Власть - Гасанов Эльчин Гафар Оглы - Страница 3
- Предыдущая
- 3/54
- Следующая
Опять струсил, да и все тут. Под страхом крылся стыд, и это было хуже всего. Я хотел вернуться домой целым невредимым, поэтому не рисковал.
До сих пор меня это гложет. Но это было именно так! Я не сумел постоять за себя. Человеческий организм на 80% состоит из жидкости. А в моем случае в ней 50% тормозной.
Человек может нагнать страху, и тут ему равных не ищи. Даже змея не так страшна, как страшен человек.
В Армии я впервые "казнил", опустил человека. Объектом казни стал русский солдат из Пскова - Долгов. Фамилию его запомнил я надолго. Долгов был старше меня и по призыву, и по возрасту. Такой прыткий, малодушный парень из России. Лицо хитрое, с вечно неспокойными глазами, напоминающее лису.
Он на меня напал с дружками в Коломне (наша рота была в командировке), они избили меня жестоко. Их было четверо. Это была драка не на жизнь, а на смерть. В кровь сдирая ладони, я истек алой кровью, но бился до последнего. Мое избиение было, как "открытый нерв''.
Но сил у меня не хватило. Били меня ногами так, что я не падал на землю секунд пять, шесть, как футбольный мяч. Вид у меня был жалкий. Фингал под глазом, один зуб выбит. Все тело в синяках. Обида у меня осталась в душе надолго. Я жаждал мести.
В Воскресенске (основная войсковая часть находилась там) я встретил Долгова по полной программе.
Внезапно я замер, когда его увидал. Он уже собирался увольняться, а нам еще служить и служить. В руках Долгова был чемоданчик, он был в парадной форме, эполеты, нарядный, надушенный, веселый. Собрался домой, в Псков.
Мы его завели в одну из комнат, где велись отделочные работы. Я и два моих сослуживца. Долгов увидев меня, уже понял, что это расплата. Но он не знал, что она будет такой страшной.
Не было у него аргументов для своей защиты.
Я без слов и лишних вопросов, вытащив свой пенис, всучил его ему в ладонь, при этом крикнув: - Поиграй мне на свирели!
Он, прислонившись спиной к окну, массировал мой член, мне мастурбировал, вздыхал, твердя одно и тоже: "видимо судьба у меня такая. Ты, это...Эльчин, кончай побыстрей...а то увидят...''
Он был в глубоком унынии. Его мундир солдатский был весь в сперме, а я смеялся, ржал как лошадь, ибо смеется тот, кто смеется именно как лошадь!
Я почувствовал настоящий оргазм, так как он был связан с полной победой. Но в конце этой "казни", он сказал мне:
- Ты только это сделал со мной? И больше ничего не будет? Ох...(вздохнул облегченно). Тогда благодарю - сказав это, неестественно засмеялся.
Он поехал к себе в Псков в хорошем настроении. Мы даже ему вернули деньги, которые отобрали у него. 25 рублей - четвертак. Мне стало его жаль. И стыдно за себя. Как жить сейчас он будет? Ведь у него есть мать, сестра, а может и невеста. Его пустые глаза мелькают и поныне в памяти моей.
Но это еще не все! Когда я уволился из Армии, выехав из части, оставил в Москве своего земляка - азербайджанца - без денег, на произвол судьбы. Отшвартовавшись, на киевском экспрессе приехал я в Баку, а он остался там. У него не было даже рваного рубля, а мне из дома выслали 200 рублей по почте до востребования.
Я мог бы ему дать рублей 20 - 30, но не хотел. И так он все два года висел на моей шее. Кормил я его только так. Спасал его от многих передряг. Хватает! Надоел! На меня что-то нашло, комар укусил, или муха. Не знаю.
Мы год работали на стройке вместе. Вместе ели пили, и гуляли. Наш тандем напоминал в его лице Портоса, и Де Тревиля в лице моем. То есть, он был громадный, тучный, мощный бугай. Часто демонстрировал мне свои руки, напоминающие лопату. Ломал кирпич одним ударом головой. Съедал три курицы за один присест. Не человек, а Люцифер. А я был ниже его ростом на голову, степенный, спокойный (относительно).
По его же словам, я научил его жить. Был для него авторитетом. Учил его вести себя, говорить по русски, танцевать на дискотеках. Такого кабана учить нужна отвага.
Как - то мы случайно столкнулись лбами друг об друга. Я выбегал из вагончика, а он вбегал. И тут произошел удар. У меня в глазах почернело. Я тут же потеряв сознание упал ему прям на руки, он на ходу меня поймал, как Дартаньян Констанцию. У него голова была чугунная, ему даже не стало больно.
Бережно уложив меня в постель в вагончике, приложил мокрое полотенце на голову, бегал, звал на помощь. У меня чуть сотрясение мозга не произошло. Приходил в себя неделю.
Более того, он собирался погостить у меня в Баку. Он так планировал после увольнения. Естественно, это не входило в мои планы.
Я благополучно доехал до Баку, а он куковал в Москве. Он даже мне позвонил с Москвы в Баку. Мол, я еще тут, здесь снег, как твои дела, третье, пятое, десятое.
Мне стало его жаль, сердце мое сжалось. Но что делать? Поехать за ним?
Он еще долго пробыл в России, хотя уже уволился с Армии давно.
А как ему приехать домой? На какие шиши? Денег у него нет, и не было! А я ему не помог. Как жил он там, воображайте сами, воля ваша. Не намерен вам помочь. По моему даже он до сих пор там живет. Женился, кажется, развелся, потом опять женился, и пр.
...
Прошли годы. Я вырос, окреп. Будучи студентом АЗИ (Нефтяной Академии), судьба свела меня с одним взрослым человеком. Его звали Яков. Интересный был человек.
Прилизанные волосы, огромный шрам на правой щеке. Вечно ходил в светлом костюме, и зимой и летом. Хмурый, серьезный, недовольный. Чем - то был похож на старого серого волка.
Он меня "посадил" на анашу. Он научил меня курить анашу. Конопля - это дерево, ему просто не дают вырасти!
Мы вместе затягивались, жадно глотая дым, не выпуская понапрасну ни одной затяжки. Он говорил мне:
- В себя, в себя... Вот так, молодец. Все втягивай в себя, потом выводи наружу.
Курить я стал анашу безбожно, каждый день. ''А - на - ша, ты моя душа! Гуляй моя залетная, жиганская душа''! - пел я в своей разбитой душе. Это было моим культом, смыслом всего моего существа.
Для меня люди делились на тех, кто курил анашу, и кто не курил.
С осоловевшими глазами бродил по коридорам ВУЗ-а, цепляя красивых девушек. Считал (да и сейчас считаю, при всем уважении к своим педагогам), что это было гораздо интереснее, чем сидеть на тусклых лекциях и слушать скучного лектора.
Хулиганил, дебоширил, устраивал драки, разборки. Постоянные попойки, бесчинства и кутежи. Крики, ругань, беготня, поножовщина, в результате чего - неоднократные визиты в отделения милиции. Пошла череда напряженных дней. Жизнь была жестокая, но с магнетическим шармом. В этот момент я подумал: ''ах, был бы я сейчас в Армии, вот именно сейчас, таким, каким я есть сегодня. Королем наверно был бы в части я''.
И это все при том, что я - уличный хулиган - никого никогда не бил кулаком в лицо. Мог дать жирную пощечину, пинок в живот или в зад, швырнуть в сторону, но заехать "по русски'' кулаком по лицу - под глаз, в челюсть, в зубы - чтобы было больно, я так и не научился.
От одного моего вида многие шарахались, тушевались, шли на попятную, а некоторые даже плакали. Были и те, которые падали в обморок.
Тем не менее, меня стали уважать во дворе из-за пристрастия к анаше. А с девушками все получалось уже здорово именно после анаши.
После нее думалось неплохо. Глубоко размышлял я над смыслом жизни, над ее целью и предназначением человека. Анализировал свои поступки, действия, находил ошибки, изъяны. Накурившись анашой, в компаниях я вел себя размеренно, уверенно, засматривались все на меня.
Помню случай на офицерских сборах в Ленкоране, где подполковник Лукьяненко выстроил две батареи на плацу, выставил вперед курсанта Рагимова, которого хотели отстранить, отчислить от сборов. Он провинился, прокололся в чем-то. Лукьяненко был уверен в себе, злорадствуя нам объявил
- Ну что, курсанты? Что скажете? Я готов простить Рагимова, оставить его здесь, готов ему дать очередной шанс, но пусть кто-нибудь из вас за него поручиться! Сможет кто-то это сделать? Кто на это пойдет?! Хо-хо! Кто? кричал он, надменно оглядывая нас.
- Предыдущая
- 3/54
- Следующая
