Рыжая Соня и ветер бездны - Говард Роберт Ирвин - Страница 45

— Я жду,— требовательно заявила девочка.

Рашмаджан воззрился на нее с недоумением, но, почесав затылок, все же начал рассказ.

Глава III

— Аграпур,— отец Талгата сладко причмокнул, словно не слово произнес, а прожевал шербет или сладкий орех,— совсем не такой город, как эта дыра. В пять раз больше, а богаче в десять. Вокруг него высятся стены, крепостные ворота окованы железом. Никто не войдет в город, не заплатив дань страже. Не то что здесь,— усмехнулся Рашмаджан,— целый караван явится в Ослиную пустошь, а никто его и не заметит.

— Да, мать тоже не любит Майран. Но ты отвлекся, меня интересует прошлое отца, а не порядки в Аграпуре,— напомнила она.

— Верно,— кивнул головой ее собеседник,— просто дело происходило именно там, потому я издалека и начал. Потерпи чуток, и ты услышишь все. Я обещал, и слово свое сдержу.— Он немного помолчал, словно вглядываясь в прошлое, затем продолжил: — Мы познакомились с Келеметом давно, совсем молодыми. Тогда твои родители еще и не знали друг друга. Я был членом шайки Синих Тюрбанов. Она существовала с давних времен, может, лет пятьсот или больше — так говорили все. Главари принадлежали одной семье, не буду упоминать ее имя, тебе оно ничего не скажет, да и никого из них уже нет в живых — род прервался. Принимали они только гирканцев и только по очень хорошему знакомству. Поручитель отвечал головой за того, кого привел. Если новичок оказывался трусом или утаивал часть добычи, то расправе подвергались оба.

— А как ты попал к ним? — перебила Соня.

— О, это весьма необычный случай,— небрежно сказал Рашмаджан, но по лицу мужчины легко читалось: он невероятно горд тем, что; произошло много лет назад.— Я был в те времена погонщиком верблюдов у одного караванщика и однажды нашел в пустыне раненого. Я подобрал несчастного и тот выжил. Хотя казалось, что истощенный и потерявший много крови; бедолага вряд ли протянет до Аграпура.

— Неужели? — с иронией спросила девочка. Твоя доброта достойна похвал.— Сомневаться в правдивости собеседника ее заставила всем известная жадность Рашмаджана.

— Ну, как сказать… — замялся достойный муж, чувствуя себя крайне неуютно под взглядом насмешливой девчонки.— Видишь ли, он пообещал…

— Много?— засмеялась Соня.— А то я подумала, что ты один в вашем роду такой…

— Какой? — насторожился Рашмаджан.

— Да нечета сыну,— усмехнулась Соня.— Талгат вечно норовит заработать хотя бы медяк.

— Ты молода и глупа! — рассердился Рашмаджан.— Я учу его бережливости, как меня учил этому мой отец. Чего сорить деньгами, если они достаются тяжким трудом? Моя наука идет ему впрок! Тут медяк, там серебряный — глядишь, и золотой в кармане.

Он припал к кружке. Потом засунул в рот большой кусок мяса и принялся сосредоточенно жевать, недовольно сопя. Налил себе еще и проворчал:

— Ты будешь слушать или нет?

— Буду, буду,— успокоила его девочка.

— Так вот,— продолжал отец Талгата,— этот человек оказался двоюродным братом предводителя Синих Тюрбанов. Родственником самого Анвара!

— А ты этого не знал?

— Представь себе, не знал. Этот Самат ехал к нам из другого города, когда на него напали и тяжело ранили.

— Странно,— не выдержала Соня,— напали, а не убили. Зачем оставлять свидетелей?

— Да-а…— пожевал губами опешивший Рашмаджан.— Вся в отца! Узнаю Келемета. Вижу, девочка, от тебя нужно держаться подальше, иначе не выживешь.— Улыбка Сони не сулила ничего хорошего.

Собеседник взглянул на нее с удивлением, и в глазах его мелькнуло нечто вроде уважения к рыжей соплячке.

— В общем,— он снова почесал в затылке,— тот человек замолвил за меня словечко Анвару. Сама понимаешь, в знак благодарности, да и рубакой я был тогда совсем неплохим,— самодовольно добавил он.

— Ну а какое отношение к твоим успехам имел отец? — поинтересовалась девочка.

— Я как раз к этому подхожу,— почему-то понизив голос, сказал отец Талгата.— В городе Синих Тюрбанов боялись, как огня. Никто не решался с ними связываться. Как-то мелкая шайка Хромого Сабира, взяла одну лавку. Так себе людишки, не из особо ловких. Во всяком случае, мало кто про них знал. Копошатся себе, ну и пусть копошатся…— На лице Рашмаджана появилась, презрительная гримаса.— Так вот, погрузили они товар на двух ослов и собирались уже сматываться. Дело, сама понимаешь, происходило ночью. Кто ж днем ворует? — ухмыльнулся Рашмаджан,— На их беду в переулок, где подельники ограбили лавку, въехало человек двадцать из Синих Тюрбанов. И сам Анвар с ними.

— А ты?

— Я охранял дом главаря. Так вот,— продолжал он,— Анвар был в плохом настроении и велел отобрать добычу у Хромого Сабира. Просто решил повеселиться да указать воришкам, место. Кто ж посмеет перечить Анвару? Отдали безропотно, но один человек все-таки высказался: в ночном промысле, мол, все свои и негоже так поступать.

— Мой отец? — затаив дыхание, спросила девочка.

— Да, он,— вздохнул Рашмаджан.— Я его тогда не знал. Анвар рассвирепел и приказал убить нахального парня, да тот оказался не из пугливых…

— Ну! — Соня даже привстала в нетерпении.— Что он сделал?

— Убил троих и сумел удрать.

— Здорово! — восхищенно захлопала в ладоши девочка.

— Так-то оно так,— снова вздохнул отец Талгата,— но его узнали. Келемет ведь не с луны спрыгнул, а жил в Аграпуре с детства и многим был знаком. Я тоже слышал о нем от брата, с ним твой отец вел какие-то торговые дела.

— И что?

— А то,— покачал головой Рашмаджан.— Анвар пришел в ярость и приказал добыть его, хоть из-под земли и прирезать. Наши кинулись в дом Келемета, но его, разумеется, там не оказалось. Но Синие Тюрбаны убили его жену, ее мать, а жилье и лавку подожгли.

— Ничего не понимаю,— нахмурилась Соня.— Ты сказал, что мои родители тогда еще не познакомились…

— Да,— кивнул Рашмаджан.— Но Келемет в юности был женат на другой женщине, а с твоей матерью встретился позже.

Девочка сильно сдвинула брови. Она живо представила себе, как десяток бандитов издеваются над двумя невинными женщинами. В ней всколыхнулась жалость и к ним, и к отцу. Он ушел на дело, оставив семью, дом, а вернулся на пепелище, к обгорелым трупам. Соня в гневе сжала кулачки.

— Дальше! — требовательно воскликнула она.

— Дальше? — задумчиво повторил собеседник.— Мне пришлось познакомиться с Келеметом…— Он прикрыл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими на него воспоминаниями.

Соня молча ждала, наконец, Рашмаджан, заговорил вновь:

— Я уже сказал, что стоял в ту ночь на страже у дома Анвара, огромного дома, с садом, бассейном, окруженного крепкой стеной. Таких в Аграпуре нашлось бы немного, может, только у наместника пороскошней, да у пары вельмож,— медленно продолжал Рашмаджан.— Каждую ночь человек семь-восемь из Синих Тюрбанов охраняли самого главаря и его семью. Надо ли говорить,— гордо продолжал он,— какие умелые ребята мы были. Любой мог справиться с двумя, а то и с тремя воинами. Боялись нас все. В Аграпуре, да и за его стенами, не удалось бы найти человека, который по доброй воле, в твердом разуме, решился бы столкнуться с Синим Тюрбаном. Но один такой сыскался.

Соня вся превратилась в слух. Она впилась глазами в Рашмаджана, и тому показалось, что эти серо-стальные глаза с неподвижными бездонными зрачками пронизывают его насквозь. Он зябко повел плечами, удивляясь, как может обладать подобным взглядом молоденькая девчонка.

— Я нес службу во внутреннем дворике, у покоев Анвара и его близких. Остальные сторожили в других местах: кто в саду, кто у ворот один всегда сидел на крыше. Сама понимаешь, времена были неспокойные — а когда жизнь шла без тревог? — да и обиженных Синими Тюрбанами хватало, в общем, охрана имелась многочисленная и надежная…

Он снова надолго замолчал, собираясь с мыслями.

— Короче говоря, я ничего не услышал: ни шума, ни шороха, но внезапно почувствовал у своего горла холод лезвия. Меня спас подаренный братом шелковый платок, очень яркий: даже в ночном полумраке пурпурная материя переливалась и блестела. Брат купил два таких не то в Иранистане, не то еще где-то в тех краях и один отдал мне. — Рашмаджан весь съежился, будто вновь очутился в ночном карауле, а смертельный холод стали по-прежнему сковывает его движения и разум.