Строптивая жена - Рэнни Карен - Страница 4

— Я начинаю думать, что вы правы, Саймонс, — сказал он. — Доложите его светлости, что я буду здесь завтра в назначенное время.

Дуглас спустился по ступеням, сознавая, что Саймонс все еще наблюдает за ним. Сев в карету, он поднял глаза и заметил, как женская рука ухватилась за край занавески на втором этаже. Возможно, это рука усердной горничной. Или это леди Сара?

Он приехал убедиться в ее безопасности и выяснил, что ей грозит большая опасность, чем он думал.

Завтра он спасет ее, женившись на ней.

А она тоже так рассматривает этот брак?

Через два дня Сару выдали замуж за человека, которого она не знала, за мужчину, которого выставили из дома ее отца через пять минут после их встречи.

— Проводите мою дочь наверх, — сказал тогда отец, и ее увели в довольно милую комнату, если не обращать внимания на стены ядовитого персикового оттенка. Она провела здесь последний катастрофический светский сезон и не сохранила приятных воспоминаний.

Как только она вошла в комнату, дверь за ней захлопнулась, ключ повернулся в замке. Она не потрудилась постучать в дверь или позвать Саймонса. Слуги если не фанатично преданы отцу, то боятся его до такой степени, что не станут ее освобождать.

В тот вечер записка на подносе с едой только подтверждала намерение отца. Или Сара выходит замуж, или он отправит ее мать в Шотландию. Она не имела права предпочесть собственное благополучие положению больной матери. Она написала отцу и просила гарантии, что он оставит ее мать в Чейвенсуорте, если она согласится на брак.

Он не ответил.

Выбора не было. Через два дня с некоторым раздражением Сара приветствовала своего жениха на нижней площадке лестницы.

Дугласа Эстона, похоже, не тревожило, что она выходит за него по принуждению или что недавно рассвело и мало великосветских свадеб совершается в столь ранний час. И при этом его, кажется, не смущает, что она хмуро смотрит на него. Он продолжал с полуулыбкой рассматривать ее, выражение его глаз странного цвета трудно было разобрать.

— Вы, должно быть, имеете к этому какое-то отношение, — сказала она, отказываясь взять его руку. — Специальную лицензию дают объявленному ранее жениху.

Он не отвечал.

— Я не буду хорошей женой, — предупредила она. — Я замкнутая и не подчиняюсь другим. Меня называют книжницей. У меня слишком много недостатков. Я люблю изучать звезды.

При последних словах он взглянул на нее. Какая досада, что он значительно выше ростом и довольно крупный, его плечи загораживали ей обзор комнаты. Саре пришлось отвести взгляд, чтобы не попасть под гипноз его глаз.

— Как вы изучаете звезды? У вас есть телескоп?

Она посмотрела на него. Она не собиралась говорить, что он первый спросил об этом. И уж конечно, она не намерена сообщать, что его вопрос пробудил в ней искру любопытства. Нет, лучше им оставаться незнакомцами, которым предстоит пожениться из-за жестокости ее отца.

Эстон проводил ее в гостиную, где священник болтал с герцогом, оба улыбались, словно на это утро снизошло благословение Божье.

Священник, наверное, думает, что она беременна и эта тайная свадьба устроена, чтобы уберечь репутацию ее отца.

Сара не сказала ни слова, чтобы разуверить его. То, что этот добрый человек может оказаться сплетником и захочет поделиться своими соображениями с друзьями, добавило ей острых ощущений. Ну и прекрасно, пусть разнесет новости, что дочь герцога Херриджа распутница. Ее отец так гордится своим добрым именем. Всю жизнь ее наставляли, как себя вести, как держать себя в обществе, чтобы не опозорить отца.

Мать всегда шепотом напоминала: «Думай об отце, Сара».

С той минуты, когда покинет Лондон, она об отце думать не станет. У нее даже не появится оказии снова увидеть этого человека.

Свидетелями на свадьбе были двое слуг: молодая горничная, которую она не знала, и Саймонс, который не мог смотреть ей в глаза. По крайней мере Сара была ему благодарна за то, что он прислал сегодня утром горничную, чтобы помочь уложить волосы.

Девушка бесконечно извинялась за свое неумение.

— Это не ваша вина, — сказала Сара. — Вас наняли не для того, чтобы укладывать мне волосы. Однако я ценю ваши попытки помочь мне. Кроме того, никто не станет смотреть на мою прическу, — добавила она. — Все онемеют от моего платья.

Она оглядела себя. Нанятая отцом модистка была помешана на полосках. У платьев, сшитых для второго светского сезона, была либо полосатая юбка, либо полосатый лиф, либо полосатые рукава.

В этом ужасном платье все это присутствовало одновременно, и, найдя его в платяном шкафу, Сара вздохнула, вспомнив, как себя в нем чувствовала и почему оставила его в Лондоне.

Теперь это, казалось, не имело значения, поскольку не на кого производить впечатление, нужно было просто быть опрятной и презентабельной. Гм, вряд ли она презентабельна в этих розовых, коричневых и белых полосках, но, во всяком случае, чистая.

Она слышала слова священника и заставила себя сосредоточиться. Ей доводилось бывать на светских свадьбах, и ее поражали расходы на то, чтобы выдать дочь замуж должным образом. Надлежащая свадьба стоила бы ее отцу целого состояния. Но Сара сомневалась, что он потратил на эту церемонию больше, чем плата священнику, чтобы заманить его в дом.

Даже свадебным обедом пожертвовано в пользу отъезда. Она стремилась оставить Лондон не меньше, чем ее отец жаждал отослать ее.

— Слава Богу, дело закончено, — сказал ее жених, входя в карету, и сел напротив, спиной к лошадям. — Мои сочувствия, Сара.

Она с любопытством посмотрела на него:

— По какому поводу? Из-за этого несчастного брака?

— Из-за вашего детства. С вашим отцом вряд ли приятно было иметь дело.

— А ваше собственное детство? Оно было приятным?

— Да. — Помолчав, он заулыбался. — У меня было очень хорошее детство. Да и вся жизнь была замечательная. Можно сказать, мне повезло.

— Не настолько, коли вы женились на дочери герцога Херриджа.

— Вы всегда именуете себя дочерью герцога Херриджа? Никогда — просто Сара? Какое разочарование для вас, что пришлось выйти за нетитулованного.

— Я согласилась на этот брак не для того, чтобы что-то получить от вас, мистер Эстон. Напротив, я вышла за вас, чтобы дать моей матери еще несколько месяцев жизни. Поездка в Шотландию не улучшила бы ее здоровья, а совсем наоборот.

— Так что я могу расценивать себя как неизбежное зло.

— Разве я не в таком же положений? — Она посмотрела на него, как надеялась, со спокойным выражением. Однако раздражение ее нарастало. — Вы явно хотели, чтобы мой отец вложил капитал в какую-то вашу затею, и он это сделал. Мало того, он еще отдал вам свою дочь и дом, если можно назвать Чейвенсуорт просто домом. Быстрым было ваше решение, вы так не считаете?

— Вы были ужасно печальной.

Пораженная, Сара уставилась на него.

— Вы пожалели меня? Поэтому вы на мне женились?

Отвернувшись, она смотрела на пейзаж за окном. Она отказывалась верить ему. Он просто оказался для отца удачной возможностью избавиться от неприятной дочери.

От дочери, которую отец не слишком любил.

— Возможно, я испытывал к вам какое-то сострадание. И это подсластило союз, предложенный вашим отцом.

— Он ничего не предлагал, — сказала она. — Он приказал. Как вы назовете то, что меня на два дня заперли в комнате?

Эстон молчал, и через какое-то время Сара с любопытством посмотрела на него. Он казался столь же раздраженным, как и она, было ли его раздражение направлено на нее или на ее отца, Сара не могла определить. Но и спрашивать она не собиралась.

Что пользы знать, что ее новоиспеченный муж злится на нее?

Она такая, какая есть, хорошая или плохая, и она не хотела начинать супружество, притворяясь иной. Она не была особенно хрупкой и никогда не позволяла себе роскоши притворяться слабой. Все вокруг, казалось, были слабее ее, поэтому ей всегда полагалось иметь трезвую голову, убедительный план, здравомыслие.