Воин сновидений - Кащеев Кирилл - Страница 17

• Предыдущая
• 17/67
• Следующая

– Редькин! Ваня! Иди лекарства пить!

– Пали-стукали! Чур, я не играю! – послышалось из палаты, раздался топот, и в коридор влетел негритенок лет восьми. Поблескивая белками глаз, кажущимися особенно яркими на черном лице, побежал пить лекарство.

Девчонки прошли через палату, снова спустились, очутившись на сей раз на втором этаже, и точно, как было обещано, уткнулись в указатель. Картонная стрелка с ярко-красными буквами «Выход» смотрела точно в широко распахнутое окно. Перегнувшись через подоконник, девчонки поглядели вниз, на больничный двор.

– Ну и как это понимать? – задумчиво поинтересовалась Ирка. – В смысле: прыгай, здесь невысоко?

– Нам-то невысоко, – согласилась Танька. – А остальные пациенты как – тоже в окошко сигают?

– Угу, – мрачно согласилась Ирка. – И сразу ползком в травматологию, – она кивнула на вывеску мрачноватого здания, расположенного прямо у распахнутых ворот, в которые они вкатили на «Скорой помощи». Сейчас в ворота въезжала не «Скорая» – перекрывая их практически полностью, между створками протискивался широкий черный лимузин. С торжественностью входящего в порт океанского лайнера автомобиль сделал неспешный круг по двору и, только подкатив к самым входным дверям больницы, остановился. Одно лишь странно было в этой роскошной машине – покореженное заднее колесо с дырявой шиной, громко хлопающей по асфальту.

Задняя дверца лимузина медленно распахнулась… Вывесившиеся из окна девчонки невольно затаили дыхание, ожидая, кто же появится из величественного автомобиля.

Сначала они увидели затянутую в черный ажурный чулок женскую ножку в изящном ботиночке на высоком каблуке… и на выщербленный асфальт ступила дама в таком же черном, как лимузин, строгом костюме. Руки ее плотно облегали черные перчатки, а с полей черной шляпки спускалась самая настоящая темная вуаль. Длинная, до подбородка, и такая непроницаемо плотная, что удивительно было – как сама дама хоть что-то сквозь нее видит. Лицо рассмотреть оказалось и вовсе невозможно. Легко подобрав длинную юбку, дама величественным шагом поднялась по ступеням к двери больницы и взялась за ручку… И тут Ирка увидела странное – там, где ноги дамы касались старого серого бетона, на ступеньках остались четкие следы, словно ботинки испачкались в черной смоле.

– Женщина! Вы куда машину поставили? – немедленно раздался возмущенный голос. Приземистая кругленькая бабулька в белом халате грозно сверкнула очками на нарушительницу. – Вы что, таблички над воротами не видели «Только для машин «Скорой помощи»? Вам сюда вообще въезжать нельзя!

Дама в черном мгновение помедлила, а потом плавно обернулась. Взгляд из-под плотной вуали уперся в бабульку… Та вдруг поперхнулась и попятилась. По круглому лицу разлилась бледность.

– Мне можно, – тихим голосом прошелестела дама и, широко распахнув дверь, с неспешной неотвратимостью ступила внутрь больницы. Кругленькая докторша осталась неподвижно стоять во дворе, закрыв лицо руками. Меж полных пальцев текли слезы.

Цепляясь за подоконник, Танька вдруг стала медленно сползать вдоль крашеной больничной стены.

– Тань! Танька, ты чего! – Ирка подхватила подругу под мышки. Голова у Таньки запрокинулась, лицо стало серым, а дыхание хриплым и прерывистым. Глаза были плотно закрыты.

– Очнись! – Ирка встряхнула подругу, но у той лишь бессильно мотнулась голова. – Сейчас, я сейчас! – Ирка усадила Таньку у стены, захлопала по карманам курточки. – Вот он! – она вытащила крохотный целлофановый пакетик – дрожащие пальцы с трудом справились с зажимом. По больничной лестнице пополз резкий запах трав – Ирка сунул пакетик подруге под нос.

Танька громко, со всхлипом вздохнула и широко распахнула полные стылого ужаса глаза.

– Я видела, Ирка, я видела! – ломким голосом прошептала она [3]. – «Эта черная карета имеет право всюду проезжать…»

– Знаю, проходили. Пушкин, «Пир во время чумы», – недоуменно кивнула Ирка, но Танька вдруг резко замотала головой:

– На самом деле – это перевод Пушкина. С английского. Джон Вильсон, «Город чумы». Про лондонскую чуму XVII века…

Ирка поглядела на Таньку с уважением – даже если тебе кажется, что ты что-то знаешь, Танька всегда знала больше. Но сейчас ей, похоже, плевать на Иркино уважение. Цепляясь за стену, Танька поднялась и перевесилась через подоконник, безумными глазами глядя вниз на черный лимузин во дворе.

– Это она, Ирка, она! Владычица Чума!

Ирке не потребовалось много времени, чтобы сообразить.

– Она здесь не просто так, – отрывисто бросила она. – Пришла за Богданом! А ты еще говорила – в больнице он в безопасности, врачи присмотрят… – передразнила Ирка.

– Да это же ты твердила – оставим, оставим! – взорвалась Танька.

– Ты хоть помнишь, как в этом лабиринте палату искать? – беспомощно озираясь по сторонам, пробормотала Ирка.

Танька запустила руку в карман куртки. Вытащила оттуда маленький, растрепанный и довольно грязный клубочек старой шерсти. Швырнула его себе под ноги. Клубок отскочил от плиточного пола, как мячик. Мгновение повисел в воздухе, словно озираясь, плюхнулся на лестницу и резво запрыгал вверх по ступенькам, мелькая кончиком размотавшейся ниточки, будто хвостиком. Девчонки припустили за ним.

Клубочек скачками взлетел по лестнице и покатился вдоль длинного коридора, быстро и незаметно лавируя между ног врачей и пациентов. Следуя за ним, девчонки ворвались в другой, полупустой коридор. Как пуля, клубочек понесся по линолеуму, девчонки, оскальзываясь на свежевымытом полу, побежали за ним. Вожатый свернул, минуя ступени, вскатился по перилам лестницы, спрыгнул на площадку и с разбегу всем шерстяным тельцем ударился в знакомую дверцу с надписью «Реанимация».

Рванув дверь, девчонки пробежали коридор и ворвались в палату Богдана.

Как раз в этот момент медсестра собиралась ввести иглу капельницы в вену мальчика. Медсестра испуганно дернулась и повернулась навстречу двум встрепанным, запыхавшимся девочкам.

– Безобразие! – немедленно накинулась на Ниночку светленькая. – Врачи детей воруют! На минуту друга на вокзале оставили – и пожалуйста, тут же «Скорая помощь» приехала и увезла! Мы еще потом проверим, все ли органы у него на месте, – пригрозила она. – Может, вы уже его печенки-селезенки по банкам рассовали! А почки вообще в Америку улетели – одна в Северную, другая – в Южную!

Пока ошеломленная хлынувшим на нее потоком обвинений Ниночка глядела на раскрасневшуюся светленькую, ее темноволосая подружка наклонилась к лежащему на кровати пареньку. Подсунула руки ему под плечи и спину… и с невероятной для такой маленькой и стройной девочки силой одним рывком подняла. И с мальчишкой на руках скрылась за дверью. И только тогда Ниночка опомнилась:

– Девочки, вы откуда… Куда… Нельзя! А ну стойте!

Выскочившая за ними в коридор Ниночка успела только увидеть, как беглецы широко распахивают двери реанимации…

Падающий из окна рассеянный луч неяркого ноябрьского солнца очертил фигуру дамы под темной вуалью. Будто старинный портрет в раме дверного проема.

Черненькая с коротким криком отпрянула, но не растерявшаяся светловолосая с грохотом захлопнула створку. Что-то бормоча, с размаху припечатала ладонью замок – ставя на него нерушимую печать. Вовремя. Ошеломленная медсестра увидела, как ручка повернулась… И тут же в дверь ударили с такой неистовой силой, что с подвесного потолка посыпались пластиковые плитки. Удары сыпались один за другим, будто о дверь бился дикий зверь, но при каждом сквозь матовое стекло на мгновение проступал силуэт женщины в широкополой шляпе.

– Не волнуйтесь, она сюда не войдет! – с мальчишкой на руках пробегая мимо, крикнула черноволосая.

– Только вы ей сами дверь не открывайте! – добавила светленькая, вслед за подругой несясь вдоль коридора.

«Самой? Открыть дверь? Вот этому?» – в смятении подумала медсестричка, с ужасом прислушиваясь, как беснующееся за дверью чудовище издает короткий разочарованный вой. Она оглянулась на девочек – они уже стояли возле задней двери реанимации. Ниночка хотела остановить их – чего ручку дергать, эту дверь уже много лет не открывали…

• Предыдущая
• 17/67
• Следующая