Настоящая любовь и другие напасти - Гибсон Рэйчел - Страница 19

• Предыдущая
• 19/54
• Следующая

— Да, считаешь. — Джулс махнул рукой. — Почему?

— Неважно.

— Скажи.

Фейт пожала плечами. Внизу на льду раздался свисток судьи, и Сэм Леклер сам поехал на скамейку штрафников. Может, парень и не был великим бойцом, но это не мешало ему сбрасывать перчатки и зарабатывать себе в среднем семь минут штрафа за игру.

— Это из-за того, как ты одеваешься. Ты носишь очень обтягивающие вещи, и твои цветовые пристрастия слишком смелые для «настоящего мужика».

Джулс нахмурился и скрестил руки на могучей груди.

— По крайней мере, я не боюсь цветов. А вот ты все время носишь только черное и коричневое. — Ассистент глянул вниз на каток, потом снова на Фейт: — Несколько лет назад я был толстым. И ужасно устал носить вещи пятьдесят шестого размера, поэтому решил изменить свою жизнь. Ты знаешь, как упорно я трудился над своей физической формой? Так почему не показать результат?

— Потому что иногда меньше значит лучше, — ответила она. Как в случае с обнаженным телом: уж ей ли не знать. — И иногда свободные вещи больше подчеркивают достоинства фигуры.

— Возможно, — пожал плечами Джулс, — но все то, что носишь ты, настолько свободное, будто ты пытаешься что-то спрятать под одеждой.

Фейт опустила взгляд на свою черную водолазку и черные брюки. До встречи с Вирджилом она носила обтягивающие вещи с глубоким декольте. Потом бросилась из одной крайности в другую, стараясь вписаться в мир мужа. А теперь она больше не принадлежала ни тому обществу, ни другому.

— Но, думаю, неважно, что ты носишь. Ты красивая, и тебе нет нужды об этом беспокоиться. Иногда я опасаюсь, что кто-нибудь примет меня за твоего телохранителя и попытается устроить со мной заварушку.

Фейт решила, что Джулс немного странный и склонен драматизировать.

— Я никому не позволю тебя обидеть. Можешь одеваться так, будто ты свихнувшийся метросексуал, но мне нужно, чтобы ты был рядом. А если быть откровенной, — добавила она, улыбаясь, — твои волосы — настоящий кошмар.

Джулс смотрел на нее, пока из динамиков на арене гремело «Are You Ready To Rock?»

— Первый раз вижу, как ты по-настоящему улыбаешься, — сказал он.

— Я все время улыбаюсь.

Он поднес бутылку к губам.

— Да, но не по-настоящему.

Фейт вновь сосредоточилась на таймере и на том, что происходило внизу. Задолго до Вирджила она научилась улыбаться тогда, когда совсем не смешно. Задолго до того, как в первый раз ступила своими акриловыми каблуками на сцену и превратилась в Лейлу, она научилась прятать истинные чувства за улыбкой. Иногда так было легче жить.

Но жизнь неожиданно заложила крутой поворот — ну, или сделала крутой финт. Фейт даже представить себе не могла, что станет владелицей хоккейной команды. Ей такое в самых диких фантазиях не могло привидеться. Но вот она сидит здесь, наблюдает, как ее игроки забивают шайбы и раздают тычки. Ей стало интересно, что они подумают, когда завтра она поднимется на борт вместе с ними?

На следующее утро Фейт уже шла вместе с тренером Найстромом к «Би-эй-си 1–11». Ей мало что удавалось увидеть из-за его могучих плеч, но низкий гул мужских голосов наполнял салон, рассчитанный на сорок пассажиров. Было семь тридцать, и игроки всё никак не могли остыть после победы над «Акулами», одержанной накануне.

В хвостовой части салона кто-то жаловался так громко, что слышно было всем:

— Этот сукин сын пытался засунуть мне свою клюшку в задницу!

— Ну, это был бы не первый раз, когда тебе пришлось бы походить с клюшкой в заднице, — сказал другой игрок.

Замечание вызвало множество низких мужских смешков, за которыми последовали нескончаемые комментарии и вариации на тему «задницы».

— Внимание всем, — сказал тренер Найстром, стоя у входа в салон. — Миссис Даффи летит с нами в Сан-Хосе. — Смех и шутки про задницу резко оборвались, словно кто-то нажал кнопку «пауза». — Так что следите за тем, что говорите.

Тренер сел, и Фейт внезапно оказалась в центре внимания нескольких дюжин ошарашенных мужчин. Через ряд от нее Тай Саваж поднял глаза от спортивной колонки «Юэсэй тудей», которую держал в руках. Лампа над головой освещала его темные волосы.

Капитан смотрел Фейт в глаза несколько долгих секунд, прежде чем снова опустил взгляд на газету.

Джулс ждал Фейт, сидя у окна в третьем ряду.

— Сколько нам лететь? — спросила она, заняв место рядом со своим ассистентом.

— Меньше часа.

Сзади послышался приглушенный шепот и пара низких смешков. Фейт пристегнулась. Кроме нескольких слишком тихих, чтобы она могла услышать, слов да шороха газеты Тая, в салоне царило молчание, пока самолет ехал по полосе и взлетал. Когда он прорвался сквозь плотные, серые облака, яркие лучи утреннего солнца залили овальные окна: шторки опустились почти одновременно.

Фейт гадала, было ли молчание хоккеистов вызвано тем, что они провели изматывающую игру накануне, которая завершилась победой в овертайме со счетом 3–4, и на них внезапно навалилась усталость, или же они притихли из-за ее присутствия в салоне.

Когда заснеженная вершина Маунт-Рейнир осталась позади, Дарби Хоуг перегнулся через проход и спросил:

— Как поживаете?

— Хорошо. Они всегда такие молчаливые?

— Нет, — улыбнулся Дарби.

— Им неловко лететь со мной?

— У них просто небольшое предубеждение касательно женщины на борту. Несколько лет назад с командой летала женщина-репортер. Поначалу она им не нравилась, но потом парни привыкли. Они и к вам привыкнут. — Он обернулся и посмотрел куда-то позади себя: — Дэн, нашел эту запись?

Дарби передали диск, который он вставил в ноутбук. Затем повернул экран к Фейт:

— Это Ярослав Кобасев. Мы присматриваем его, чтобы закрыть брешь во второй линии нашей защиты. Нам нужно побольше мощных игроков сзади, а у него рост метр девяносто пять и вес сто семь килограмм.

Она понятия не имела, что у них есть брешь во второй линии или где-то там еще.

— Мне казалось, что мы пока не можем заключать контракты.

— До конца сезона — нет, но мы всегда отслеживаем новые таланты, — сказал Дарби.

Фейт посмотрела через проход на экран, где огромный мужчина в красной форме сражался за шайбу в углу. Здоровяк выиграл, сбив противника с ног.

— Боже милосердный!

Джулс перегнулся через нее:

— Как он бьет?

— Так, будто у него цемент в перчатках, — ответил Дарби.

— А как катается?

— Так, будто у него цемент в штанах.

В обычной жизни Фейт решила бы, что наличие цемента в штанах — плохо. Но это же хоккей, так что наверняка она не знала. Может, это значило, что здоровяк мог выдержать любой удар?

— И это плохо. Так?

Ассистент кивнул и откинулся на спинку кресла.

— Он просто один из игроков, которых мы рассматриваем, — сказал Дарби, поворачивая экран к себе. — Когда я уменьшу список кандидатов — дам знать.

— Хорошо. — Фейт повернулась к Джулиусу и тихо спросила: — Они должны обсуждать сделки со мной?

Тот кивнул и положил портфель на колени:

— Разве я забыл сказать об этом?

— Да. Забыл.

А ведь это было достаточно важно. Хотя Фейт не могла жаловаться. Если бы не Джулс, она бы пропала. В смысле, даже в большей степени, чем пропала уже.

Гарсия вытащил целую пачку журналов «Новости хоккея» и протянул ей:

— Просмотри.

Фейт пролистала несколько выпусков и остановилась на февральском, с фотографией Тая на обложке.

Лицо капитана покрывали бисеринки пота, а яркие синие глаза смотрели в камеру из-под белого шлема. Он выглядел устрашающим и сильным. Заголовок слева гласил: «Удастся ли Таю Саважу привезти Кубок лорда Стэнли в Сиэтл?»

Журнал вышел за месяц до смерти Вирджила. Фейт пролистала статью о Джереми Роенике на центральном развороте. Справа находилось цветное фото Тая с обнаженным торсом. Саваж завел руки за голову, и на груди бугрились четко очерченные мускулы. На боку, от подмышки до пояса джинсов, черным была вытатуирована его фамилия. У Фейт на талии тоже была татушка — зайчик «Плейбоя». И делать ее было чертовски больно. Можно только представить, каково было наколоть татуировку такого размера, как у Тая.

• Предыдущая
• 19/54
• Следующая