Русские банды Нью-Йорка - Костюченко Евгений Николаевич Краев - Страница 41

• Предыдущая
• 41/72
• Следующая

С соседней шлюпки послышался голос Спиро:

— Заткнись. И не открывай рот, пока не ступишь на землю.

Они повторяли ночные прогулки по Гудзону каждый раз, когда выдавалась подходящая ночь — то есть когда Илья был свободен, когда над рекой стоял туман, и когда Спиро точно знал, что сегодня «речные крысы» выйдут на промысел.

У грека был знакомый лавочник в Джерси, в рабочем квартале. Он принимал не всякий товар, а только такой, какой можно быстро сбыть работягам. И рассчитывался не сразу, а после продажи. Но зато у него был вместительный склад в тайном подвале, где они прятали добычу, которую сдавали братьям Шекерам спустя пару недель после захвата. Эта задержка была нужна, чтобы улегся шум, вызванный кражей.

Дело приносило неплохой доход, и жестянка из-под сигар скоро оказалась набитой долларами до отказа.

В салуне Илья теперь показывался реже — чуть ли не каждую неделю боссу требовалась его помощь на причалах. Вышибалы вливались в ряды штрейкбрехеров, помогали им пробиться на работу, а потом всю ночь гуляли.

Однажды в драке погиб докер, и на следующий день в салуне появился полицейский. Он о чем-то переговорил с Гарри Хиллом, потом с Томасом, затем подозвал к себе Илью.

— Это ты — Уильям Остерман, помощник буфетчика?

— Так точно, сэр.

— Где ты был вчера днем?

— Салун был закрыт, и я поехал к родителям в Ист-Сайд.

Полицейский что-то подчеркнул карандашом в блокноте и сказал:

— Если тебя приведут в участок, ты сможешь повторить все, что сказал мне, слово в слово? Некрасиво получится, если я принесу начальнику одни показания, а на допросе появятся другие.

— Все будет хорошо, сэр. Я всегда навещаю родителей, когда салун закрывается.

— На всякий случай скажи-ка мне их адрес.

— Мэдисон-стрит, дом, где швейная мастерская. Такой желтый, с окнами на затон.

Полицейский вздохнул:

— И когда вы научитесь говорить по-человечески? Когда вы станете замечать, что на домах есть номера?

— На нем нет номера. Там раньше была какая-то табличка, но этот угол обвалился, — простодушно улыбнулся Илья.

— Ладно. Один черт, никто не станет тратить время, чтобы тащиться к затону и допрашивать твоих стариков.

Позже он узнал, что убийство повесили на кого-то из штрейкбрехеров. Нашлись свидетели, которые видели, как этот ирландец врезал пикетчику по черепу куском трубы. И парень вместо тяжелой работы отправился бездельничать в «Могилы» — нью-йоркскую тюрьму.

Это было несправедливо, но только отчасти. Все знали, что несчастный докер попал под горячую руку громилы из Адской Кухни. Но ведь и ирландец махал трубой. Вот как получилось — профессиональный боец совершил убийство по неосторожности, а свирепый любитель никого не замочил чисто случайно. И очень может быть, что несправедливый приговор спас не одну жизнь.

Как-то придя ночью на причал, Илья увидел, что Костас стоит на берегу, а не сидит в лодке, на своем месте. Да и лодка сегодня была другая, поменьше.

— Он остается сторожить, — сказал Ионидис. — На всех не хватит места в ялике.

При этих словах он старался не смотреть в сторону Костаса, а тот уныло глядел себе под ноги. Как только отошли от причала подальше, Джейк шепнул:

— Костас вышел из дела.

— Как?

— Вот так. Попросил отдать его долю.

— Почему?

Спиро оглянулся на них, и в темноте его глаза гневно сверкнули. Джейк захлопнул рот, но через пару гребков все-таки наклонился к Илье и прошептал:

— Сон ему приснился нехороший. Вот идиот…

В ту ночь они вправе были рассчитывать на богатую добычу: без присмотра стоял бриг с грузом чая. Днем Спиро Ионидис сам перевозил с него матросов на берег, и хорошо разглядел длинные ящики на палубе. Команда была неопытная, в Нью-Йорке впервые, и все стремились в город. На борту осталось человека два-три, и уже днем все были пьяны. Наверняка «речные крысы» были осведомлены не хуже, чем Спиро…

Ну, а если они не появятся? Такое тоже бывало, и каждый раз, впустую проторчав на реке, Илья думал, что рано или поздно они сами заберутся на борт и станут «речными крысами». Почему они до сих пор этим не занимались? Наверно, потому что все четверо не считали себя ворами.

Как всегда, они перехватили воровскую лодку перед рассветом. Легко догнали. Илья на носу, Джейк на корме, Спиро на веслах — без четвертого компаньона некому было сцепить лодки, но они рассчитывали, что успеют и так. Все-таки уже наловчились, да и оружие было лучше, чем в начале. Теперь древко каждого багра было обвито кожаным шнуром. Оно не скользило в руке и не гремело, если задевало обо что-нибудь. Крючья заточены так, что легко пробивают лист железа. И дубинка всегда под рукой.

Низкий силуэт лодки будто сгустился из окружающего тумана и воды. Илья разглядел, что в ней было двое, и подумал, что сегодня им везет…

В следующий миг его ослепила неожиданная вспышка. Что-то с чудовищной силой толкнуло его в грудь, да так, что он выгнулся всем телом назад, нелепо замахал руками — и рухнул в воду.

Сапоги тянули вниз, как якорь. Стиснув зубы, Илья барахтался под водой, пытаясь высвободиться из плаща. В ушах звенело, виски сдавил ледяной обруч — так всегда бывает на глубине.

«Эдак и утонуть можно», — подумал он. Рука нащупала в набедренном кармане нож. Илья скрючился и полоснул по голенищам. Сапоги нехотя сползли, освобождая ноги от свинцовой тяжести. За ними на дно Гудзона отправился плащ, и Илья, наконец, вынырнул, когда в легких уже не оставалось воздуха.

Его грудь была готова разорваться, но он старался не шуметь.

Что это было? В него стреляли. Он упал, и течение снесло его от лодок. Почему так тихо? Что с ребятами?

— Вижу еще одного, — раздался голос в тумане.

— Мне нужен хотя бы один живой! — раздраженно сказал кто-то.

— Тогда поторопимся, пока он не окоченел.

Весла били по воде, приближаясь.

«Надо нырнуть, — подумал Илья. — В тумане они меня не найдут».

Он представил, как снова все тело сдавит смертельная чернота… Как потянет на глубину… Как начнет грохотать кровь в ушах, и горло будут раздирать когти удушья… Нет, только не это. Пусть лучше его поймают эти люди в лодке…

«И чем же это лучше?», — спросил он себя и, выпустив воздух, погрузился в воду. В детстве, убегая на море, они играли в прятки с Оськой и Кирюшкой. Никто не умел так незаметно нырять, как Илья. Он не дергался, не вихлял из стороны в сторону, а просто стравливал лишний воздух из груди, и спокойно шел на дно, а там, цепляясь пальцами за водоросли на камнях, как рак, отползал в сторону…

Он отплыл подальше, чувствуя поддержку течения. Все его движения были медленными и плавными. Только чтобы всплыть, пришлось сделать пару мощных гребков.

Голова поднялась над водой только до уровня глаз. Никого рядом. Можно вдохнуть.

— Куда он пропал? Только что был здесь!

— Опоздали.

«Они будут искать меня ниже по течению», — подумал он. Хорошо было бы их перехитрить, проплыть им за корму, а потом двинуть к берегу. Но сил для такого рывка у него не было. Он ощупал грудь. Что-то, вызывая тупую боль, мешало ему двигать левой рукой. Что это? Пальцы наткнулись на расщепленное дерево. Да это дубинка! Наверно, в нее угодила пуля…

Он стянул кобуру с дубинкой. Загребать левой рукой стало немного легче, но боль только усилилась. Откинувшись на спину, он еще раз ощупал грудь и выдернул несколько щепок, впившихся в кожу. Дышалось свободнее, но, как только он попытался глубоко вдохнуть, едва не застонал от резкй боли в груди. Стиснув зубы, Илья прислушивался к голосам в тумане…

— Садись в их лодку.

— Ты стрелял, ты и садись.

— Что, покойников боишься?

— Слушай, Боб, нам обязательно тащить его с собой? Может, скинем? И скажем, что все утонули, а?

— Нет, не пойдет. Француз должен увидеть хотя бы мертвеца. Покажет покойника ребятам, кто-нибудь опознает. Тогда будем знать, кто грабил наши лодки.

• Предыдущая
• 41/72
• Следующая