Драматические произведения. Мемуары - де Бомарше Пьер-Огюстен Карон - Страница 67

Графиня (внезапно выходит из задумчивости; с чувством). Да, да, дорогой граф, на всю жизнь, безраздельно, клянусь вам!

Граф (хлопнув судью по плечу). А вы какого мнения, дон Бридуазон?

Бридуазон. Относительно того, что происходит на моих гла-азах, ваше сиятельство?… Пра-аво, не знаю, что вам на это сказать, — вот ка-аков мой взгляд на вещи.

Все. Ну и рассудил!

Фигаро. Я был беден — меня презирали. Я выказал не совсем заурядный ум — родилась ненависть. Красивая жена и состояние…

Бартоло (со смехом)…привлекут к тебе все сердца.

Фигаро. Так ли?

Бартоло. Я человеческие сердца знаю.

Фигаро (кланяясь зрителям). Если привлекут не ради моей жены и моего имущества, то это будет для меня и особая честь и особое удовольствие.

Музыка играет вступление к водевилю.

Базиль

Первый куплет

ФигароЗнаю!

(Поет.)

БазильНет!

(Поет.)

Сюзанна

Второй куплет

Фигаро

Третий куплет

Графиня

Четвертый куплет

Граф

Пятый куплет

Марселина

Шестой куплет

Фигаро

(заканчивая)

Седьмой куплет

Керубино

Восьмой куплет

Сюзанна

Девятый куплет

Бридуазон

Десятый куплет

Балет.

Нравоучительная драма в пяти действиях.

Перевод с французского: Н. Любимов.

Во время долгого моего изгнания заботливые друзья напечатали эту пьесу с единственною целью не допустить незаконной подделки, одной из тех грубых подделок, которые стряпаются обыкновенно тайком и наспех, прямо в театре, пока идет пьеса. Однако те же самые друзья во избежание преследований, которым они подверглись бы со стороны агентов террора, если бы за действующими лицами, пусть даже испанцами (тогда все было опасно), были сохранены их настоящие титулы, рассудили за благо переиначить их звания, изменить даже их язык и изуродовать некоторые сцены.

По прошествии четырех тяжелых для меня лет я был с честью возвращен на родину, а так как прежние знаменитые и высокоталантливые артисты Французского театра пожелали сыграть мою пьесу, то я ее и восстанавливаю полностью, в первоначальном ее виде. За это издание я отвечаю.

Я одобряю намерение артистов в течение трех спектаклей подряд развернуть перед зрителями всю историю семьи Альмавива. Правда, две первые части с их легким весельем имеют, казалось бы, мало общего с глубокой и трогательной нравоучительностью третьей, и тем не менее, по замыслу автора, между ними существует тесная внутренняя связь, способная вызвать самый живой интерес к представлениям

Преступной матери.

Словом, я вместе с актерами полагал, что мы могли бы сказать зрителям: «Вволю посмеявшись в первый день на

Севильском цирюльнике

над бурною молодостью графа Альмавивы, в общем такою же, как и у всех мужчин; на другой день с веселым чувством поглядев в

Женитьбе Фигаро

на ошибки его зрелого возраста, — ошибки, которые так часто допускаем и мы, приходите теперь на

Преступную мать,

и, увидев картину его старости, вы вместе с нами убедитесь, что каждый человек, если только он не чудовищный злодей, в конце концов, к тому

времени, когда страсти уже остыли и особенно когда он вкусил умилительную радость отцовства, непременно становится добродетельным. Таков нравоучительный смысл пьесы. Другие ее идеи будут видны из ее частностей».