Палач (СИ) - Крэйн Виктория - Страница 18

• Предыдущая
• 18/61
• Следующая

— Дай сюда руку, Мири. Другую руку.

Взгляд Люциана предупреждал. Но меня уже понесло.

— Да пошел ты!

— Сэр, — Каролина шагнула к постели. — Давайте я ее подержу.

— Да, сэр, давайте, — передразнила я сестру. — Зови свою свору, красавчик.

— Сэр, позвольте, я вколю ей успокоительное, — это подал голос молчавший до сей поры доктор.

— Только попробуйте, — прошипела я.

Люциан усмехнулся, закатил глаза и покачал головой. Потом нагнулся и быстро нажал на какие-то точки на моей шее и плече. Мое тело сразу стало чужим. Рука разжалась. Люциан мазнул по ней тампоном.

— Пожалуйста, — прошептала я. — Хватит уколов. Наркотиков. Дай мне самой справиться.

Против моей воли на глаза навернулись слезы.

— Ты должна понимать, что это необходимо.

— У меня вены, как у наркоманки.

— Я могу вколоть тебе другое лекарство. Внутримышечное. Но это болезненный укол. В вену не так больно. Выбирай.

Он слегка приподнял правую боль.

— Пусть твоя свора уйдет. Я тебе и слова поперек не скажу.

— А ты и так не скажешь.

— Ненавижу тебя!

— Конечно, — в глазах мелькнула насмешка. — Еще как ненавидишь.

— Особенно за это.

— Ну?

— Не трогай мои руки.

— Как скажешь.

Люциан оторвал от меня взгляд и посмотрел на доктора. Тот тут же подхватил под руку Каролину и потянул ее к двери.

— Сэр? — она бросила на Люциана полный мольбы взгляд.

— Жди за дверью, Каролина.

Сестра сникла. Из глаз ее испарилась надежда, и они стали пустыми.

— Ты — страшный человек, Люциан, — устало протянула я. — Человек — это эвфемизм, конечно же.

— Ты желаешь услышать мои оправдания? — взгляд его стал надменным, глаза похолодели.

— Смысл? — я попыталась пожать плечами, и у меня почти получилось. К мышцам медленно, но верно возвращалась подвижность. — Сколько я буду здесь лежать? Точнее, когда я смогу встать? И когда я смогу отсюда уйти?

Мне показалось, он удивился.

— Уйти? Никогда. Встать — когда я тебе разрешу.

— Дьявол тебя побери! — в сердцах воскликнула я и тут же расхохоталась над своим проклятьем.

— Ну? Ты закончила истерику? — осведомился Люциан. — Если да, то поворачивайся, только осторожно. На бочок.

— Как пожелаете, повелитель, — я скорчила рожу и, кряхтя, повернулась на бок.

Люциан присел на краешек кровати. Я чуть повернула голову, чтобы его видеть. В его руках был другой шприц. С длинной иглой.

— Вот дерьмо!

— Угу. Я тебе предлагал альтернативу, а ты отказалась.

— Видишь ли… если б твои люди меня сюда не приволокли, ничего подобного бы не понадобилось.

— Если бы ты со своим так называемым мужем сюда не полезла, с тобой ничего не произошло бы. Или произошло что-то менее ужасное. И тебя не пришлось бы собирать по кусочкам.

— Ну да… Собирать. Захотел — сломал, захотел — собрал. Клево!

— Ну а что ты хотела?

— Да как тебе сказать… Наверное, чтобы ты не трахал на моих глазах моего мужа и не унижал меня, чтобы сломить его… Ты — жестокий садист и деспот, Люциан.

Он внимательно на меня смотрел. И слушал. Вот блин! Знать бы, что сейчас творится за этой непроницаемой хрустальной завесой.

— Надеюсь, теперь ты все сказала?

— Пока да.

— Великолепно.

И с этими словами он с размаху всадил в меня иглу. Я ахнула. Рука Люциана сжала мое бедро. Вторая нажала на поршень. И стало больно. Очень. Не знаю, что это был за препарат, но ощущение было адское. Будто в меня вводят расплавленный свинец. И волны от него расплываются кругами по всему телу, все дальше и дальше.

— Ты от этого ловишь кайф, да? — прохрипела я, стараясь подавить болезненный стон.

— От чего?

— Ты знаешь, что мне больно. И тебе приятно. Ты заводишься, да? И еще больше оттого, что делаешь больно женщине. Ты же все-таки больше гетеро, чем би.

Стало еще больнее. Я сжалась.

— Тише, милая, тише, — его рука нежно поглаживала мое бедро. — Расслабься. Будет не так больно… Вот и хорошо… Умничка… Знаешь, ты права, я ловлю кайф, когда делаю больно. Меня это заводит. Особенно если я знаю, что делаю больно тебе. А ты всегда была шалопайкой. Очаровательной и вздорной шалопайкой. Приходилось тебя наказывать. И мне очень нравилось это делать. Очень! Потому я всегда был против того, чтобы лишать тебя возможности нарываться на неприятности.

— Педофил!

— О нет. Тогда ты уже стала взрослой. Вернулась из пансиона. Я глазам своим не поверил. Ты ведь была для меня одинокой малышкой с вечно разбитыми коленками. Избалованным кукленком. А потом ты выросла. А я не хотел этого замечать. Долго не хотел. И это была моя первая ошибка.

— А вторая?

— Вторая… — Люциан покачал головой и ничего не ответил. — Я смотрю, вместе с внешностью, ты избавилась от шрамов, детка.

Он вытащил иглу и прижал к больному месту ватку.

— Будет больно нажимать на эту ягодицу. Пару дней, — предупредил Люциан.

— Всего-то пару? Как же это мало для твоего удовольствия.

— Не беспокойся, дорогая. Я своего не упущу, — он склонился к самому моему уху. — Кстати, я забыл тебе сказать. Таких уколов нужно сделать десять. Два раза в день. Вечерком я повторю. Представляешь, длинная иголка входит в твою нежную упругую попку…

— Сволочь!

— Да! Хотя я предпочел бы войти в тебя несколько иным способом, но я терпелив. Я подожду. И поверь, я буду растягивать удовольствие елико возможно.

Он резко поднялся и натянул на меня одеяло. Я улеглась на живот и засунула руки под подушку. Дрожь прошла. Злость тоже. Но от последних слов Люциана меня все еще обдавало жаром. Да. Он будет растягивать удовольствие. Когда дорвется. И я буду ждать. Я так долго ждала… И даже перестала надеяться. Но что-то мне подсказывало, что это вряд ли будет долгожданное воссоединение. Это будет битва. Битва, в которой победитель известен заранее.

— Дженкинс! — Люциан широко распахнул дверь. — Позовите Талию. Пусть приступает к дежурству. А Томпсон будет на связи. Каролина? Готова? Отлично. Повеселимся… Талия? Миссис Меллон сейчас заснет. Ни на шаг от нее не отходить. Вы знаете инструкцию. Звоните немедленно. В любое время. Когда она проснется, покормите. И больше никаких капельниц.

— Да, сэр.

В комнату заглянула медсестра, которая дежурила у моей постели, когда я очнулась первый раз. Заметив, что я настороженно на нее смотрю, она улыбнулась и тихонечко прикрыла дверь.

Я облегченно расслабилась. Теперь можно передохнуть.

Я сидела в кресле в небольшом уютном садике. Ноги мои устроились на небольшом пуфике. Рядом стоял столик с фруктами. Сок. Вино. Ноутбук. Но без подключения к глобальной сети. Развлекайся — не хочу. Только никакого общения, кроме тюремщика и обслуживающего персонала.

Я запрокинула голову и проводила взглядом очередное облако. Райское местечко. Прям золотая клетка для плененной принцессы. Достаточно теней и света. Цветы. И плющ. Ну как же без него? Надо же чем-то прикрыть высокий забор, ограждающий территорию Хранилища Арки от взоров простых смертных. Ну и заодно не дать пленникам — если таковые по нелепой случайности будут еще жить, дышать и даже иметь некоторую свободу передвижения — лишний раз любоваться жизнью за забором.

Я пошевелилась, меняя положение. Ягодицы болели. Чертовы уколы. Остался еще один — и все. Через недельку я смогу сидеть, не морщась. Хорошо, что синяков не оставалось. А то та еще красота. С другой стороны, кому на меня смотреть, кроме тюремщика? А этому тюремщику, чем больше синяков, тем лучше. М-да.

Но уколы помогали. Я поправлялась буквально на глазах. И ради этого я готова была сколько угодно спать на животе и сидеть на мягких подушках. Почему меня не лечили раньше этим чудо-препаратом? Да потому что это очень больно. А мой дорогой Палач решил, что я уже достаточно от него натерпелась. Ну не душка ли?

Люциана я почти не видела. Не считая тех моментов, когда он заходил сделать мне укол. Десять минут — и он исчезал. Дай бог, если мы обменялись с ним тройкой фраз за каждую встречу. Все четко и по-деловому. Ничего лишнего.

• Предыдущая
• 18/61
• Следующая