Выбери любимый жанр

Новая жизнь. Божественная комедия - Данте Алигьери - Страница 79

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

1Так, чтоб ударить первыми лучами

В те страны, где его творец угас,

Меж тем как Эбро льется под Весами,

4А волны в Ганге жжет полдневный час,

Стояло солнце; меркнул день, сгорая, [1057]

Когда господень ангел встретил нас.

7«Beati mundo corde!» [1058]воспевая

Звучней, чем песни на земле звучны,

Он высился вне пламени, у края.

10«Святые души, вы пройти должны

Укус огня; идите в жгучем зное

И слушайте напев с той стороны!»

13Он подал нам напутствие такое,

И, слыша эту речь, я стал как тот,

Кто будет в недро погружен земное.

16Я, руки сжав и наклонясь вперед,

Смотрел в огонь, и в памяти ожили

Тела людей, которых пламя жжет.

19Тогда ко мне поэты обратили

Свой взгляд. «Мой сын, переступи порог:

Здесь мука, но не смерть, — сказал Вергилий. —

22Ты — вспомни, вспомни!.. Если я помог

Тебе спуститься вглубь на Герионе,

Мне ль не помочь, когда к нам ближе бог?

25И знай, что если б в этом жгучем лоне

Ты хоть тысячелетие провел,

Ты не был бы и на волос в уроне.

28И если б ты проверить предпочел,

Что я не обманул тебя нимало,

Стань у огня и поднеси подол.

31Отбрось, отбрось все, что твой дух сковало!

Взгляни — и шествуй смелою стопой!»

А я не шел, как совесть ни взывала.

34При виде черствой косности такой

Он, чуть смущенный, молвил: «Сын, ведь это

Стена меж Беатриче и тобой».

37Как очи, угасавшие для света,

На имя Фисбы приоткрыл Пирам

Под тутом, ставшим кровяного цвета, [1059]

40Так, умягчен и больше не упрям,

Я взор к нему направил молчаливый,

Услышав имя, милое мечтам.

43А он, кивнув, сказал: «Ну как, ленивый?

Чего мы ждем?» И улыбнулся мне,

Как мальчику, прельстившемуся сливой.

46И он передо мной исчез в огне,

Прося, чтоб Стаций третьим шел, доныне

Деливший нас в пути по крутизне.

49Вступив, я был бы рад остыть в пучине

Кипящего стекла, настолько злей

Был непомерный зной посередине.

52Мой добрый вождь, чтобы я шел смелей,

Вел речь о Беатриче, повторяя:

«Я словно вижу взор ее очей».

55Нас голос вел, сквозь пламя призывая;

И, двигаясь туда, где он звенел,

Мы вышли там, где есть тропа крутая.

58Он посреди такого света пел

«Venite, benedicti Patris mei!», [1060]

Что яркости мой взгляд не одолел.

61«Уходит солнце, скоро ночь. Быстрее

Идите в гору, — он потом сказал, —

Пока закатный край не стал чернее».

64Тропа шла прямо вверх среди двух скал

И так, что свет последних излучений

Я пред собой у солнца отнимал;

67Преодолев немногие ступени,

Мы ощутили солнечный заход

Там, сзади нас, по угасанью тени.

70И прежде чем огромный небосвод

Так потемнел, что все в нем стало схоже

И щедрой ночи наступил черед,

73Для нас ступени превратились в ложе,

Затем что горный мрак от нас унес

И мощь к подъему, и желанье тоже.

76Как, мямля жвачку, тихнет стадо коз,

Которое, пока не стало сыто,

Спешило вскачь с утеса на утес,

79И ждет в тени, пока жара разлита,

А пастырь, опершись на посошок,

Стоит вблизи, чтоб им была защита,

82И как овчар, от хижины далек,

С гуртом своим проводит ночь в покое,

Следя, чтоб зверь добычу не увлек;

85Так в эту пору были мы все трое,

Я — за козу, они — за сторожей,

Замкнутые в ущелие крутое.

88Простор был скрыт громадами камней,

Но над тесниной звезды мне сияли,

Светлее, чем обычно, и крупней.

91Так, полон дум и, глядя в эти дали,

Я был охвачен сном; а часто сон

Вещает то, о чем и не гадали.

94Должно быть, в час, когда на горный склон

С востока Цитерея [1061]засияла,

Чей свет как бы любовью напоен,

97Мне снилось — на лугу цветы сбирала

Прекрасная и юная жена,

И так она, сбирая, напевала:

100«Чтоб всякий ведал, как я названа,

Я — Лия, и, прекрасными руками

Плетя венок, я здесь брожу одна.

103Для зеркала я уберусь цветами;

Сестра моя Рахиль с его стекла

Не сводит глаз и недвижима днями.

106Ей красота ее очей мила,

Как мне — сплетенный мной убор цветочный;

Ей любо созерцанье, мне — дела». [1062]

109Но вот уже перед зарей восточной,

Которая скитальцам тем милей,

Чем ближе к дому их привал полночный,

112Везде бежала тьма, и сон мой с ней;

Тогда я встал с одра отдохновенья,

Увидя вставшими учителей.

115«Тот сладкий плод, [1063]который поколенья

Тревожно ищут по стольким ветвям,

Сегодня утолит твои томленья».

118Со мною говоря, к таким словам

Прибег Вергилий; вряд ли чья щедрота

Была безмерней по своим дарам.

121За мигом миг во мне росла охота

Быть наверху, и словно перья крыл

Я с каждым шагом ширил для полета.

124Когда под нами весь уклон проплыл

И мы достигли высоты конечной,

Ко мне глаза Вергилий устремил,

127Сказав: «И временный огонь, и вечный

Ты видел, сын, и ты достиг земли,

Где смутен взгляд мой, прежде безупречный.

130Тебя мой ум и знания вели;

Теперь своим руководись советом:

Все кручи, все теснины мы прошли.

133Вот солнце лоб твой озаряет светом;

Вот лес, цветы и травяной ковер,

Самовозросшие в пространстве этом.

136Пока не снизошел счастливый взор

Той, что в слезах тогда пришла за мною,

Сиди, броди — тебе во всем простор.

139Отныне уст я больше не открою;

Свободен, прям и здрав твой дух; во всем

Судья ты сам; я над самим тобою

142Тебя венчаю митрой и венцом». [1064]

вернуться

1057

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Круг седьмой (окончание). — Восхождение к Земному Раю

1-5. На горе Чистилища близилась ночь, и солнце клонилось к закату, готовясь «ударить первыми лучами в те страны», где расположен Иерусалим. В этот час в Испании, где льется Эбро, небесный меридиан занят созвездием Весов, и там полночь, а над волнами Ганга— полдень (см. прим. Ч., II, 1–3; 4–6).

вернуться

1058

7. «Beati mundo corde!»(лат.) — «Блаженны чистые сердцем!»

вернуться

1059

37-39. Юноша Пирам, думая, что его возлюбленную Фисбурастерзала львица, заколол себя мечом. На зов подоспевшей Фисбы он в последний раз открыл глаза. Тутовое дерево, обрызганное кровью Пирама, налилось красным соком, и ягоды его почернели (Метам., IV, 55-166).

вернуться

1060

59. «Venite, benedicti Patris mei!»(лат.) — «Придите, благословенные отца моего!»

вернуться

1061

95. Цитерея— Венера.

вернуться

1062

97-108. Лия, символ жизни деятельной, — прообраз Мательды, которую Данте встретит в Земном Раю. Рахиль, символ жизни созерцательной, — прообраз Беатриче.

вернуться

1063

115. Тот сладкий плод— то есть истинное, высшее благо.

вернуться

1064

142. Митрой и венцом. — Данте облекается полной властью над самим собой. (Императорская корона состояла из митры, окруженной венцом.)