Убить Батыя! - Павлищева Наталья Павловна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/51
• Следующая

– Его шаманка тоже умеет навьи силы призывать, и куда лучше Вуги. А татар знаешь сколько погибло… Если она своих навьих против тебя поднимет, самим не отбиться.

– А дед может помочь?

– Дед? Ты даже не представляешь, с кем сейчас разговаривала.

– Не представляю, он не представился.

– Ну и не надо. В общем, Настя, у тебя действительно два пути. Или ты отправляешься срочно, вот прямо сегодня, домой, или…

– Ну, уж договаривай, если начал. Я должна стать ведьмой?

– Ведьмой? Сдурела?! Ты должна стать точкой приложения при столкновении этих двух сил – здешних и пришедших.

Я попыталась не потерять самообладание.

– Это как? Как мячик для пинг-понга, как боксерская груша, просто как закрытая дверь, которую штурмует спецназ?

– Все сразу тебя устроит?

И вдруг меня осенило:

– А ты? Ты такой точкой был?!

Глаза Вятича смотрели прямо и честно:

– Был. И есть.

– Это… это страшно?

Его губы чуть дрогнули в улыбке:

– Если боишься – страшно.

Я с трудом продавила сквозь горло вставший ком, немного посидела молча, Вятич не торопил.

– И что я должна буду делать?

– Жить, как жила. Гоняться за Батыем, ругаться, восхищаться…

– Любить…

– И любить тоже.

Я снова помолчала.

– Вятич, а это… как-то ощущается? Ну… точка приложения?

– Ты однажды это чувствовала. Помнишь, бой в лесу, когда гонялась за чужими навьими?

Я помнила. Это было потрясающее ощущение – я все могла, не глядя под ноги и по сторонам, бегала по лесу, и деревья словно расступались, а кочки прятались. Я была в десять, в сто, в тысячу раз сильнее себя нормальной, и меня это почему-то не удивляло. Точка приложения… Мне нравилось.

– Если так, то я согласна.

Сотник вздохнул:

– Не всегда так, иногда очень даже иначе…

– Ничего, справимся. А точкой приложения Батыя легче бить?

– Во дурища… Ладно, ложись, поспи, у тебя еще есть время на размышления.

– Не хочу я спать, меня дед по лбу стукнул, весь сон пропал.

Глаза Вятича лучше его слов говорили о том, что он думает по поводу «деда» и «стукнул», но я подделываться под его язык не стала. Дед? Не знаю, кто он там, но мне-то показался дедом. Но вообще-то ощущение избранности у меня росло как на дрожжах. Наверное, это плохо.

– Избранность – это прежде всего ответственность.

– Мысли читаешь?

– Ты бы на себя со стороны посмотрела, – буркнул Вятич, – раздуваешься на глазах, скоро станешь такой, как была в начале прошлого лета.

Прошлое лето – это когда я только попала в тринадцатый век и тело моей боярышни Настасьи Федоровой было килограммов на двадцать тяжелее нынешнего. Мне стоило немалых усилий привести его в норму, потому замечание Вятича, что я возвращаюсь к прежним размерам, ввергло в ужас.

– Где?! – Я ощупала бока. Нет, ничего страшного, как было, так и есть.

– Э-эх! Как тебя легко испугать! – Сотник смеялся, протягивая мне руку, чтобы поднять с седла, на котором я пристроилась.

Встав, я оказалась просто в его руках. Пальцы подняли мою голову за подбородок, я снова утонула в голубых до невозможности глазах…

– Глупышка… трусиха… Воительница…

Его губы слились с моими.

Чуть очухавшись, я все же поинтересовалась:

– А я буду рядом с тобой?

– А ты этого хочешь?

– Спрашиваешь!

– Тогда будешь.

Мы не видели, как вдали седой старик покачал головой:

– Ох, Вятич, Вятич, что ж ты наделал… – Чуть подумав, он снова покачал головой, словно возражая сам себе. – А может, так и лучше? Любовь – это сила посильней многих…

Нам было все равно, что там себе думают волхвы, мы продолжили целоваться…

Дорога, ведущая влево, как и правая, огибала лес, но она вывела нас к мельнице, увидев которую Вятич покусал губу. Я помнила, что мельник, как и кузнец, всегда связан с какими-то силами, с Водяным, кажется.

Это подтвердил и мой наставник:

– Для тебя проверочка, Настя.

– Чего меня проверять?

Я едва успела договорить, потому что увидела такое… На дубе совсем рядом прямо из коры возникло чье-то большое лицо! Нет, оно не выдвинулось, оно вдруг как-то образовалось из линий коры, небольшие веточки стали густыми бровями, трещины на коре обрисовали глаза, рот, посередине она выступила носом, пониже мох повис седыми усами… Но это точно было лицо.

Увидев такое в подмосковном лесу, я наверняка заорала бы:

– Гляньте, какое дерево!

Но сейчас нутром поняла, что это не просто дерево, это… А вот что это, не знала.

– Вятич…

– Леший, – спокойно откликнулся Вятич.

Одуреть! Но я почему-то не испугалась, спокойно шагнула к дубу:

– Здравствуй, Леший…

– Здравствуй… – прошелестели ветви дуба.

– Через твой лес пройти можно?

Конечно, скептики бы сказали, что это просто пробежала маленькая ящерка, но я точно знала, что это дрогнули губы Лешего:

– Иди…

Нормально! Я беседую с Лешим. Скажи мне кто совсем недавно, покрутила бы пальцем у виска. Шелест листьев принимать за голос Хозяина леса, а бегающую ящерку за его улыбку… Но я не сомневалась в том, что так и есть, просто надо видеть, не всем дано. Вот парни явно не видели, они стояли, тараща на меня глаза и прислушиваясь. Хоть бы не приняли за ведьму.

Нет, отнеслись спокойно, это в порядке вещей, ну поговорил человек с Лешим, и что? Не всем дано, а вот их Насте – да. Вятич привычно покусывал губу.

Чуть отойдя, я оглянулась, кора на дубе снова стала просто корой, а мох мхом. Наваждение? Нет, это Леший, теперь меня не обманешь.

– Договорилась?

– Да. – Мои глаза смотрели почти с вызовом. Неужели скажет, что я беседовала с деревяшкой?

– Молодец. С мельником осторожней, он с Водяным знается.

– Я помню. А Водяной нам страшен?

– Страшен может быть любой, даже просто человек, но и помочь может всякий. Только лучше рассчитывать на свои силы.

Я чувствовала себя просто-таки именинницей, хотелось заорать на весь белый свет, что я теперь избранная! И никакие мысленные ругательства вроде «дурищи» не помогали.

Вятич усмехнулся:

– Лопнешь.

И я понимала, к чему он это сказал.

Дальше до самой мельницы ехали спокойно.

Она, конечно, не работала, потому как лед еще не отпустил озерцо, в которое впадал ручей. Но журчание все равно слышалось, это ручей пробивался подо льдом, местами выходя на поверхность.

Навстречу выскочила собака, заступила путь. Мы остановились подождать, пока хозяин отзовет, хотя легко могли бы отогнать или вообще убить. Плох тот гость, что хозяйских собак начнет бить. Из-за мельницы показался крепкий мужик с окладистой бородищей. Я подумала, как он из такой мучную пыль вытряхивает, неудобно же.

Цыкнув на пса, который тут же отошел в сторону, явно демонстрируя, что он свою работу выполнил честно и дальше вмешиваться не намерен, мельник повел рукой, приглашая пройти.

Мне подумалось, что волосами зарос, что твой лешак.

Я ожидала всяких ужасов вроде вурдалаков или упырей, но мельник грубо обманул мои ужасные ожидания, он оказался нормальным и вполне обычным. Фи! У меня руки чесались повоевать с нечистью, а тут все чисто и тихо. Или в тихом омуте кое-кто водится? Если и водился, то носа не высунул. Ночь прошла спокойно, ни единого вопля о помощи, стона или призрака чьей-нибудь бабушки. И кошка у мельника была не черная, а рыжая, вернее, трехцветная, в руки не давалась, но и не шипела.

На вопрос, есть ли упыри в озере, мельник с изумлением посмотрел на меня и пожал плечами:

– Да пока не видел.

– А Водяной?

– Конечно, есть, как же воде без Водяного?

– И не страшно вам тут? – Я чувствовала себя почти обязанной совершить в этом лесу что-то героическое вроде изгнания какой-нибудь нечисти.

Вятич рассмеялся:

– Настя, оставь человека в покое, чего тебе на каждом углу нечисть мерещится?

• Предыдущая
• 27/51
• Следующая