Дело о похищенных младенцах - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/46
• Следующая

А когда подкатила «скорая», кантовать внучку легендарного матроса Железняка было просто невозможно, надо было принимать нашего ребеночка. Что мы принялись делать прямо в гримерке мариинской примадонны!

Это было представление покруче всех мною виденных: Нонка ломала мои пальцы, подвывала и вскрикивала, помогая себе и оркестру, старалась изо всех сил. Забежавший на эти негармонические звуки Шемякин, которому объяснили, что за кулисами рожают, пришёл в неописуемый восторг. Обалдевший от столь незатейливой премьерной символики, он даже рвался с цветами в гримерку, но его не пустили. А первый крик младенца просто совпал с ликующим финалом Чайковского, и скульптор рванул на сцену вне себя от двойной радости — принимать поздравления.

А в это время мы с акушеркой принимали еще одну Железнячку. Слава Богу, Нонна ограничилась всего двумя дочками! А в гримерку без конца заглядывали артисты, ломились музыканты и художники, но доктор велел впускать только цветы. Их корзинами, охапками и снопами тащили прямо со сцены, и я сидел в этом цветнике совершенно ошеломленный. Пока нас всех не вывезли оттуда домой — к великой радости ничего не подозревавших домочадцев.

Вот так, кое-как родились в России наши девочки, но зато не кое-где, а в самой Мариинке. Да и крестики через пару недель надел на их пухлые шейки не кто-нибудь, а опальный отец Евгений, и не чьи-нибудь крестики, а шемякинские. Слышь, товарищ Исповедник, тебе понравилось?!

"Соболина Анна Владимировна, 26 лет, сотрудница архивно-аналитического отдела. Муж — начальник репортерского отдела Владимир Соболин. Исполнительна, неконфликтна, но малоинициативна. Поддерживала внеслужебные контакты с замдиректора Агентства Николаем Повзло, которые прекратились.

В прошлом году неустановленными лицами (вероятно, сотрудниками ФСБ) была предпринята попытка завербовать Соболину".

Из служебной характеристики

— Любовь зла, — Иришка чокнулась со мной бокалом с искрящимся коктейлем, — полюбишь и Повзла!

Я пожалела, что рассказала подругам о своем недавно завершившемся романе с Колей Повзло. У нас с девчонками, так уж повелось, со студенческих лет не было друг от дружки секретов.

Сколько раз мы с Майей выручали Ирку — сочиняли по телефону ее мужу-бизнесмену всяческие небылицы, пока наша красавица крутила шашни с очередным кавалером. Но сейчас меня не радовала наша встреча. Меня раздражали и иронично-высокомерная Иришка, и быстро назюзюкавшаяся Майка… Та вообще сидела с глуповатой улыбкой, подперев подбородок рукой, и, кажется, ничего и никого не слышала.

Группа джигитов, восседавшая за столиком на подиуме чуть поодаль, кидала на нас заинтересованные взгляды.

Больше на Иришку, конечно. Джигиты были одеты с иголочки, их бумажники, наверное, ломились от баксов.

— Ир, дай телефончик — Соболину позвоню, — попросила я подругу. Миниатюрный мобильник, который извлекла Иришка из сумочки, тянул на две мои зарплаты.

— Володя, я с девочками в клубе «Мата Хари». Да-да, с Ирой и Майей, привет тебе от них. Антошку укладывай, меня не жди!…

Соболин воспринял услышанное настолько спокойно, что это меня даже слегка напугало.

После истории с «Белой стрелой» — когда меня чуть не завербовали в эту организацию — у меня целый месяц был депрессняк. Володя вдруг резко стал заботливым и любящим мужем — он таскал меня по врачам и медсестрам, которые кололи мне дорогущие препараты, взял на себя половину хозяйственных дел, сам стал отводить Антошку в садик.

А главное, прекратились его сомнительные отлучки. Я была уверена, что он просто перестал мне изменять. Наш роман с Николаем тоже закончился как-то сам собой, тихо и бесскандально… Вроде бы только об этом я и мечтала, мне всегда казалось, что семейный покой — самое главное в жизни.

Но теперь уже со мной стало происходить что-то непонятное. Я вдруг поняла, что Соболин — тот Володя Соболин, который не изменяет, не бегает по бабам, а ходит по магазинам и готовит еду — мне почему-то малоинтересен.

Меня больше не тянуло домой по вечерам. И если б не Антошка — не знаю, что было бы… Три раза за последний месяц я возвращалась, когда муж и сын уже спали. А Володя не реагировал.

И это было страшнее всего…

— Следующая остановка Финляндский вокзал, — громко сказала Майя и захохотала.

Мы с Иришкой переглянулись. Майка растила дочку одна. Научная карьера денег ей не приносила. И наша подруга, помимо работы на кафедре, устроилась, подумать только, кондуктором в трамвай. Неудивительно, что ее развезло — она хронически не высыпалась.

— Йестедэй! А вокруг поля широ-окие!!! — заголосили со сцены на «битловский» мотив два балалаечника в алых косоворотках. Мне нравилось в этом клубе, здесь много было разных приколов и прибамбасов. Взять хотя бы девушку в темных очках, с биркой «Мата Хари» на груди, которая, воровато оглядываясь, принимала у нас пальто в гардеробе.

Музыканты заиграли что-то зажигательно-восточное, и полуголая дива принялась танцевать между столиками.

Смуглое ухоженное тело танцовщицы вызвало у меня приступ зависти, я пожалела, что давно не ходила на шейпинг.

А джигиты не хотели отпускать ее от своего стола, хлопали в такт и кричали что-то подбадривающее. Седоусый джигит свернул в трубочку купюру — видно было, что долларовую, не рублевую — и аккуратно засунул ее танцовщице под полупрозрачный лиф, не забыв при этом слегка погладить грудь девушки.

Жгучий брюнет помоложе, в шикарном костюме с блестками, моментально достал две купюры и проделал с ними то же самое. Два молодых человека, один круглолицый, другой — худощавый, с орлиным носом, тоже полезли за бумажниками, но сидящий рядом с ними интеллигентного вида мужчина в белом фраке жестом остановил их и отправил танцовщицу к другому столику.

— Это Казбек Газданов, хозяин клуба, — объяснила мне Иришка. Она здесь была далеко не первый раз.

— А тот седоусый, что все время смотрит на тебя?

— Аллоев, директор пивзавода «Нерпа»… Молодых я не знаю. А тот, что в костюме с блестками, — Гурджиев небезызвестный.

— Жора Армавирский! — воскликнула я громче, чем нужно. По-моему, услышали даже за столом, где он сидел.

Иришка посмотрела на меня укоризненно.

— А это вам. — Маленький темнокожий официант поставил перед нами бутылку французского шампанского.

Седоусый Аллоев приветливо помахал нам рукой. Иришка натянуто улыбнулась ему в ответ.

— Вот этот «кадр» мне совсем не нужен.

— Почему? — удивилась я. — Он хоть и в возрасте, но еще даже ничего…

— До мужа быстро информация дойдет, — вздохнула подруга.

— Вам здесь нравится? — улыбнулся темнокожий официант. — Меня зовут Жан-Поль…

— Следующая остановка метро «Лесная», — заплетаясь, произнесла Майя.

Она уже успела выпить треть принесенной бутылки шампанского и хотела налить снова.

Жан— Поль покачал головой и убежал.

Так, Маечка, хватит. — Ирина чуть ли не силой отобрала у нее шампанское.

Майя, не глядя на нас, строила глазки джигиту с орлиным носом. А Казбек в белом фраке вдруг подошел к эстраде, взял микрофон, переговорил с музыкантами и запел, ритмично двигаясь:

Sexbomb, sexbomb,

you're a sexbomb,

You can give it to me

when I need to come along…

Народ пошел танцевать, мы тоже встали в кружок.

— Казбек очень талантливый человек, — сказала Иришка, наклонившись ко мне. — У него был ресторан в Нью-Йорке, но он решил вернуться сюда и открыть целую сеть клубов. Ему Гурджиев дал денег…

Георгий Георгиевич Гурджиев считался одним из питерских олигархов. За ним не было такого кровавого шлейфа, как за Ломакиным или Лехой Склепом, но правил он городом наравне с ними.

К упоминанию своего имени в прессе Гурджиев относился очень щепетильно.

• Предыдущая
• 23/46
• Следующая