Между небом и тобой - Мэй Сандра - Страница 9

• Предыдущая
• 9/31
• Следующая

— Мисс Паркер? Очень, очень хорошо. Я рад. Меня зовут Бенжамен аль-Назири. Вы из Америки? Я был в Америке. Хорошая, очень хорошая страна.

— Мистер аль-Назири, вы ознакомились…

— Разумеется! Конечно! Случай сложнейший. Разумеется, речь не идет даже о простом смягчении приговора, но! Тюрьму мы постараемся подобрать получше.

— Но я невиновна! И суда еще не было!

— Мисс Паркер, мне страшно, страшно жаль, но! Здесь очень суровые законы насчет фальшивомонетчиков. Несколько лет назад, когда правил папа нашего короля — да продлит Аллах его благословенную жизнь, — для таких, как вы, применялась смертная казнь. Вы должны радоваться. Да! Очень!

Джессика опустила голову, стиснула пальцами виски. Тошнота подкатила к горлу, плавала комками где-то в желудке…

Злость ослепительной снежно-белой вспышкой полоснула по глазам. Джессика Паркер вскинула голову, и золотистые кудряшки рассыпались по плечам.

— Вот что, мистер Как Вас Там Адвокат! Карен Молтанеску передала мне посылку для своего друга. Она проживает в Нью-Йорке, найти ее вполне возможно. Ее предполагаемый друг проживает здесь, в Касабланке, в студенческом городке университета. Его имя Фатех, он учится на биологическом факультете.

— Милая мисс Паркер, вы хоть представляете, сколько мужчин по имени Фатех могут учиться в университете Касабланки?

— А вот это уже ваши трудности, ясно? Если вы не начнете работать, я объявлю голодовку, я обращусь в прессу, я покончу с собой прямо на суде — и уверяю вас, Соединенным Штатам очень не понравится, как обращаются с их гражданкой! Всего доброго, мистер аль-Назири. И смените одеколон!

Возмущение несло Джессику словно на крыльях, но в камере запал кончился, и девушка скорчилась на нарах, едва не плача от отчаяния. Ингрид присела рядом, погладила по плечу.

— Джессика, не плакать, не надо. Здесь есть не очень комфорт, но все женщина очень хороший. Нет много уголовник, только несколько. Можно чай пивайт — ты хотеть чай?

— Нет. Я хочу умереть.

— О, не есть гут так шутийт.

— Ингрид, он меня даже не слушал! Они все уверены, что я виновна… ты тоже, да?

— Я не знайт. Я привыкла — каждый может хотейт то, что он выбирайт. Если ты хороший человек, мне не очень разница, украдайт ты клише или нет.

— Но я понятия не имела про это клише!!!

Китаянка Ли Чун с бесстрастным лицом грациозно опустилась рядом с Ингрид и промолвила, почти не разжимая губ:

— Тебе не надо слушать Пилар. Она опасна. Она сидит за убийство. Если докажут, ее казнят. Она хочет бежать — ее дело. Ты не ходи. Тогда ты — тоже виновная. И потом Пилар нужна напарница только в подземелье. Потом она тебя бросит — пропадешь.

Джессика вытерла глаза, посмотрела на китаянку, потом перевела взгляд на Пилар. Красавица ответила ей наглой, чувственной улыбкой. Джессика благодарно улыбнулась своим новым подругам, сползла с нар и направилась к Пилар. Остановилась напротив и с вызовом бросила:

— Надо поговорить.

Пилар лениво качнула босой ногой.

— Надо так надо. Лезь к стенке.

Джессика пробралась в самый угол, и Пилар опустила занавеску из цветастой шали. В полумраке ее черные глаза поблескивали, словно у кошки.

— Говорила с адвокатом?

— Да. Он ничего не будет делать, это правда. Зачем я тебе нужна?

— Ты мне понравилась. Люблю блондинок. Поцелуемся?

— Отвали, Пилар. К тому же уж на кого на кого, а на лесбиянку ты совсем не похожа.

— Да? А вот те девчушки?

Пилар отогнула край занавески и указала на группу здоровенных бабищ в черных мужских майках. Они играли в карты, нещадно сквернословя, предплечья их были украшены татуировками, а по манерам их почти невозможно было отличить от мужчин. Джессика невольно поежилась, Пилар, заметив это, ухмыльнулась.

— Вижу, ты неглупа. Понимаешь, что может тебя ждать, если задержишься здесь надолго.

— Зачем тебе я, Пилар?

Пилар уселась по-турецки, принялась заплетать свои густые кудри в косу.

— Хорошо. Ты не глупая блондинка из анекдотов, у тебя есть характер. Ты заслуживаешь правды. Мне подготовили побег. Это стоило много денег и много усилий, но теперь все готово. Когда я выберусь из тюрьмы, то уеду на другой конец света, и никто меня не найдет. Одна загвоздка: подземелье мне нужно пройти самой, а там есть места, где без помощи не справиться. Старые вентиляционные шахты — винт должен держать кто-то другой. Решетки с противовесом…

— Ага, то есть я все это тебе подержу, а потом ты помашешь мне ручкой и спокойно уйдешь, а я так и останусь в этом чертовом подземелье?

Пилар серьезно покачала головой.

— Нет. За каждую работу нужно платить. Я отплачу тебе за помощь тем, что из подземелья ты выйдешь вместе со мной. Дальше — твои дела. Я даже и ручкой махать не буду — просто навсегда исчезну. Как ты выберешься из Марокко без денег и документов, меня не волнует. Как видишь, я честна.

— А если я откажусь? Убьешь меня?

— Чтобы загреметь в карцер? Зачем? Попытаюсь сделать невозможное и уйду одна. Уговорю вон Ли Чун… Только учти: через пару дней после моего ухода тебя изнасилуют и сделают любовницей всех четверых баб. Опустим названия тех болезней, которые ты от них подцепишь. В баню здесь водят раз в неделю, еще через несколько дней у тебя откроется страшнейший понос — поверь, так и будет, я сама через это прошла. Организм будет перестраиваться весьма бурно. Кстати, о тампонах и прокладках можешь забыть. Придется пустить на это твой костюмчик. И так будет продолжаться долго, достаточно долго, чтобы ты спятила.

— Пилар, на дворе двадцать первый век…

— Это у тебя дома двадцать первый. А здесь пятнадцатый. Или пятый — какой тебе больше по вкусу?

Джессика кусала губы. Это не я, это не со мной, это сон, плохой сон, который кончится, обязательно кончится…

Внутренний голос неожиданно и ехидно заметил: а раз это сон, чего ты боишься? И чем рискуешь?

Джессика подняла на Пилар потемневшие голубые глаза.

— Я согласна, Пилар. Через два дня я уйду с тобой.

Через сутки я даже и не вспомнила о своих сомнениях насчет побега. Более того, скажи мне кто-нибудь о том, что надо быть благоразумной, не совершать противоправных действий и дожидаться суда — я бы, возможно, даже плюнула ему в лицо.

Вы себе хорошо представляете, что творится в камере, когда сорок семь — а их было сорок семь, моих товарок по несчастью, — женщин по очереди посещают один туалет, моются, молятся, храпят во сне, ссорятся, стирают и развешивают тряпье?..

Ингрид ночью убила рядом со мной скорпиона. Ли Чун врезала худющей молодой цыганке, пытавшейся стащить с меня золотую цепочку. Пилар демонстративно обняла меня за плечи и поцеловала в губы — после чего страшные бабы-уголовницы на некоторое время перестали кидать на меня плотоядные взгляды.

И это только за сутки! Я уж не говорю о том, насколько грязной я себя чувствовала.

Вечером следующего дня Пилар опять уединилась со мной на своей койке и посвятила в детали побега. Завтра по расписанию банный день. Все отправляются в левое крыло башни, где в подвале находятся душевые. Одна из сливных решеток будет не закреплена. Мы с Пилар пролезем в нее и попадем по канализационному стоку в подземелье…

В этом месте я представила себе себя же, протискивающуюся сквозь канализационную трубу, и меня слегка затошнило. Пилар заметила это и презрительно фыркнула.

— Запомни на всю жизнь, Белоснежка, любое дерьмо смывается! Кроме того, здесь совсем другая система канализации. Никаких труб, просто вся вода сбрасывается вниз, а там по стокам уходит в землю и океан.

Я справилась с отвращением и снова обратилась в слух.

Идти нам предстояло очень быстро, потому что банный день длится не вечно и на перекличке наше отсутствие почти сразу обнаружат. Здесь все будет зависеть от девчонок — перекличку не начнут, пока все не помоются. Строго говоря, к концу помывки мы должны оказаться на поверхности.

• Предыдущая
• 9/31
• Следующая