Флорентийский монстр - Престон Дуглас - Страница 25

• Предыдущая
• 25/67
• Следующая

Разногласия между Винья и Ротеллой, неуклонно обостряясь, много лет оставались тайной следователей. Со стороны казалось, что главной линией расследования оставался сардинский след, однако критика этой линии и судьи Марио Ротеллы нарастала.

В 1985 году Ротелла ненадолго засадил за решетку Стефано Меле — под надуманным предлогом, в последней надежде заставить его разговориться. Этот поступок вызвал хор возмущенных голосов, обвинявших Ротеллу в том, что тот без нужды мучает сломленного старика, чьи бредовые показания уже нанесли несказанный ущерб следствию и людям, которых он обвинял. Ротелла попал под удар, оказался в изоляции от коллег и под постоянным давлением прессы. Крупнейшая газета Сардинии «Унионе Сарда» постоянно донимала его.

«Вечно одно и то же, — писала газета. — Стоит расследованию дела Флорентийского Монстра увязнуть, неизменно воскрешают так называемый сардинский след». Сардинские землячества в Тоскане также возмутились политической некорректностью, и следствие со всех сторон осаждал негодующий хор. Склонность Ротеллы изъясняться невразумительно и уклончиво только ухудшала дело.

Все же Ротелла, будучи следственным судьей по делу Монстра, располагал значительной властью и использовал ее. Краткосрочный арест и допрос Стефано Меле, осуждавшийся так единодушно, наконец открыл тайну одного из существенных обстоятельств дела — почему Меле так долго покрывал Сальваторе Винчи, даже ценой пятнадцатилетнего тюремного заключения. Почему он так покорно сдался, когда его подставили за убийства Барбары Лоччи и Антонио Ло Бьянко, если преступление задумал, организовал и исполнил Сальваторе. Почему он смолчал на суде, когда Сальваторе, давая свидетельские показания, бесстыдно выставил напоказ обручальное кольцо его жены. Почему, уже отбыв четырнадцать лет тюремного заключения, Меле отказывался признать перед следователями, что одним из его соучастников был Сальваторе.

Причиной тому, как наконец признал Меле, был стыд. Он участвовал в сексуальных забавах Сальваторе Винчи, и ему нравился секс с мужчинами, в особенности с самим Сальваторе. Вот какую ужасную тайну чуть не двадцать лет держал Сальваторе Винчи над головой Меле, вынуждая его к молчанию. Вот почему один суровый взгляд Сальваторе в 1968 году вызвал у Стефано слезы и стенания. Он угрожал разоблачить его как гомосексуалиста.

Двойному убийству туристов из Франции на поляне Скопети предстояло стать последним известным преступлением Флорентийского Монстра. Хотя прошло немало времени, пока флорентийцы осознали, что цепь преступлений, так долго державших их в страхе, прервалась.

Расследование, однако, только начиналось. Со временем оно само стало монстроподобным и поглощало все на своем пути, не заботясь о множестве жизней невинных людей, которых погубило.

Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год был лишь началом.

К концу 1985 года судья Марио Ротелла твердо уверился, что Монстром был Сальваторе Винчи. Просматривая собранное на него досье, он приходил все в большую ярость, обнаруживая упущенные возможности уличить его. Например, в 1984 году, после убийств в Виккьо, в доме Сальваторе произвели обыск, и следователи нашли в его спальне тряпку, втиснутую в женскую соломенную сумочку, покрытую следами пороха и пятнами крови. Тридцать восемь кровавых пятен! Ротелла просмотрел материалы дела и убедился, что тряпка не попала на экспертизу. В ярости он поднял вопрос о вопиющей некомпетентности следователей. Прокурор, отвечавший за эту улику, беспомощно оправдывался: невозможно было поверить, что человек, уже знающий, что он в списке подозреваемых, хранил бы у себя в комнате столь очевидную улику.

Ротелла потребовал экспертизы тряпки. Лаборатория, проводившая экспертизу, не смогла определить, принадлежит ли кровь одной или двум группам крови, и не имела возможности сравнить ее с кровью жертв, поскольку, как ни трудно в это поверить, следствие не сохранило образцов крови жертв убийства 1984 года. Тряпку отослали в Великобританию для дальнейшего анализа, однако лаборатория ответила, что следы для анализа не годятся. (Сегодня анализ ДНК мог бы извлечь из этой ветоши важную информацию, однако, насколько мы знаем, такое исследование не планируется.)

У Ротеллы был и еще один повод негодовать. Карабинеры более года держали Сальваторе Винчи под неотступным наблюдением, особенно по выходным дням. Сальваторе, знавший, что за ним следят, временами забавлялся, проезжая на красный свет или выкидывая другие трюки, чтобы сбить преследователей со следа. Так вот, в те субботу и воскресенье, когда произошло убийство на поляне Скопети, карабинеры по неизвестным причинам сняли наблюдение. Сальваторе внезапно получил возможность незаметно отправиться, куда ему вздумается. Ротелла полагал, что если бы слежка продолжалась, последнего убийства могло вообще не произойти.

В конце 1985 года Ротелла вручил Сальваторе Винчи «avviso di garanzia» — уведомление, что он официально подозревается в шестнадцати убийствах, совершенных с 1968 по 1985 год.

К этому моменту главный прокурор Пьеро Луиджи Винчи потерял терпение. Он был по горло сыт методичным формалистом Ротеллой и его манией расследования сардинского следа. Виньи и полицейским следователям не терпелось начать все заново, и они только и ждали, чтобы Ротелла сделал ошибочный ход.

11 июня 1986 года Марио Ротелла приказал арестовать Сальваторе Винчи как убийцу. К всеобщему великому удивлению, он обвинялся не в убийствах, совершенных Монстром, а в убийстве своей первой жены Барбарины 14 января 1961 года, еще в Виллачидро. Стратегия Ротеллы состояла в том, чтобы добиться приговора по делу, которое представлялось более ясным и неопровержимым, а уже потом доказывать, что тот же преступник является Флорентийским Монстром.

Два года, которые Сальваторе провел в тюрьме, Ротелла методично готовил против него обвинение в убийстве семнадцатилетней жены. Монстр больше не совершал убийств, и Ротелла еще больше утверждался в мысли, что захватил того, кого следовало.

Суд над Сальваторе Винчи за убийство жены начался 12 апреля 1988 года в Кальяри, столице Сардинии. Специ освещал процесс для «Ла Нацьоне».

Поведение Винчи на скамье подсудимых поразило всех. Он все время стоял, стиснув кулаки на решетке клетки, в которую его заперли, и с методической осторожностью отвечал на вопросы судей любезным, высоким голосом, почти фальцетом. Во время перерывов он беседовал со Специ и другими журналистами на такие темы, как сексуальные свободы и отношение суда к habeas corpus. [5]

Его сына, Антонио, которому к тому времени исполнилось двадцать семь лет, вызвали в суд как свидетеля обвинения. Он отбывал срок по другому делу и давал показания в наручниках. Все отметили, насколько он был напряжен. Сидя справа от судей, напротив отца, молодой человек ни разу не снял больших черных очков. Губы его были сжаты, ноздри орлиного носа раздувались от ярости. Даже черные стекла очков не скрывали, что он упорно смотрел только на отца, ни разу не оглянувшись ни на кого другого в зале суда. Отец его стоял перед ним неподвижно с непроницаемым лицом. В таком положении эти двое оставались часами. Воздух в зале наэлектризовался от их натянутого, молчаливого противостояния.

Антонио Винчи отказался говорить. Он только смотрел. Позже он признался Специ, что если бы в фургоне, увозившим их, между ним и отцом не сидели карабинеры, он задушил бы его.

Суд закончился катастрофой. Сальваторе Винчи неожиданно оправдали. Преступление было совершено слишком давно, свидетели умерли или все позабыли, вещественные доказательства пропали, и мало что удавалось доказать.

Винчи вышел из зала суда свободным человеком. Он остановился на ступенях, чтобы обратиться к прессе.

— Я вполне удовлетворен решением суда, — сказал он спокойно и пошел дальше.

Он направился в горы в глубине острова, чтобы посетить свою родину — Виллачидро, — после чего, подобно сардинским разбойникам прежних времен, он пропал навсегда.

• Предыдущая
• 25/67
• Следующая