Палач (СИ) - Крэйн Виктория - Страница 17

• Предыдущая
• 17/61
• Следующая

— Мне стыдно. За то, что я делала. Теперь их нет, а я живу. И Князь мне позволил жить у него. Он хороший. И добрый, — я подняла голову и посмотрела Люциану в глаза. — И ты добрый. Можно я буду к тебе приходить?

— Приходи. Моя дверь будет всегда для тебя открыта.

Он взял меня за руку и повел к двери. Я подумала, что он меня выгоняет. Но нет. У самой двери он остановился и прижал мои руки к двери.

— Теперь ты всегда сможешь ко мне заходить, — объяснил он.

— Твоя дверь зачарована?

— Конечно. Я не люблю нежданных гостей.

— Я тебе помешала.

— Нет, маленькая. Совсем нет, — он немного помолчал, а потом добавил: — Сейчас мне пора. Но ты, если хочешь, можешь побыть здесь.

— Спасибо, Люциан.

Он наклонился и коснулся губами моего лба. Губы его были мягкими и теплыми. Я запрокинула голову, обхватила руками его за шею и звонко чмокнула в щеку. Потом убежала обратно в полюбившееся мне кресло и залезла в него с ногами.

Когда я проснулась, за окном серел рассвет. Я повернула голову. Сестра, уже другая, сидела за столом и что-то печатала на компьютере. Ее пальцы так и порхали над клавиатурой. Я снова закрыла глаза.

Сны… Эти несколько дней, когда меня заставляли спать при помощи лекарств, я видела не просто сны — воспоминания. О моем детстве. О тех счастливых полутора годах, когда я, сбежав от учителя, познакомилась с Люцианом. Красивым и загадочным другом Князя.

С того самого вечера я часто к нему приходила. Со всеми своими детскими горестями и радостями. Просила почитать вслух книжку, рассказать историю, коих он знал великое множество. Приходила с разбитыми коленками. С обидой на наставников. С признаниями в шалостях. Люциан всегда меня внимательно выслушивал. Смеялся. Ругал. Да, ругал он меня частенько. Особенно, когда я, окончательно обвыкшись в замке, от нечего делать начинала задирать слуг.

В замке меня любили, но я росла избалованным ребенком и от скуки творила всякое. А Люциан всегда обо всем узнавал. Даже если я была уверена, что меня никто не поймает и не догадается, что виной очередного переполоха была я.

А Князь меня не ругал. Просто смеялся и говорил, что я самый обычный ребенок, которому скучно. Я воспринимала это как знак свыше и продолжала безобразничать. И чаще всего доставалось бедной Гвендолин.

Я вздохнула. Я многое пережила в детстве. Но Князь и его окружение помогли мне если не смириться, то хотя бы свыкнуться с потерями.

Но теперь, лежа в постели и выздоравливая, я могла подумать о настоящем.

Настоящее… И что прикажете с ним делать? Нежданно-негаданно я обрела того, кого не чаяла вновь узреть среди живых. Да только я несвободна. Или свободна? Люциан наверняка со мной бы поспорил. Я принадлежала ему. Принадлежала со всеми потрохами. Ему я обязана жизнью. Дважды он вытаскивал меня из-за Предела. И второй раз я умерла по-настоящему. Умерла от его же руки. Чувство вины — великая движущая сила. А Люциан, поняв, с кем такое натворил, не мог не испытывать чувство, доселе знакомое ему лишь в теории. А может, я и не права. Мы были вместе пять лет. Пять. А считали друг друга мертвыми веками. Знала ли я его? В моей памяти он оставался моим сказочным Принцем. Опасным, загадочным героем грез. Я знала о его темной стороне. Что-то он мне показал, что-то я узнавала сама. Случайно или из опасливых перешептываний обитателей замка. Но полностью увидеть то, на что он способен, я смогла лишь теперь. И это меня изрядно напугало.

Когда прошла эйфория, когда закончилось действие наркотиков, я очнулась и осознала, где я и почему. Но что делать дальше, я не представляла.

Джек… Как он там? Боже мой, сколько дней я не вспоминала о нем! А ведь я была к нему искренне привязана. Любила ли? Думаю, что да. До того момента, пока не узнала в Палаче своего потерянного возлюбленного. Теперь же я была уверена, что просто увлеклась. Влюбилась. Но не любила.

Сканеры у моей кровати мигали разноцветными огоньками, показывая параметры моего дыхания, сердцебиения и черт знает чего еще. Интересно, как скоро медсестра заметит, что у меня поднялось давление. И сердце колотится как сумасшедшее.

Ну как же мне помочь мужу? Я не знала.

Сестра наконец обратила внимание на меня. Подскочила.

— Мисс? У вас резко подскочило давление. Его необходимо снизить. Сейчас я сделаю укол.

Она метнулась обратно к столу, загремела ящиками.

Как же мне надоели лекарства! Я не помнила, когда меня вообще столько пичкали этой гадостью.

Сестра снова материализовалась у моей постели. Со шприцом в руках. Иголку она воткнула довольно резко. Я поморщилась. Грубая. Или напуганная моим состоянием? Нет, скорее первое. Я просто видела ее глаза. Легкий налет презрения. Так. Кто я здесь? Ценная подследственная? Свидетель? Неожиданно помилованная подозреваемая? Или…

Тут мне в голову закралась очень неприятная мысль. А вдруг это любовница Люциана? Монахом тот никогда не был. Скорее наоборот. Не хранил же он верность женщине, которую похоронил столетия назад? Какая же я глупая! Может, он вообще женат. Я же вышла замуж…

Бред. Но мысль, что Люциан мог быть женат, меня добила. Я начала задыхаться. В буквальном смысле слова.

Медсестра схватила телефон. А я куда-то уплывала…

— Мы ее едва не потеряли, сэр.

— Почему ты мне не позвонила сразу же, Каролина? И это не впервые.

— Но, сэр, мы справились. Я и доктор Дженкинс.

— Что вы ей ввели?

Голос Люциана был словно зимняя стужа. Мне даже показалось, что в комнате сразу стало холоднее. Словно раскрыли все окна и впустили северный ветер.

Сестра по имени Каролина сыпала медицинскими терминами, будто горохом по деревянной столешнице. И голос у нее был противный.

Я дрожала.

Ледяная рука легла на мой лоб. Я открыла глаза.

— Мне холодно, — прошептала я Люциану.

— Знаю. У тебя жар. Реакция на лекарство.

— Аллергия?

— Да.

— У меня никогда не было аллергии.

— У женщин-Проводников наблюдается невосприимчивость к некоторым препаратам. Тебе ввели одно из них.

— Она не знала, кто я.

— Никто не знает, кто ты. И не узнает. Каролина должна была мне сообщать о любых, я подчеркиваю, о любых изменениях в твоем состоянии. Она этого не сделала. Она знает, что бывает с теми, кто не выполняет мои приказы.

Последние слова Люциан произнес достаточно громко, чтобы ее услышала медсестра и еще один мужчина. Видимо, тот самый доктор Дженкинс. Каролина побледнела.

На долю секунды я почувствовала мстительную радость. Но тут же отмела недостойные мысли. Пусть медсестра и виновата, но Люциан имел привычку жестоко расправляться с непокорными. Чересчур жестоко — в назидание остальным. И мало кто делал подобные ошибки. Расправа была скорой и впечатляющей.

Люциан взял протянутый доктором шприц.

— Опять? Нет! Хватит с меня уколов, — я не выдержала и дернулась.

Боль в ребрах заставила меня застонать. Я до крови закусила губу.

— Убери от меня свой гребаный шприц! — прошипела я сквозь зубы.

Люциан не обратил внимания на мой протест. Он взял мою руку. Его пальцы легли на локтевой сгиб. Несколько секунд он разглядывал сильную припухлость и синяк.

— Твоя работа, Каролина?

— Сэр… Она сопротивлялась. Пришлось ее немного придержать. Она вырывалась.

Я посмотрела Люциану в глаза. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Ладно.

— Я буду сопротивляться, — честно предупредила я его. — Меня достали ваши лекарства. Я быстрей приду в норму сама! Понимаешь, ты, бесстрастная сволочь!

Последнюю фразу я прокричала. Никакой реакции. Последняя капля. Как же меня все это достало! Я вырвала руку и прижала ее к груди.

— Вы сами все видите, сэр! — голос Каролины полнился торжеством. — Я могу ее придержать, если позволите. Или доктор Дженкинс. Вы же знаете, его профиль — психические.

— Сама ты психичка, — не замедлила огрызнуться я.

• Предыдущая
• 17/61
• Следующая