Контракт Паганини - Кеплер Ларс - Страница 41

— Вот и я начинаю так думать. Мы не знаем, что за чем следует… Фотография ли приведет нас к фотографу, которого считают безусловной угрозой? Или фотограф — к фотографии, которую считают безусловной угрозой?

— Первой целью ликвидатора стала квартира Бьёрна.

С полчаса, до самого полицейского управления на Кунгсхольмене, они ехали в молчании, потом Йона принялся снова рассматривать фотографию. Четыре деловых человека в ложе, еда, четверо музыкантов на сцене у них за спиной, инструменты, тяжелый занавес, бутылка шампанского, высокие бокалы.

— Смотрю я на фотографию, — сказал Йона, — вижу четыре лица… и думаю: один из тех, кто находится в этой ложе, стоит за убийством Виолы Фернандес.

— Согласна. Пальмкруна мертв, так что его можно исключить. Остаются трое… двух из которых мы не сможем допросить, они для нас вне досягаемости.

— Надо разговорить Сальмана, — заключил Йона.

— Вызовем его на допрос?

Дозвониться до «Силенсиа Дефенс» оказалось нелегко. Все доступные телефонные номера вели в один и тот же лабиринт тонального набора и автоответчиков. Но в конце концов Сага нашла выход: нажала девятку и «звездочку» и позвонила в отдел продаж. Ее соединили с секретарем отдела. Сага пропустила мимо ушей вопросы секретарши и сразу перешла к делу. Секретарша помолчала, потом объяснила Саге, что та набрала неверный номер и что время, отведенное для телефонных звонков, закончилось.

— Пожалуйста, перезвоните завтра утром с девяти до одиннадцати…

— Передайте Понтусу Сальману, что сегодня в два часа дня к нему приедут из Службы безопасности, — перебила Сага.

В трубке послышалось тихое пощелкивание — секретарша что-то набирала на компьютере.

— К сожалению, он весь день на совещании.

— Но не в два часа, — сказала Сага помягче.

— И в два тоже, он…

— Потому что иначе я сама его сейчас отыщу! — снова перебила Сага.

— Я передам ваше пожелание.

— Большое спасибо. — Сага попрощалась и через стол взглянула на Йону.

— В два? — спросил он.

— Да.

— Томми Кофоэд хочет посмотреть на фотографии. Заглянем к нему после обеда, перед тем как ехать.

Пока комиссар обедал с Дисой, эксперты из уголовной полиции портили фотографию.

Лицо одного из четырех человек расплылось, и его стало невозможно опознать.

На кухне у Йоны Диса тихо улыбнулась, выложив рис из кастрюли. Протянула тарелку с рисом Йоне и стала смотреть, как он смачивает руки, чтобы проверить, достаточно ли рис остыл и можно ли начинать лепить из него шарики.

— Тебе известно, что в Сёдермальме есть собственная голгофа? — спросила она.

— Голгофа? Это разве не?..

— Голгофа, как в Иерусалиме, — кивнула Диса, открыла кухонный шкафчик, достала два бокала и налила белого вина в один и воды — в другой.

У Дисы было умиротворенное лицо. Веснушки стали ярче, растрепанные волосы заплетены в нетугую косу. Йона вымыл руки и взял чистое полотенце. Диса обняла его. Он зарылся лицом в ее волосы, вдохнул ее запах, почувствовал, как ее теплые руки гладят его по спине и затылку.

— Может, попробуем? — прошептала она. — Ведь можно же просто попробовать?

— Диса… — тихо ответил он.

Она крепко-крепко прижала его к себе и тут же высвободилась из его объятий.

— Иногда ты меня просто бесишь, — буркнула она и отвернулась.

— Я такой, какой есть.

— Хорошо все-таки, что мы не живем вместе, — перебила она и вышла.

Йона услышал, как она заперлась в ванной. Ему хотелось пойти за ней, постучать в дверь, но он знал, что Дису нужно ненадолго оставить в покое. Поэтому он продолжил готовить. Положил на ладонь кусочек рыбы, полил васаби.

Через несколько минут дверь ванной открылась и Диса вернулась в кухню. Встала в дверях, наблюдая, как Йона готовит суши.

— Помнишь, — посмеиваясь, сказала она, — как твоя мама всегда вытаскивала лосося из суши, жарила, а потом снова совала в рис?

— Да.

— Я начну накрывать?

— Если хочешь.

Диса перенесла тарелки и палочки для еды в большую комнату, встала у окна и посмотрела на Валлингатан. Деревья светились светлой летней зеленью. Ее взгляд соскользнул с красивых домов квартала возле гостиницы «Норра Банторгет», где Йона жил уже год.

Диса расставила приборы на молочно-белом столе, вернулась на кухню и выпила вина. Оно потеряло терпкость — слишком долго простояло в тепле. Диса подавила желание сесть на лакированный деревянный пол и спросить, нельзя ли им пообедать на полу, руками, забравшись под стол. Вместо этого она объявила:

— Мне сделали предложение.

— Предложение?

Диса кивнула. Ей на мгновение захотелось одновременно и позлить Йону, и не делать этого.

— Расскажи, — спокойно попросил Йона и понес поднос с суши в большую комнату.

Диса снова взяла бокал и легко сказала:

— Ну, один человек из музея полгода назад спросил меня, не поужинаю ли я с ним как-нибудь вечером.

— Неужели в наше время еще так делают? Приглашают дам на ужин?

Диса усмехнулась:

— Ревнуешь?

— Не знаю… немножко. — Йона подошел к ней. — Приятно, когда приглашают на ужин.

— Приятно.

Диса запустила пальцы в его густые волосы.

— Он красивый? — спросил Йона.

— Ну… довольно красивый, да.

— Здорово.

— Но он мне не нужен, — рассмеялась Диса.

Йона не ответил. Он отвернулся и замер.

— Ты знаешь, чего я хочу, — ласково сказала Диса. Комиссар вдруг странно побледнел, на лбу выступили крупные капли пота. Он медленно поднял взгляд на Дису; что-то стало с его глазами — они сделались черными, бездонными, смотрели тяжело.

— Йона, — поспешно сказала она, — давай забудем. Прости…

Йона открыл рот, словно желая что-то сказать, шагнул к ней, и у него подогнулись колени.

Диса закричала, взмахнула рукой, бокал полетел на пол. Она опустилась на пол рядом с Йоной, обняла его и зашептала, что все скоро пройдет.

Через минуту-другую по лицу Йоны скользнула тень, и выражение боли стало таять, словно его снимали слой за слоем.

Диса подмела осколки, потом оба в молчании сели за стол.

— Ты не принимаешь лекарство, — констатировала Диса.

— Я от него сплю на ходу. А мне нужно думать. Именно сейчас мне необходимо мыслить ясно.

— Ты обещал принимать таблетки.

— Обязательно буду, — согласился комиссар.

— Ты же сам знаешь, как опасно не лечиться, — прошептала она.

— Я начну пить таблетки, как только раскрою это дело.

— А если не раскроешь?

Издалека Музей северных стран напоминает безделушку слоновой кости, но на самом деле он построен из песчаника и известняка. Изящная мечта о временах Ренессанса, множество зубцов, башен и башенок. Музей был призван прославлять независимость северных народов, но когда его открывали дождливым днем лета 1907 года, союз с Норвегией уже распался, а король был при смерти.

Йона быстро прошел через огромный холл музея. Поднявшись по лестнице, он сначала долго стоял, глядя в пол и собираясь с мыслями, а потом медленно двинулся вдоль освещенных витрин. Взгляд ни за что не цеплялся. Йона просто шел мимо с отсутствующим видом, погрузившись в свои мысли.

Хранитель уже ждал его возле одной из витрин.

Комиссар сел и стал рассматривать похожий на сложенные ладони саамский свадебный венец с восемью зубцами. Венец мягко золотился в освещенной витрине. В ушах у комиссара зазвучал голос, перед глазами встало лицо, улыбавшееся ему, когда он в тот день сидел за рулем. Шел дождь, и лужи сияли на солнце, словно их подсвечивали из-под земли. Комиссар обернулся, чтобы проверить, хорошо ли сидится Люми на заднем сиденье.

Венец, сплетенный как будто из светлых веток, кожи или волос. Обещание любви и радости. Глядя на него, комиссар вспоминал серьезный рот своей жены, ее волосы цвета песка, падавшие ей на лицо.

— Ну, как дела?