Русские сказки - Злотников Роман Валерьевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/94
• Следующая

— Ну, это невозможно. Цивилизованные страны…

— …в свое время уже пережили нечто подобное. И там лились реки крови и горели города. А если вы считаете, что они за несколько десятков лет сумели изменить человеческую природу, то обратите свой взор к дымящимся развалинам на месте цветущих городов и прочим следам последней войны и… избавьтесь от этой иллюзии. — Майор замолк, лицо его было мрачно, — Ну а лучшим подтверждением моим словам служит то, что в самой чудовищной бойне, которую знала история планеты, принимали участие ТОЛЬКО цивилизованные страны и народы.

В наступившей тишине стало слышно, как шумит за окном разыгравшаяся вьюга. Не стоило и говорить — только что услышанное было явно внове для всех присутствующих. И, вне всякого сомнения, произвело на них ошеломляющее впечатление. Круифф несколько мгновений не шевелился, словно завороженный последними словами, пока до его сознания не дошло, что русский, ко всему прочему, усилил воздействие своих слов легким уровнем психопринуждения, проделав это так искусно, что даже и Айвен не сразу догадался. Майор между тем спокойно сказал:

— Подумайте над этим, и не стоит больше сегодня спорить.

Минут через пятнадцать, когда люди начали уже потихоньку расходиться, к ним снова подскочил ротмистр, сияя как медный пятак, и по своему обыкновению щелкнул каблуками:

— Господин Кройф, господин Юри, ваше сиятельство, прошу простить мою назойливость, но у одного из офицеров сегодня день ангела, и мы почли бы за честь…

— А не слишком ли для одного вечера? — пробурчал Круифф.

— Ну, не смею настаивать, но мы недолго и почли бы за честь, если бы вы… хотя бы на полчаса…

Майор кивнул и, с некоей неуловимой грацией прирожденного аристократа, которая, среди прочего, и заставила всех безоговорочно принять версию о его княжеском происхождении, изящным кивком попрощался с сидевшими за столом и двинулся вслед за офицером.

В просторной комнате именинника собралось человек тридцать, причем Круиффу, едва он переступил порог, сразу стало ясно, что основной причиной, побудившей большинство из них прийти сюда, были вовсе не именины. Впрочем, никто этого и не скрывал.

Спор разгорелся с первой же минуты. Здесь, в кругу своих, не стесненные присутствием дам и генерала, офицеры уже не старались сдерживаться, а потому разговор велся довольно жестко. Некоторым не понравилось сравнение со стаей, кто-то ставил во главу угла альтруизм и пассионарность истинных героев, а ротмистр оказался приверженцем самых жестоких мер:

— Надо каленым железом выжечь всю скверну… Надо вешать и расстреливать без пощады, по малейшему подозрению…

Майор, до того момента молча слушавший спорщиков, не поддаваясь на их попытки вызвать его на откровенность, вдруг негромко, с усмешкой сказал:

— Я думаю, что, если, не дай бог, возобладает подобный подход, вы окажетесь одним из тех, кого Комитеты действия должны будут благодарить за свою безусловную победу.

Ротмистр удивленно воззрился на него:

— Простите, князь, но я не понимаю…

— А что тут понимать? Как бы вы сами отнеслись к той из двух сторон, утверждающих, что они знают, как вернуть стране честь, благоденствие и достаток, которая доказывает свою правоту гонениями и казнями?

Ротмистр покраснел от возмущения:

— Послушайте, князь, вы иностранец и не знаете наш народ. Он понимает только плеть и кулак урядника. — Он вскочил на ноги и возбужденно зашагал по комнате. — Все началось, когда наш мягкотелый суверен даровал «своим согражданам» свой ублюдочный осенний манифест. Мы должны каленым железом…

— А разве этого раньше не было? Ротмистр запнулся, прерванный прямо посередине своих рассуждений на излюбленную тему.

— Насколько я знаю, лет восемь — десять назад уже существовали военно-полевые суды. Разве это не похоже на ваше хваленое каленое железо?

Ротмистр молчал, сверля майора злыми глазами.

Обычно, когда ему начинали возражать, он тут же переходил на личности, но кидать обвинение в мягкотелости человеку, который всего несколько дней назад спас их всех от гибели и, безоружный, в одиночку подавил сопротивление и разоружил целый полк… А русский между тем совершенно не собирался хоть как-то щадить чувства собеседника.

— Вы, ротмистр, страдаете крайней близорукостью. У вас, как правящего класса, в руках было абсолютно все — власть, деньги, армия, полиция, вековые традиции, вас поддерживала церковь. И что мы видим вокруг? Кого в этом обвинять?

— Это все эти проклятые агенты кайзерцев. — Ай, бросьте. Вы только вдумайтесь, ЧТО вы говорите? — Майор немного помедлил. — По-вашему, выходит, что горстка людей, получивших, может, и неплохие для ОДНОГО человека деньги, смогла вот так просто развалить огромную страну? Чего тогда стоит эта страна? И чего стоите вы, те, кто управлял этой, страной? — И он отвернулся, пренебрежительно скривив губы.

Все возбужденно заговорили хором. Тема кайзерских агентов была уже сильно замусолена. Ее обсуждали с самого начала войны и по сегодняшний день. Но споры в основном велись о том, кто был этим агентом, а кто нет и кто сколько получил от кайзерского Генерального штаба. И чем ближе подходил тот ужас, который сегодня стал явью, тем больше людей сходились во мнении, что это все дело рук проклятых кайзерцев, буквально наводнивших своими подручными не только высшие штабы и даже правительство, но и все вокруг. Однако соображение, высказанное князем, никому прежде не приходило в голову. Во всяком случае, никто до сих пор не решался говорить что-нибудь подобное вслух.

Обескураженный резкой отповедью из уст того, кого он считал своим безусловным единомышленником, ротмистр отошел в сторонку, но его место тут же занял штабс-капитан:

— И все же, князь, уж не хотите ли вы сказать, что никаких кайзерских агентов не существует? Майор усмехнулся:

— Ну почему же, господа. Они, несомненно, существуют. Но! Вы, достаточно разумный человек, как вы думаете, уж так ли велики суммы, которые их Генеральный штаб может позволить себе выделить не на оружие, не на продукты и снаряжение для армии, а на подкуп и содержание агентуры?

Этот вопрос слегка смутил штабс-капитана. Однако он не сдавался:

— Но многие шпионят и разлагают не за деньги! У меня самого в роте был кайзерский шпион…

— Он был кайзерцем? — быстро спросил русский.

— Нет…

— В таком случае, даже если вы правы и он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был шпионом, а не очередным агитатором, которого вы объявили шпионом, потому что так было проще его расстрелять, попробуйте задуматься над тем, ПОЧЕМУ он пошел против своей страны, своего народа, своих друзей по роте, наконец.

— Ну, среди подлого сословия всегда найдутся такие…

— Но ведь вы утверждаете, что их чудовищно много, так много, что они ОДНИ сумели сломать, подавить аппарат государственной власти целой страны и захватить власть, — он саркастически улыбнулся, — и, кстати, я прочитал несколько воззваний этого новоявленного правительства и не нашел никакого намека насчет того, что эти люди собираются поднести на блюдечке страну тем, кого вы считаете их нанимателями.

Штабс-капитан неуверенно усмехнулся:

— Они лгут, скрывают свои намерения.

— Но почему только по этому вопросу? Ведь свои намерения в отношении всего остального они высказывают достаточно откровенно! — Русский махнул рукой. — Знаете, господа, я не намерен больше говорить ни с кем из вас. До тех пор, пока вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не захотите снасти свою страну и не начнете ДУМАТЬ. — Майор поднялся со стула, молча окинул взглядом присутствующих и, резко повернувшись, направился к двери.

Уже лежа в постели, Айвен вновь проиграл в голове эту сцену и довольно хмыкнул. Черт возьми, майор оказался великолепным тактиком. Он подбросил «ежа» в обе группировки, заставив одних задуматься над тем, что ждет их ПОСЛЕ того, как они покинут пределы Родины, а других — ПОЧЕМУ все случилось так, как случилось. Ведь без понимания этого все усилия патриотов окажутся лишь бесконечной цепью ошибок и неудач. Похоже, лидерство в их маленькой команде уплыло из рук Круиффа. Но его это совершенно не беспокоило. «Только бы он сам не вздумал ввязаться в это дело», — подумал Круифф.

• Предыдущая
• 27/94
• Следующая