Девушка с голубкой - Грэй Индия - Страница 27

• Предыдущая
• 27/28
• Следующая

— Живой? — коротко спросил Тристан.

— Да. Обезвожен. Врачи ставили ему капельницу, говорят, скоро он будет здоровый. Как Эмилия?

— В порядке, спит, — мягким, утешающим тоном сказала Лили. — Ох, Дмитрий, какая же она красивая…

Внезапно выражение осторожной радости на лице Дмитрия погасло. Огромный водитель потупился, беспомощно поковырял пол носком ботинка:

— Теперь у детей никого нет.

— А как же ты? — спросила Лили, передавая ему ребенка.

Дмитрий неуклюже принял племянницу. Его руки казались слишком большими и грубыми для хрупкой ноши, и вся могучая фигура выражала мучительное непонимание, что с ней делать дальше.

— Я не могу, — признался он наконец, с надеждой протягивая малышку обратно. — Мужчин в Казакизмире не учат смотреть за маленькими. Я не знаю, как начать сейчас, после много лет без жены и семьи. Но вы можете заботиться о ней, маркиза.

— Это исключено. — Тристан, который отошел на несколько шагов, яростно повернулся к жене и водителю. — Я не буду действовать в обход закона.

— Простите, — виновато пробормотал Дмитрий. — Простите. Я не должен был просить. Чудо, что они не пострадали, просто я волнуюсь, что с ними будет…

— Не нужно извиняться. — Лили положила руку на локоть великана. — Постарайся пока себя не мучить. Слишком рано планировать будущее двойняшек, но я позабочусь о них, пока мы не найдем решение.

Когда улыбающийся Дмитрий вышел, Лили положила Эмилию в колыбель, сколоченную кем?то наспех из церковного инвентаря, и подошла к Тристану, который, зажмурившись, стоял у стены рядом с алтарем.

— Ответ на все твои молитвы, — горько сказал Тристан, не открывая глаз. — То, что ты хочешь больше всего на свете. И что я не могу тебе дать.

Лили чувствовала боль, которая пока пряталась в темных уголках ее души, ждала момента, чтобы нанести последний удар. Она остановилась перед Тристаном, молитвенно сжав руки.

— Все нормально. Я понимаю. Ты не хотел жениться. Не хотел детей. Не скрывал, что не любишь меня. У тебя нет никаких причин помогать мне с усыновлением.

Синие глаза мужчины распахнулись. Он оттолкнулся от стены, схватил жену за плечи, впился ей в лицо взглядом, в котором она прочитала страдание. И, как ни странно, нашла в этом основание для робкой надежды.

— Да нет же! Я люблю тебя сильнее, чем когда?либо считал возможным любить кого?то! И это убивает меня, потому что я не могу исполнить твое единственное желание. Любовь обязывает меня сделать то, что лучше для тебя, то есть исчезнуть из твоей жизни.

— Нет!

— Да. — Тристан легонько встряхнул Лили. — Нам нельзя рисковать. Что, если я стану таким же, как он?

— Твой отец?

— Он и все мужчины Ромеро до него. Ты была права, когда сказала, что мной руководит страх. Я боюсь, что этот образ мыслей, поведения каким?то образом запрограммирован в моем мозгу и однажды вылезет наружу вне зависимости от того, хочу я этого или нет.

Надежда засияла чуть ярче, маленьким огоньком в кромешной тьме.

— Не вылезет, — ответила Лили улыбкой на тревожный взгляд синих глаз.

— Ты не можешь сказать наверняка, — отрезал мужчина. — Ты рождена заботиться обо всех вокруг, для тебя естественно подбирать раненых птиц и бездомных кошек. А я…

— Ты такой же.

— Нет! — Он снял руки с ее плеч и засунул глубоко в карманы, словно испугался, что случайно причинит ей боль. — Для меня естественно бегать и прятаться от любых чувств. Я пытался откупиться от тебя и ребенка, разве ты забыла? Я оставил тебя одну, когда ты была беременна, и не успел…

Лили не пошевелилась, не дрогнула:

— Это был не ты, а твой страх и отчаяние. Ты был собой, когда на свадьбе Тома успокоил плачущую девочку. Когда пожертвовал возможностью закончить университет ради брата. Ты ведь поэтому бросил учебу?

Тристан чуть наклонил голову, и Лили продолжила тем же напевным, гипнотическим голосом:

— Ты заботился о беременной женщине на другом краю света и обеспечивал всю ее деревню, а потом рисковал жизнью, спасая ее ребенка. Я смотрела на тебя, пока ты спал. Даже во сне, полумертвый от усталости, ты продолжал прижимать к себе одеяльце Эмилии, таким сильным было желание уберечь и защитить ее. Вот что для тебя естественно.

— Ты действительно так думаешь?

Его лицо было таким несчастным, что молодая женщина едва удержалась от порыва обнять мужа и поцелуями прогнать несчастье прочь. Время еще не пришло. Она осталась стоять перед ним, дрожа от желания, смаргивая жгучие слезы.

— Я так знаю. А еще я знаю, что хотела бы прожить с тобой всю жизнь и что из тебя выйдет отличный отец. Но я не стану тебя принуждать. Не буду врать, я мечтаю о детях, но только если ты захочешь растить их вместе со мной. Если не захочешь, одного тебя мне будет достаточно, потому что… — Запнувшись, она наклонила голову, слезы закапали на пыльный, затоптанный пол церкви.

Тристан нежно приподнял ее лицо за подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

— Почему?

— Потому что я люблю тебя больше жизни.

— И ты готова отказаться от мечты о детях ради любви ко мне?

— Ты — моя главная мечта, — просто сказала Лили. — Все начинается и заканчивается тобой. Если в один прекрасный день у нас появятся ребятишки, это будет замечательно. Если нет, я все равно получу больше, чем имела право хотеть. Ты останешься со мной?

— Конечно. О господи, конечно, останусь… Навсегда.

Тристан наклонился поцеловать ее, и Лили увидела, как слеза прочертила дорожку по его грязной щеке. Губы девушки дрожали под его губами. Поцелуй был медленным, нежным, почти благоговейным. Тристан держал ее лицо в ладонях, их сердца бились в унисон.

— Разве можно быть счастливыми, когда вокруг разрушение и смерть? — спросила Лили наконец.

— Можно и нужно. Иначе откуда возьмутся желание и силы отстроить все заново и жить дальше?

Лили закрыла глаза и прижалась к груди мужа:

— Тристан, пожалуйста, обними меня и не отпускай больше никогда.

— Обещаю, — прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы.

Вертя в пальцах голубую свечку для именинного торта, Лили смотрела в окно кухни. Снаружи сад купался в полуденной жаре, в отдалении лениво плескалось море. На газоне в тени украшенной пестрыми ленточками пинии стоял накрытый стол. Восторженный смех Эмилии разносился по саду и залетал через открытые двери в дом. Девочку восхитило розовое платьице маленькой феи с крылышками, которое привезли для нее супруги Монтегю. Одетая в новый наряд, малышка устроилась на краешке коленки Скарлет, не занятом восьмимесячным животом, и заразительно хихикала, когда Скарлет щекотала ее пухлые ручки. С другой стороны стола Андрей внимательно рассматривал пожарную машину, подаренную ему Дмитрием. Мальчик был тише и сдержаннее общительной сестры, серьезное выражение маленького личика не вязалось с легкомысленной атмосферой праздника.

Праздновали сразу два события: первый день рождения двойняшек и окончание процесса усыновления, которое сделало их полноправными членами семьи Лили и Тристана. Большая заслуга в этом принадлежала мисс Сквайрз. Она убедила комиссию, что Тристан с успехом преодолел последствия своего тяжелого детства и это сделало его идеальной кандидатурой на роль приемного отца обездоленных детей.

Тристан шутил, что поддержка инспекторши объяснялась ее желанием почаще приезжать в Дольфин?Хаус и видеться с Дмитрием. Водитель и сейчас сидел возле мисс Сквайрз, положив руку на спинку ее кресла, преисполненный тихой благодати. Рядом с ним Нико смеялся над каким?то замечанием Тома. Ненатужное, харизматичное очарование юноши до мурашек напоминало Лили прекрасного незнакомца, который упал на нее с неба и заключил в объятия целую жизнь тому назад.

Лили ахнула, когда те же сильные руки обняли ее сзади. Те же губы, что однажды вдохнули в нее любовь и изменили судьбу, пощекотали основание шеи.

— Все в порядке, любимая?

От теплого дыхания Тристана по телу молодой женщины пробежали искры возбуждения.

• Предыдущая
• 27/28
• Следующая