухе, и у озера на рассвете был зачарованный мистический вид. Туман двигался, словно жил своей жизнью, поднимаясь над спокойной водой. С лучами восходящего солнца, пробивающимися сквозь туман, все засияло мягким, таинственным светом. Воздух был наполнен запахами свежей, чистой воды, анемонов и росистой травы, и птичье пение раздавалось вокруг. Если сейчас проснется сама леди озера, держа в руках арфу, Дэзи не удивится.

То и дело форель выскакивала из воды, чтобы схватить жука, ее движение вызывало мягкие концентрические круги на поверхности озера, которые медленно расширялись и исчезали. «Бедная, — думала Дэзи, глядя на форель. — Почему кто-то хочет вытащить эту прелесть из мирного озера и бросить ее на сковородку?» Потому, что они с братом никогда не ловили рыбу и их дубина-отец считал, что это важно.

— Дэзи, посмотри, — подбежал к ней Макс. — Посмотри, что мы с папой нашли вчера вечером. — Он протянул ей большую банку из-под кофе. Она увидела что-то темное, грязь, усеянную червями цвета плоти, сверкающими и двигающимися волнообразно с бессмысленной инерцией.

— Ну и ну, это отлично, Макс, — фальшиво оживилась она. — Теперь извини меня, мне нужно сходить в кустики.

— Ты просто младенец, — пробормотал он. — Это же ночные личинки.

• Предыдущая
• 32/80
• Следующая