Цементная блондинка (Право на выстрел) - Коннелли Майкл - Страница 22

• Предыдущая
• 22/97
• Следующая

— Значит, не узнаете. А вы?

— Могу сказать то же самое, — ответил здоровяк. — Я тоже ем пирожные.

На сей раз они громко заржали и, видимо, едва сдержались, чтобы не захлопать в ладоши. Глаза коротышки блестели за розоватыми стеклами очков.

— О'кей, — сказал Босх. — Тогда я просто погляжу, что у вас тут есть.

Здоровяк сделал шаг вперед и произнес:

— Только не свети своей пушкой, парень. Мы не хотим, чтобы хозяева возбуждались.

У громилы был пустой взгляд, и от него за пять шагов несло немытым телом. «Засранец вонючий», — подумал Босх, удивляясь, как эту вонь терпел тот, что поменьше.

— Куда уж больше возбуждаться, — сказал он вслух.

Повернувшись спиной к прилавку, он оказался перед двумя рядами полок с сотнями видеокассет — для продажи и проката. Помимо него, кассеты разглядывало еще с десяток человек, включая «шпиона». Осматриваясь вокруг, Босх вспомнил, как однажды, расследуя одно дело, он прочитал все имена на памятнике ветеранам вьетнамской войны. На это у него ушло несколько часов.

С видеокассетами дело шло быстрее. Пропуская фильмы, предназначенные для педерастов и негритянскую порнуху, он внимательно изучал все остальные кассеты в поисках женщины, которая могла оказаться «цементной блондинкой», или имени Мэгги. Кассеты были расставлены в алфавитном порядке по названиям, и чтобы добраться до буквы "Т", Босху понадобился целый час. Внезапно его внимание привлекло женское лицо на кассете под названиям «Сказки из склепа». На переднем плане был изображен гроб, на котором лежала обнаженная женщина. Волосы у нее были светлыми, а нос — вздернутым, почти как у той гипсовой, в коробке. Перевернув кассету, он увидел еще одну фотографию этой женщины: она стояла на четвереньках, а к ее заднице прижимался мужчина.

Рот ее был слегка приоткрыт, лицо — полуобернуто к партнеру.

Это была она, Босх не сомневался. Посмотрев на список актеров, он убедился, что и имя совпадает. Тогда он понес пустую коробку из-под кассеты к прилавку.

— Давно пора, — сказал тот, что поменьше. — Мы не разрешаем сшиваться тут слишком долго. Копы нынче стали слишком сильно прижимать.

— Я хочу взять эту кассету напрокат.

— Хрена. Ее уже взяли. Не видишь, коробка пустая?

— Эта девушка еще где-нибудь снималась?

Коротышка взял коробку и стал разглядывать фотографию.

— Магна Громко Кончаю. Она самая. Только начинала, а потом вдруг бросила. Может, вышла замуж за толстый кошелек — у них это часто бывает.

Желая взглянуть на фото, подошел здоровяк, и Босх отодвинулся назад, чтобы избежать исходившего от него зловония.

— Наверняка что-то есть. Где она еще была?

— Ну, — задумался коротышка, — сначала она снималась только для пленочек, потом выбралась в фильмы, а потом — фьюить... и нет ее. «Сказки» были первыми, где она — в главной роли. Ее сказочно драли с двух сторон в «Шлюхе на розах», с нее она и начинала. А до этого — только на пленочках.

Босх вернулся к полкам, нашел нужную букву и взял коробку с надписью «Шлюха на розах». Она тоже оказалась пустой, и там не было фотографии Магны Громко Кончаю. В списке исполнителей ее имя значилось последним. Босх вернулся к прилавку и, обращаясь к коротышке, ткнул пальцем в коробку из-под «Сказок в склепе».

— А коробка? Я бы ее купил.

— Коробку мы тебе продать не можем. Как мы тогда станем рекламировать кассету, когда ее вернут? Мы вообще коробки не продаем. Мальчики, которым нужны фотографии, покупают журналы.

— Сколько стоит коробка с кассетой? Я заплачу. А когда кассету вернут, оставьте ее для меня — я приеду и заберу. Сколько?

— Ну, «Сказки» пользуются спросом. Наша обычная цена — тридцать девять девяносто пять, но в данном случае, офицер, я сделаю специальную скидку — для сотрудников правоохранительных органов. Тебе это обойдется в пятьдесят баксов.

Босх ничего на это не ответил. Вынув наличные, он отсчитал полсотни.

— Мне нужен чек.

После того, как сделка свершилась, коротышка положил коробку в коричневый бумажный пакет.

— Кстати, — сказал он, — Мэгги Громко Кончаю до сих пор у нас есть на паре пленочек там, сзади. Можешь сходить проверить.

— Так, значит, я заеду, — сказал Босх на прощание.

— Эй, а имя? Для кого нам держать эту кассету, когда ее вернут?

— Карло Пинци.

Это было имя одного из местных воротил порнобизнеса.

— Очень смешно, мистер Пинци, мать вашу. Так мы и сделаем.

Пройдя за занавески в заднюю часть помещения, Босх почти немедленно был встречен женщиной, на которой не было ничего, кроме высоких сапог, трусиков в виде двух ниточек и ящичка с мелочью на поясе. Ее большие и значительно улучшенные с помощью силикона груди были увенчаны необычно маленькими сосками. Сожженные пергидролью волосы были коротко острижены, а вокруг блестевших карих глаз слишком много косметики. На вид ей можно было дать либо девятнадцать, либо тридцать пять лет.

— Вам нужна частная встреча или мелочь для видеокабинок? — спросила она.

Босх вынул пачку наличных, ставшую заметно тоньше, и протянул ей два доллара, чтобы она разменяла их на монетки по двадцать пять центов.

— Могу я оставить один доллар себе? Мне ничего не платят. Только чаевые.

Босх дал ей еще один доллар и, забрав восемь монет, направился к одной из маленьких занавешенных кабин, над которой не горела лампочка, указывающая, что она занята.

— Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится, — крикнула ему вдогонку женщина в трусиках-ниточках.

Либо одуревшая от наркотиков, либо слишком глупая, либо и то, и другое, но женщина не распознала в Босхе копа. Махнув рукой, чтобы она отстала, он задернул за собой занавеску. Кабинка, где он стоял, была размером примерно с телефонную будку. В ней было стеклянное смотровое окошко, за которым находился экран, а на экране — список из двенадцати различных записей — на выбор. Теперь все это было снято на видео, но по привычке называлось «пленочками» — в память о 16-миллиметровой пленке, которую раз за разом крутили в первых секс-машинах.

Стула здесь не было, зато была маленькая полочка с пепельницей и пачкой салфеток «клинекс». Пол был усеян использованными салфетками, а запах стоял как от дезинфекции, которую полиция применяла в микроавтобусе для перевозки трупов. Босх бросил в прорезь все восемь монеток, и экран ожил.

На нем появились две женщины, которые, лежа на постели, целовались и делали друг другу массаж. Босху понадобилось всего несколько секунд, чтобы определить: ни одна из них не является девушкой, изображенной на видеокассете. Он начал нажимать на кнопку, и картинки на экране стали прыгать. Одно совокупление сменялось другим: гетеросексуальные, гомосексуальные, бисексуальные... Босх задерживал на них взгляд ровно на столько, сколько ему требовалось, чтобы определить, есть ли на экране нужная женщина.

Она оказалась на девятой «пленочке». Увидев ее в движении, Босх окончательно убедился в том, что женщина по кличке Магна Громко Кончаю и была «цементной блондинкой». Сейчас на экране она лежала на кушетке и кусала пальчик, а мужчина, стоявший на коленях между ее раздвинутыми ногами, ритмично вбивал свои бедра между ее ног.

Сознание того, что эта женщина умерла, причем умерла страшной смертью, и зрелище ее — еще живой, подвергающейся другой разновидности насилия, — подействовало на Босха непонятным для него самого образом. Он смотрел на экран, испытывая одновременно чувства вины и жалости. Как и большинству полицейских, ему был очень хорошо знаком порок. Он видел также несколько порнографических фильмов с участием двух актрис, убитых Кукольником. Но подобное непростое чувство охватило его в первый раз.

Женщина на экране вынула палец изо рта и начала громко стонать. Босх нащупал кнопку регулировки громкости и выключил звук. Но он все еще продолжал слышать ее стоны, переходившие в крик — они неслись из соседних кабинок. Другие мужчины смотрели ту же пленку. Босх почувствовал приступ гадливости — эта пленка привлекала тех, других, мужчин совсем по другим причинам.

• Предыдущая
• 22/97
• Следующая