В погоне за удачей - Коннелли Майкл - Страница 72

• Предыдущая
• 72/77
• Следующая

— Да, здесь есть пожарная сигнализация. Только она прямого действия, и, если сработает, сразу приедет полиция. Может, ты мечтаешь с ней встретиться? И все объяснить?

— Мне плевать. Ты сам все объяснишь.

Зеллер наконец заметил красный щиток сигнализации рядом с входом в печное отделение. Не раздумывая, он подошел поближе, разбил стекло и нажал кнопку, после чего с хитрым видом обернулся к Пирсу.

Однако ничего не произошло, и ухмылка с его физиономии исчезла. Зеллер удивленно сморщил лоб, и Пирс кивнул в подтверждение его догадки — да, сигнализация отключена.

Расстроенный тщетностью своих усилий, Зеллер прошел к измерительному стенду, который находился дальше всего от стола Пирса, и тяжело плюхнулся на стул. Закрыл глаза, скрестил руки на груди и взгромоздил ноги на стол в десяти сантиметрах от сверхчувствительного прибора стоимостью в четверть миллиона долларов.

Пирс спокойно выжидал. В его распоряжении, если понадобится, была целая ночь. Зеллер мастерски разыграл его, но настала пора поменяться ролями — теперь Пирс будет режиссером предстоящего действа. Когда пятнадцать лет назад копы вышли на след думстеров, подшутивших над своим деканом, они сразу лишили их возможности общаться и стали ждать, когда кто-нибудь из друзей расколется. И полиция ничего бы не добилась, если бы не Зеллер, который все разболтал. Причем не по причине страха или сильного давления, а из тщеславного желания выговориться и подчеркнуть свой талант.

Вот на эту черту своего бывшего приятеля Пирс сейчас и рассчитывал.

Прошло почти пятнадцать минут, пока Зеллер открыл рот. Но глаза у него по-прежнему оставались закрытыми.

— Это случилось в тот день, когда ты вернулся с похорон.

После этих первых слов наступила длинная пауза, и Пирс терпеливо ждал, опасаясь спугнуть Зеллера. Но все-таки решил немного подтолкнуть его, переспросив:

— О чем ты говоришь? Какие похороны?

— Твоей сестры. Вернувшись в наше общежитие на Пало-Альто, ты долго ничего не рассказывал. Держал все в себе. Но однажды вечером не выдержал. Мы тогда прилично выпили, а у меня оставалось немного «травки» с Рождества. Мы накурились, и тебя, старина, понесло. Ты много чего тогда рассказал.

Пирс ничего этого не помнил. Он, конечно, припоминал, что после смерти Изабелл несколько месяцев сильно выпивал и даже пристрастился к наркотикам. А вот то, что разоткровенничался с Зеллером или кем-либо еще, у него начисто выпало из памяти.

— И в тот вечер ты рассказал, что во время поисков, которые проводил вместе с отчимом, тебе все-таки удалось ее отыскать. Она спала в какой-то заброшенной гостинице, где снимали комнаты всякие бродяги и прочая рвань. Ты нашел сестру и хотел забрать оттуда, вернуть домой. Но она упросила тебя не делать этого и особенно не рассказывать отчиму. И ей удалось убедить тебя, что на улице ей будет лучше, чем дома с отчимом.

Теперь уже Пирс прикрыл глаза, пытаясь оживить в памяти если не пьяное откровение с соседом по общежитию, то печальную страницу своей семейной биографии.

— Так вот, ты оставил сестру там, а старику соврал, что не нашел ее. И еще целый год после этого вы с ним продолжали ее бессмысленные поиски по вечерам. Хотя тебе это было уже не нужно.

Пирс припомнил, о чем он тогда мечтал. Стать взрослым, снова разыскать Изабелл и вытащить из этого болота. Однако она погибла еще до того, как он смог реализовать свой план. И всю свою жизнь Пирс упрекал себя, что сестра была бы жива, не послушай он ее в тот вечер.

— После того случая ты больше никогда об этом даже не заикался, — закончил Зеллер. — Но я все и так запомнил.

А перед мысленным взором Пирса пробегали картины его нараставшей вражды с отчимом. Это было уже через несколько лет после смерти Изабелл. Он не мог открыть даже матери тяжелую тайну, которую постоянно носил на сердце. Потому что поделиться секретом означало добровольно признать собственную вину в гибели сестры.

В конце концов тяжелый груз стал просто невыносим, и Пирс предпочел открыться. Их ссора произошла в кухне, где обычно и случаются все семейные конфликты. Взаимные обвинения, угрозы, оскорбления. Мать не поверила ему и фактически еще раз отреклась от собственной дочери. С тех пор Пирс с ней не общался.

Открыв глаза, Пирс сразу вернулся из мира давних воспоминаний в атмосферу продолжающегося кошмара.

— Значит, ты все запомнил, — будто эхо, повторил он последние слова Зеллера. — Запомнил и отложил в голове, рассчитывая использовать в подходящее время. И это время настало.

— Не совсем так. Просто возникла новая ситуация, и та информация мне пригодилась и даже помогла.

— Отличное объяснение, Коуди. У тебя, случайно, еще нет моей фотографии рядом с другими трофеями?

— При чем здесь это, Хэнк?

— Не называй меня так. Так ко мне обращался отчим. Никогда больше не зови меня так.

— Хорошо, Генри.

Зеллер еще крепче сцепил руки на груди, словно от холода.

— Ну, а кому же ты решил меня подставить? — спросил Пирс. — Мне кажется, что твоя роль ограничивается тем, чтобы заполучить формулу «Протея». Но для кого ты стараешься?

Повернув голову, Зеллер с вызовом посмотрел в его сторону. Пирс не сразу сообразил, как следует воспринимать этот наглый взгляд.

— Не понимаю, какого черта мы играем в эту дурацкую игру. Под тобой, старина, скоро пол провалится, а ты об этом даже не подозреваешь.

— Какой пол? Ты имеешь в виду Лилли Куинлан?

— Сам догадываешься, что я имею в виду. Скоро с тобой кое-кто свяжется и предложит тебе сделку. Очень скоро. Если примешь их условия, все для тебя обойдется. Если же нет — тогда уповай только на Бога. Потому что на тебя свалятся страшные неприятности, ты даже не представляешь какие. Советую не дергаться и подписать предложенный ими договор. Только в этом случае ты сможешь остаться живым и на свободе, счастливым и богатым.

— И что это за сделка?

— Самая простая. Ты отказываешься от «Протея», отдаешь им права на патент, а сам возвращаешься в лабораторию, чтобы заниматься молекулярной памятью и компьютерами. И заработаешь на этом кучу денег. Только держись подальше от биомедицинских проблем.

Пирс кивнул. Теперь-то он все понял. Значит, все-таки фармацевтическая промышленность. Кто-то из богатых клиентов Зеллера здорово перепугался проекта «Протей».

— Это несерьезно, — возразил он. — Ведь «Протей» — только начало, и понадобится не менее десятка лет, чтобы выйти на первые практические результаты.

— Да, десять лет. Но это на целых пятнадцать лет меньше, чем было до появления «Протея». А потом, кто знает, вдруг ты еще что-то придумаешь, и срок сократится до пяти лет. А то и до трех. Не суть важно. Дело в том, что главную опасность представляешь ты, дружище. Причем огромному промышленному комплексу.

Зеллер даже головой тряхнул от негодования.

— Вы, ученые, считаете этот мир подопытной устрицей, что якобы дает вам право совершать открытия и менять по своей прихоти все что угодно и от этого все станут только счастливее. Однако в этом мире существует установившийся порядок, и если тебе кажется, что промышленные гиганты будут спокойно наблюдать за тем, как рабочие муравьи наподобие тебя собираются поставить их на колени, то ты пребываешь в мире детских грез.

Он ткнул пальцем в сторону иллюстрации из книги «Хортон слышит вас». Проследив за его жестом, Пирс увидел, что на рисунке была представлена сцена суда над добряком Хортоном, устроенного злыми обитателями джунглей. Под рисунком была подпись: От дерева к дереву в джунглях новость быстро идет. И если слон говорит с пылинкой, значит он — идиот.

— И я просто помогаю тебе заключить эту выгодную сделку, Эйнштейн. Ты понял? Тебе надо вернуться в мир реальности. И не стоит рассчитывать, что те же производители кремниевых микросхем будут покорно сидеть и ждать, когда ты перекроешь им кислород. Будь очень осторожен с ними.

Пирс чуть не рассмеялся, услышав из уст Зеллера столь патетическое заявление.

• Предыдущая
• 72/77
• Следующая