Москва слезам не верит - Черных Валентин Константинович - Страница 84

• Предыдущая
• 84/93
• Следующая

– Судя по напряженному состоянию моей дочери, – сказал Еровшин, – вы без меня обсуждали какую-то сложную проблему.

– Квартирную, – сообщила Людмила, потому что Татьяна молчала.

– Мне моя квартира нравится, – признался Еровшин.

– Мне тоже, – сказала Людмила.

– Так в чем же проблема? – спросил Еровшин.

– Проблемы нет, есть предложение Татьяны.

– С интересом выслушаю.

Татьяна молча курила.

– Татьяна предлагает поменять мою однокомнатную и ее двухкомнатную на трехкомнатную или очень хорошую двухкомнатную в центре, куда мы переедем, а Татьяна с Вадимом останутся здесь. Она здесь выросла, ей здесь нравится.

– Мне тоже нравится, – настаивал Еровшин. – И я не хочу никуда переезжать.

– Ты и не будешь переезжать, – объясняла Татьяна. – Я и Вадим прописываемся в этой квартире, а вы в новой, но жить вы будете по-прежнему здесь. А мы пока поживем в новой.

– Пока я не умру?

– Ты нас всех переживешь, – сказала Татьяна.

– Тогда зачем все эти обмены и прописки? – пытался понять Еровшин.

Татьяна предпочла промолчать.

– Прокрутим твою ситуацию, – предложил Еровшин. – Вы прописываетесь в этой квартире, а живете в новой. Но однажды я ухожу на пенсию, теряю возможность влиять на ситуацию, и в один прекрасный день вы с Вадиком – а к этому времени он может жениться, у него родится ребенок – решаете, что будет справедливо въехать в вашу квартиру, вы же здесь прописаны, а мы должны будем отсюда съехать. А не съедем, так нас вывезут с милицией.

– Ты же знаешь, я этого никогда не сделаю, – обиделась Татьяна.

– Не уверен, – возразил Еровшин. – Когда ты развелась со своим мужем, ты вышвырнула его из квартиры.

– Этого не было, – вскипела Татьяна. – Я предложила ему три варианта размена, он не согласился, тогда я разменяла квартиру принудительно.

– Себе хорошую двухкомнатную, а ему комнату в коммунальной квартире.

– Но я осталась с сыном, – возразила Татьяна. – Может быть, ты не знаешь, но у него снова трехкомнатная квартира.

– Почему же не знаю? Знаю. Кооперативная. Я ему помог деньгами.

– Почему ты ему должен был помогать? – возмутилась Татьяна. – Он для меня никто и звать никак.

– Во-первых, ты разменяла его квартиру. Во-вторых, он отец моего внука, и я хочу, чтобы у мальчика сохранились хорошие отношения с отцом.

– Я решаю, какие отношения будут с ним у Вадика, – отрезала Татьяна.

– Это будет решать Вадим, – заметил Еровшин. – Насколько я знаю, он это уже решил. У них замечательные отношения, и если ты попытаешься их испортить, ты испортишь отношения со мной.

– Это рассматривать как предупреждение?

– Да, – подтвердил Еровшин.

– Хорошо. Доведем этот диалог до конца. Я не понимаю, почему Людмила Ивановна должна иметь преимущества по сравнению с нами: с твоей дочерью, твоим внуком, твоими законными наследниками.

– Людмила Ивановна тоже станет законной наследницей. Она должна получить компенсацию за то, что выходит замуж за старика.

– Но ты не был старик, когда начал жить с ней. И вообще я поражена, как ты столько лет мог вести двойной образ жизни.

– Для разведчика двойной образ жизни – норма, – усмехнулся Еровшин.

– Но ты давно не разведчик. Ты нормальный аппаратчик.

– Подведем итоги, – спокойно прервал ее Еровшин. – Людмила переезжает в эту квартиру. И никакого объединения квартир делать не надо. Через пять-шесть лет Вадим женится, квартиру Людмилы, она кооперативная, переведем на Вадима. Ты останешься в своей двухкомнатной. Вадим, если захочет, может продолжать жить здесь, во всяком случае, до конца учебного года ему не стоит переходить в новую школу.

– Замечательный разговор, – опомнилась Людмила. – Вот только меня не спросили, хочу я этого или не хочу.

– Ты хочешь того же, что и я, – ответил Еровшин. – В стратегических вопросах. В тактических у нас, конечно, могут быть расхождения. Я, например, хочу сейчас виски с содовой, – и Еровшин налил себе виски, – а ты, предположим, мороженого. Кстати, ты хочешь мороженого?

– Хочу, – сказала Людмила.

Еровшин посмотрел на Татьяну. Отец и дочь смотрели друг на друга. Первой опустила глаза Татьяна. Она выдержала паузу в несколько секунд и пошла на кухню за мороженым. Будет сражаться до конца, подумала Людмила, но я тоже не лаптем делана.

Людмила попробовала мороженого, посмотрела на часы и спросила Еровшина:

– Где у вас удобнее ловить такси?

– Ловить ничего не надо, – Еровшин снял телефонную трубку, набрал номер: – Это Еровшин, пожалуйста, машину по моему домашнему адресу.

Через пятнадцать минут Еровшин встал. Прощаясь, Людмила протянула Татьяне руку. Татьяна помедлила, но все-таки протянула свою. Милость оказала, подумала Людмила и тихо попросила:

– Татьяна, не заводись. Нам дружить надо, или ты проиграешь…

Черная «Волга» уже стояла у подъезда. Водитель вышел и распахнул перед Людмилой дверцу. Она поцеловала Еровшина и села в машину.

– В конец Ленинского проспекта, – сказала Людмила.

– Я знаю, – ответил шофер и назвал улицу и номер ее дома.

Катерина въехала на территорию комбината, как всегда, рано.

Она любила это утреннее время, когда была в кабинете одна. Через полчаса соберутся главные специалисты. Она посмотрела на лист календаря, ее рабочий день еще вчера был спланирован почти без зазоров.

Ровно в десять в кабинет заглянула Аделаида и сообщила:

– Вам звонят с телевидения.

Катерина взяла телефонную трубку и услышала голос Рачкова:

– Катерина!

– Катерина Александровна, – поправила Катерина.

– Нам надо встретиться.

– Незачем нам встречаться.

– Я хочу видеть свою дочь.

– Это не твоя дочь.

– Это моя дочь. Она родилась в июне.

– И ты об этом вспомнил через двадцать лет?

– Я не знал об этом.

– Не знай и дальше.

– Я ее все равно увижу.

– Каким образом?

– Я приеду к тебе домой, я встречу ее в институте, я имею на это право. И я хотел бы с тобой это обсудить.

– Подожди. Я посмотрю свое расписание.

Он все равно придет, подумала она. Этот вопрос надо решить раз и навсегда.

– Хорошо, – сказала она. – Встретимся в пять часов, у меня будет минут двадцать.

– Где?

– Там же, где встречались в последний раз, двадцать лет назад.

– Ты имеешь в виду площадь Восстания?

– Я имею в виду скамейку на Суворовском бульваре напротив Дома журналистов.

– Очень романтично.

– Скорее прозаично. В четыре у меня встреча в министерстве на Новом Арбате, а от министерства до этой скамейки я дойду за пять минут. – И Катерина повесила трубку.

У нее все вдруг разладилось. Она раздраженно и сварливо отчитала главного бухгалтера, которая была не так уж и виновата. Оборвала работницу, которая пыталась перехватить ее во дворе. В министерстве нахамила новому начальнику главка (он пришел вместо Петрова), хотя он был не виноват – новый человек на новом месте многого еще не знал. Начальник главка стерпел ее ехидные замечания по поводу его компетенции, но наверняка запомнит все это и со временем ответит ей тем же хамством. Что это со мною случилось, подумала она с некоторой даже растерянностью и поняла: она не хочет встречи с Рачковым.

Пока шла до бульвара, несколько успокоилась. Ее поразило, что за двадцать лет здесь ничего не изменилось. Так же играли в шахматы старики, и вокруг них так же стояли пенсионеры, анализируя каждый сделанный ход. Может быть, это были те же старики, которых она видела двадцать лет назад, хотя те, наверное, уже умерли. Это были другие старики. Двадцать лет назад их не могло быть на бульваре, они еще были крепкими пятидесятилетними мужиками!

Один из стариков учил ходить внука. На одной из скамеек сидели две юные женщины и качали в колясках детей. Вполне возможно, что та девочка, которую двадцать лет назад здесь учил ходить дед, выросла, вышла замуж, родила дочку и качает ее сейчас, читая толстый журнал.

Их скамейка была занята молодой парой. Катерина вспомнила, как она просила Рачкова найти врача, который бы согласился сделать аборт. А тот отвечал, что это ее женские дела и что этим должна заниматься их поликлиника, она даже вспомнила его слова: «В конце концов, у нас самая лучшая и бесплатная медицина в мире». И как он побежал к троллейбусу и даже не оглянулся.

• Предыдущая
• 84/93
• Следующая