Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами - Кларк Стефан - Страница 55

• Предыдущая
• 55/69
• Следующая

Здесь я заглянул в кафе в надежде выпить чего-нибудь. В кафе, выходящем во двор с пирамидой (или пирамидами), имелась открытая терраса. Устроившись за одним из столиков, я позволил себе коктейль с изрядной долей алкоголя. Вокруг меня были сплошные туристы, уткнувшиеся в путеводители. Наблюдая за ними, я подумал, что есть определенная категория путешествующих, которые, похоже, покидают страну, так и не увидев ее. Вместо того чтобы смотреть на то, что тебя окружает в данную минуту, они, сверяясь с книгой, отслеживают маршрут к тем местам, которых тоже не увидят. Воздушный шар, пилотируемый полуобнаженными танцовщицами канкана, так бы и проплыл мимо не замеченный никем, кроме меня…

Но тут я понял, что во мне говорил голос оскорбленного мужчины, который почувствовал себя не у дел. Если так пойдет и дальше, я превращусь в одного из тех, кто сидит в парижских кафе и, не отрываясь от ноутбука, печатает галиматью, ни на минуту не оставляя надежду, что кто-нибудь подойдет и поинтересуется: «А что вы пишете?» На самом-то деле все избегают таких, боясь, что они сами захотят объяснить, что же такое там сочиняют.

Я миновал пирамиды, прошел сквозь малолюдный, продуваемый сквозняками квадратный двор и вновь оказался на улицах Парижа. Оставив позади легкую суету, царившую возле универмага «Ла Самаритен», и перейдя на другой берег реки, я снова оказался на набережной. Теперь я шел прямо по направлению к островам, где родственники Астерикса заложили первый камень старого Парижа. Вокруг не было ни одного здания, которое нарушило бы царившую здесь атмосферу Средневековья.

Я нашел пустующую скамейку и просидел на ней, пока не стемнело, любуясь видневшейся вверх по реке громадой Нотр-Дама.

Кому я, черт возьми, здесь нужен, пока идет война? Звучало несколько театрально, но вопрос-то серьезный… Работу я фактически потерял. Даже если война и закончится быстро, ясно одно — в планах Жан-Мари не значится скорейшее возвращению к проекту. Все это слишком затянется. Так что ничто более не держало меня во Франции. Любимой женщины нет, есть пара ребят, которые скорее приятели для похода в бар, нежели закадычные друзья, и квартира, за которую я плачу тому, кому меньше всего на свете хотел бы платить.

Что и говорить, я был по уши в merde.

Сейчас я думаю: вполне возможно, именно те часы, проведенные мною у реки, и вызвали простуду. Когда я говорю «простуда», то имею в виду нечто среднее между малярией и туберкулезом. Прибавьте ко всему этому самые ужасные симптомы пневмонии. За ночь температура поднялась неимоверно, а легкие превратились в фабрики по производству мокроты.

Если бы такое случилось со мной в Великобритании, из патриотических соображений я бы не стал тратить время доктора, беспокоя его своей заурядной хворью. (Разве семейный врач, и без того загруженный, захочет слушать о нетяжелом случае туберкулеза?) Я бы прямиком отправился в аптеку за чем-нибудь разогревающим организм изнутри со вкусом лимона. Но во Франции аптекари по-прежнему бастовали, и я вынужден был обратиться к специалисту.

В Париже нет необходимости обращаться в медицинский центр по месту жительства. Доктора принимают пациентов в обыкновенных квартирах, информируя прохожих о своих услугах с помощью латунных табличек, прикрепленных к фасаду здания. Обычно указывается фамилия, специальность и контактный телефон. Как только вы станете обращать внимания на эти таблички, вас неизменно посетит ощущение, что врачи в Париже ведут прием на каждом углу. На расстоянии разлетающихся при кашле бактерий я нашел практикующего педиатра, остеопата, дерматолога, стоматолога, гинеколога, психиатра, стоматолога-ортодонта, оптика и даже врача-рентгенолога. И это только те, род деятельности которых я смог разобрать. В моей голове с трудом укладывалось, что в обыкновенном жилом доме ты можешь соседствовать с человеком, ежедневно делающим рентген или часами напролет пялящимся женщинам между ног. Имея такого соседа, ты будешь вынужден пользоваться одним лифтом с людьми, нездоровыми физически или умственно. Мусорные баки, что стоят у входа в дом, могут изобиловать выдернутыми гнилыми зубами или вырезанными бородавками. Мне все это казалось небезопасным.

На большинстве таких вывесок сообщалось, что предварительно нужно назначить rendez-vous [149]но я в итоге нашел medecin generaliste, [150]время работы которого указывалось непосредственно на табличке.

И именно в тот час, когда я там оказался, врач и принимал. (Было одиннадцать, прием длился до двенадцати, а затем только после двух.)

Доктора звали Жан-Филипп Диофуару, и он принимал пациентов в здании на улице Риволи, однозначно построенном не один век назад.

Я с силой толкнул тяжелую лакированную дверь, прошел через обшарпанный вестибюль и поднялся на третий этаж по устланной ковром лестнице. Рвущийся из груди хрип и давящий кашель извещали всех о моем приближении. В доме имелся лифт, но его вид не внушал доверия — вдруг еще застряну в узенькой кабинке, а носовые платки кончатся задолго до того, как мастера починят эту хлипкую конструкцию?

У входа имелась еще одна металлическая табличка и надпись с просьбой позвонить, прежде чем войти. Так я и сделал и спустя мгновение очутился в пустой прихожей, стены которой были выкрашены в белый цвет.

Ни малейшего намека на присутствие администратора. Деревянный пол коридора уходил влево от меня, но надпись на белой двери впереди сообщала, что за ней располагается salle d’attente. [151]Шагнув к двери, я услышал пронзительный звук скрипнувшего пола. Этот скрип да еще гул машин за окном — вот и все, что можно было услышать в этом странном, наполненном тишиной месте. А я-то, честно говоря, ожидал увидеть приемную, битком набитую скелетами пациентов, когда-то пришедших сюда за помощью и бесконечно долго просидевших в очереди!

Но нет — распахнув дверь, я наткнулся на четырех, а то и на пять человек. Вполне себе живые, они внимательно изучали меня на предмет разносимой инфекции. Все сидели в креслах, расставленных вдоль стен и обращенных в сторону мраморного камина темно-серого цвета, над которым в позолоченной раме висело зеркало. Комната имела вид обыкновенной гостиной. Мне вдруг представилось, что я только что прибыл на какую-то скучнейшую вечеринку.

Парочка из присутствующих буркнули мне bonjour, я ответил тем же. У стены, ближе всего к камину, сидели две пожилые дамы, хранившие молчание, рядом с ними — молодая девушка, переставлявшая компакт-диск в плеере, и мамочка с коляской, в которой лежал укутанный ребенок. Лицо ребенка пылало. Казалось, его щеки вот-вот взорвутся. Возможно, малыш страдал запором, возможно, его охватила лихорадка, а может, он просто напичкан взрывчаткой, но меня это мало интересовало.

Процесс ожидания во французской приемной оказался таким же скучным, как и в английской. Разве что журналы были поинтереснее. Мое внимание привлекли достаточно свежие номера «Эль», знаменитого фоторепортажами о том, как поддерживать ягодицы в отличной форме или как укрепить мышцы груди с помощью массажа. Девушки на картинках, демонстрирующие процесс, на мой взгляд, в этом не нуждались, но мне бы и в голову не пришло посоветовать им покончить с этим.

За стеной раздавалось какое-то бормотание. Очевидно, это был голос врача. Врач говорил без умолку, и я понадеялся, что он уже выпроваживал пациента, чтобы поскорее приняться за следующего.

Первые полчаса меня вполне устраивало молчаливое ожидание, лишь изредка прерываемое моими страдальческими стонами да чиханием.

Но за прошедшие тридцать минут в кабинет зашла только девушка, и я отчетливо слышал, как она изливала на доктора все свои несчастья.

При таком раскладе мне предстоит промаяться здесь целый час, ожидая доктора с обеда. Час или часы? Да, но прежде чем попасть в кабинет, я могу разлететься на мелкие кусочки от ударной волны, которую рано или поздно извергнет этот ребенок. Мысленно я посылал его матери совет: вытащить бедолагу из его спального мешка. Но так же, как и я, она была поглощена журналом. Возможно, дамочка увлеченно читала раздел кулинарных рецептов, а потому и мариновала ребенка в собственном соку.

• Предыдущая
• 55/69
• Следующая