Рыжая Соня и ветер бездны - Говард Роберт Ирвин - Страница 44

— Да мы…

— Скорей грузите,— отмахнувшись от его объяснений, приказал Удод, и все бросились навьючивать поклажу.

— Ха! — Он довольно потер руки.— Теперь нас на трех человек меньше и каждому как раз достанется по верховой лошади. Сумеешь добраться до города в седле? — Главарь повернулся к Соне.

Девочка усмехнулась. Хункар подставил кулак, и она легко взлетела на спину серого жеребца, которого подвел кто-то из мальчишек. Поймала ногой стремя и спокойно наблюдала сверху, как Волчий Клык ссыпает в поставленный главарем мешочек улов, добытый из карманов и кошельков убитых.

— Держи, Рыжая!— Удод кинул добычу девочке.— Отдашь потом, когда спрошу. По коням! — гаркнул он, увидев, что лошади навьючены.

Глава II

Удод вскочил на рыжую кобылу и медленной рысцой тронулся вперед. Остальные двинулись за ним цепочкой. Назначенные главарем вели в поводу вьючных лошадей; трое, среди которых оказалась и Соня, замыкали колонну.

— Как же так? — наклонившись к Хункару, спросила она тихим шепотом, чтобы не слышали другие.— Наших мальчишек даже не закопали…

— А! — пожал плечами брат.— До утра шакалы и гиены только кости оставят и от наших, и от караванщиков… пустая забота. Потратим время, а за это головой поплатиться можно.

Соня, с сомнением покачав головой, ослабила повод своего коня и поскакала вперед. Все ехали молча, но лица мальчишек горели от возбуждения, события прошлой ночи еще не отпускали их.

Когда подъехали к городу, Удод повел своих спутников прямо к пролому в стене, за которым начиналось бесконечное нагромождение лачуг Ослиной пустоши. Они проехали несколько пустынных в это раннее время проулков, и Удод остановив свою лошадь, соскочил на землю. Тут же приотворились большие ворота какого-то двора. Их явно ждали, и все поспешно двинулись внутрь…

Человек в плаще с капюшоном немедленно: затворил тяжелую створку. Он подошел к главарю, и Соне показалось знакомой походка этого мужчины. Когда тот, отбросив капюшон, обменялся с Удодом несколькими словами, она чуть не вывалилась из седла — это же отец Талгата!

— Быстро спешивайтесь, расседлывайте лошадей, снимайте поклажу, — негромко, но четко велел Удод.

Мальчишки засуетились, исполняя приказ. Соня, спрыгнув с жеребца, подошла к Талгату:

— Ты знал?

— А ты как думала! — довольно осклабился тот.— Если большой улов, мы почти всегда привозим его моему отцу,— добавил он.

— Он знает, что я с вами?

— Этого я ему не говорил, клянусь всеми богами! — горячо заверил ее Косой.— Ты отойди в сторонку, за лошадей, может, он тебя и не заметит.

Совет припоздал. Рашмаджан направился прямо к сыну, но, не дойдя пару шагов, увидел Соню и остановился, как вкопанный:

— Ты? — не сказал, а скорее прохрипел Рашмаджан.

Видимо, от великого изумления он на миг потерял голос.

— Да,— просто сказала Соня.— Чего ж тут удивительного? Вон твой сын и мой брат,— он указала на Хункара, который поблизости снимал вьюки,— занимаются этим промыслом, а почему мне нельзя? Что тебя так поразило? Я ничем не хуже их!

— Но ты… — Он подумал немного, подбирая подходящее возражение, но, не найдя другого, вынужден был сказать: — Ты же девочка!

— Девочка, мальчик — какая разница? — усмехнулась Соня.— Важно, чтобы человек был подходящий, с головой на плечах, да и руки росли, откуда следует. Так ведь, Талгат? — повернулась она к Косому.

— Верно, отец! — подтвердил ее приятель.— Рыжая сегодня мне жизнь спасла. Если б не она, тот караванщик, видят боги, проткнул бы меня саблей. Я тебя еще не успел поблагодарить.— Он с восхищением посмотрел на Соню. — Значит, судьба,— вздохнул Рашмаджан.— Меня когда-то спас твой отец, а моего сына — ты… Наша семья в неоплатном долгу перед вами!

— Так это правда? — спросила Соня.

— Что «правда»? — насторожился собеседник.

— Что ты и мой отец…— начала девочка, но Рашмаджан, не дослушав ее, повернулся к сыну, удивленно вращая глазами:

— Все разболтал, паршивец? — Он с размаху влепил сыну крепкую затрещину.— Зря ты его спасла,— усмехнулся он Соне,— болтунов убивать надо! Точно тебе говорю!

— Но ты же сам все рассказал ему,— вступилась за Талгата девочка.

— Я говорил ему, как сыну, надеясь на то, что он сможет держать за зубами свой длинный язык. Трепливая баба! — Рашмаджан в сердцах залепил Косому еще одну оплеуху.

— Что это вы не поделили? — Услышав шум, к ним подошел главарь шайки.

Рашмаджан усмехнулся.

— Просто беседую с сыном. По-родственному. Получил все сполна? — спросил он у Удода.

— Да.— Главарь поднял вверх зажатый в правой руке небольшой кожаный мешочек.

— Ну и хорошо,— кивнул Рашмаджан.— Она тебе сегодня понадобится?

— Зачем? — криво улыбнулся Удод.

Соня одарила его неласковым взглядом, и ухмылка с лица вожака мгновенно исчезла.

— Нет, нет! — торопливо добавил он,— сейчас всех распущу по домам.

— Не хочешь ли ты поговорить со мной? — повернулся к Соне Рашмаджан.— И позавтракать.

— Согласна.— Соня, бросив главарю мешочек с награбленными у мертвых деньгами, пошла вслед за отцом Косого.

— А ты, сучий потрох,— обернулся он к Талгату,— дуй домой, пока я тебя не угробил, да скажи матери, что скоро буду.

Девочка посмотрела на удрученное лицо парня и, не удержавшись, подмигнула. Талгат отреагировал вяло. Он, насупившись, потирал щеку, которая еще горела: отец приложил от души, а рука-то у него была тяжелая.

Пройдя за Рашмаджаном в низкую каморку, Соня присела на короткую лавку, стоявшую около деревянного стола, такого старого, что между досками столешницы образовались щели в палец шириной. Отец Талгата сел напротив и, положив локти на стол, подпер ладонями подбородок и некоторое время молча смотрел на девочку. Потом обернулся, достал из небольшого сундучка и доставил перед ней тарелку с сыром и вяленым мясом. Хмыкнул и добавил к угощенью кувшин вина. Появилась и пара кружек.

— Так что ты хотел мне сказать? — спросила она, засунув в рот кусок солоноватого сыра.

— Прежде всего, попросить: не говори отцу о том, что мой разгильдяй все выболтал…

— Понимаю.

Жевать и улыбаться оказалось делом трудным, даже для Сони.

— Он будет вне себя от ярости, если узнает…— тихо продолжал Рашмаджан.

В голосе его слышался нескрываемый страх.

— Боишься, что убьет? — предположила Соня, и по: изменившемуся лицу собеседника поняла, что не ошиблась.

— Да…— прошептал Рашмаджан, будто опасался, что его кто-то услышит.— Келемет не щадил никого и никогда. В Аграпуре у него кличка была среди…— Он замялся, но девочка пришла ему на выручку, подсказав:

— Среди разбойников?

— Угу,— потупился отец Талгата, словно услышал из уст ребенка непристойность.

— Продолжай!

— Его называли Бешеный Гирканец. Там было много лихих людей, но твой отец считался среди них атаманом, никто не осмеливался ему перечить.

— А сейчас? — внезапно спросила Соня.

— Что сейчас? — недоуменно переспросил собеседник.

— Он продолжает…

— Нет, что ты! — замахал на нее руками отец Талгата.— Теперь Келемет почтенный купец. У него другие дела… — И тут же осекся, словно сболтнул лишнее, но Соня ничего не заметила.

— Расскажи мне о его прошлом,— удобнее пристраиваясь на лавке, потребовала девочка.

Рашмаджан налил вина из кувшина, подвинул кружку Соне. Пригубил сам.

— Нет,— он никак не мог решиться продолжить тягостный для него разговор,— не могу!

— Не можешь? — почувствовав, что этот грузный, лысеющий мужчина не осмелится ей перечить, Соня тихо, с расстановкой добавила:

— Мне очень хочется узнать, чем занимался в молодости мой отец. Но если ты не желаешь говорить, то придется обратиться к нему самому. Может, он кое-что вспомнит…

— Да ты что? — Рашмаджан пришел в такой ужас, что у него даже щеки затряслись.— Ладно, ладно… Так и быть, спрашивай.

— Он много людей убил?

— Кто считал? — вздохнул отец Талгата.— думаю, и Келемет не знает.