Эрагон.Наследие - Паолини Кристофер - Страница 30

• Предыдущая
• 30/225
• Следующая

Но сколько он ни старался, его не оставляло ощущение того что все подобные попытки самым жалким образом проваливаются. Эрагон смотрел, но видел лишь ошелом­ляюще огромное количество подробностей и при этом был убежден, что видит еще далеко не все, и просто недоста­точно проницателен, чтобы охватить все разом. Еще хуже было то, что ему крайне редко удавалось понять смысл того, что он видит или чувствует. Вот, например, сейчас Эрагон никак не мог понять, почему из трех каминных труб в той деревушке не идет дым.

Но, несмотря на то что сам себе он казался совершенно бестолковым и слишком поверхностным, кое-какие пло­ды работа над собой все же дала: теперь, по крайней мере, Арья уже не каждый разодерживала над ним победу во вре­мя их тренировочных боев. Эрагон следил за нею с удвоен­ным вниманием, изучал ее столь же придирчиво, как оле­ня, по следу которого некогда шел на охоте, и в результате выиграл несколько поединков. Однако он по-прежнему не только не способен был превзойти ее в искусстве фехто­вания, но даже и равным ей не мог считаться. Эрагон не знал, чему еще должен научиться — или кто мог бы его это­му научить, — чтобы стать столь же искусным фехтоваль­щиком, как Арья.

«Возможно, Арья права, и опыт — это единственный наставник, который может мне помочь, — думал Эрагон. — Но опыт требует времени, а вот времени-то у меня как раз и нет. Вскоре мы достигнем Драс-Леоны, а там и Уруба­ена. Боюсь, самое большее через несколько месяцев мне придется лицом к лицу встретиться с Гальбаториксом и Шрюкном».

Эрагон горестно вздохнул и потер руками лицо, пы­таясь переключить мысли на что-нибудь другое, не столь тревожное, но неизменно возвращался к одним и тем же сомнениям; они терзали его, как собака мозговую кость, и это ничего не давало, кроме постоянно усиливавшегося ощущения тревоги.

Погруженный в мрачные мысли, он спустился с холма и побрел меж темных палаток, направляясь к своему жи­лищу, однако не слишком обращая внимание на то, куда именно несут его ноги. Как обычно, ходьба помогла ему успокоиться. Люди, которые еще не спали, расступались, давая ему пройти, и стучали кулаком по груди, тихо при­ветствуя Губителя Шейдов. Эрагон отвечал им коротким, вежливым поклоном.

Он брел так, наверное, с четверть часа, то останавли­вая поток своих мыслей, то вновь в них погружаясь, когда размышления его прервал пронзительный женский голос. Женщина так громко и с таким энтузиазмом что-то расска­зывала, что Эрагону стало интересно. Он подошел к палат­ке, стоявшей несколько в стороне от остальных у подножия огромной корявой ивы, единственного дерева на берегу озе­ра, которое армия варденов еще не срубила на дрова. Там, под пологом ветвей, происходило нечто весьма странное.

Двенадцать ургалов, включая их командира Нар Гарцвога, сидели полукругом возле крошечного, едва мерцаю­щего костерка. Тени плясали на их страшноватых физио­номиях, подчеркивая мощные надбровные дуги, густые брови, широкие скулы, массивные челюсти; поблескивали их острые рога, торчавшие изо лба и загибавшиеся назад, за уши. Ургалы были обнажены по пояс. Верхнюю часть их туловища украшали только кожаные браслеты на за­пястьях да плетеные ремешки, перекинутые через плечо и укрепленные на талии. Помимо Гарцвога, Эрагон раз­глядел среди присутствовавших еще троих куллов. Куллы были такими огромными и с виду неуклюжими, что про­чие ургалы на их фоне выглядели, точно малые дети, хотя все они были ростом не меньше двух метров.

Среди ургалов устроились коты-оборотни в своем зве­рином обличье. Котов было, пожалуй, несколько дюжин. Многие сидели совершенно неподвижно и смотрели в ко­стер. Они даже хвостом не шевелили, насторожив свои украшенные кисточками уши. А некоторые коты лениво распростерлись на земле, на коленях у ургалов или даже у них на плечах.Эрагон с удивлением заметил, что одна кошка-оборотень — гибкий белый зверек — свернулась клу­бочком прямо на широкой башке одного из куллов, и ее правая передняя лапка с острыми когтями небрежно све­силась с его черепа, собственническим жестом прижимая его бровь. Хоть коты-оборотни и казались по сравнению с ургалами совсем крошечными, выглядели они не менее свирепо. У Эрагона не было сомнений, с кем было бы про­ще встретиться в бою. Ургалов он, во всяком случае, пони­мал, а вот эти коты были… совершенно непредсказуемы!

По другую сторону костра перед входом в палатку си­дела на свернутом одеяле, скрестив ноги, травница Анже­ла и пряла из чесаной шерсти тонкую нить. Она держала веретено прямо перед собой, словно с его помощью наме­реваясь погрузить в транс любого, кто вздумает наблюдать за нею. И коты-оборотни, и ургалы внимательно, не сводя глаз, смотрели на травницу, а она им что-то рассказывала, и Эрагон прислушался.

— Но он действовал слишком медленно, — говорила Анжела, — и разгневанный красноглазый кролик вы­рвал у Хорда горло, мгновенно лишив его жизни. А затем убежал в лес и навсегда исчез из нашей истории — я, ра­зумеется, имею в виду ту историю, что записана учеными. Однако… — и тут Анжела наклонилась вперед и немно­го понизила голос, — если вам доведется странствовать в тех местах, где не раз странствовала я, то и в наши дни вы можете наткнуться на только что убитого оленя или фельдуноста, который выглядит так, словно его обгрызли совсех сторон, как клубень турнепса. И повсюду вокруг него непременно будут отпечатки лап оченькрупного кро­лика. И потом, как известно, время от времени один из воинов Квотха загадочным образом исчезает, а потом его находят мертвым, с вырванным горлом… Да, всегда с вы­рванным горлом.

Анжела выпрямилась, уселась поудобнее и продолжила:

— Террин был, разумеется, ужасно огорчен гибелью друга и хотел устроить охоту на красноглазого кролика, но гномам по-прежнему требовалась его помощь, вот он и вер­нулся в крепость. Еще три дня и три ночи защитники кре­пости удерживали ее, но потом у них подошли к концу все съестные припасы, а воины — буквально каждый из них — были изранены с головы до ног.

И утром четвертого дня, когда всем уже казалось, что битва проиграна, тучи развеялись, и далеко на горизонте Террин с изумлением увидел летящего к крепости Мимринга во главе огромного грома.Вид приближавшихся драконов так напугал атакующих, что они побросали свое оружие и бежали в дикие края. — Губы Анжелы дрог­нули в усмешке. — И это, как вы понимаете, привело в вос­торг гномов Квотха, и они не скрывали своего ликования.

Но когда Мимринг приземлился, Террин, к своему большому изумлению, увидел, что чешуи его стали совсем прозрачными, как алмазы. Говорят, это произошло по­тому, что Мимринг летел слишком близко к солнцу. Ведь для того, чтобы вовремя собрать столько драконов, ему пришлось лететь вышесамых высоких вершин в Беорских горах, выше, чем когда-либо летали драконы и до него, и после него. И с тех пор Террин прославился как герой осажденного Квотха, а его дракона из-за алмазной чешуи стали называть Мимринг Сверкающий. И с тех пор они жили счастливо, но, если честно, Террин все же до самой старости немного побаивался кроликов. Вот что па самом делепроизошло тогда в Квотхе.

Когда Анжела умолкла, коты-оборотни благодарно за­мурлыкали, а ургалы стали издавать негромкое утробное ворчание, означавшее, видимо, высшее одобрение.

— Ты рассказала хорошую историю, Улутхрек, Пожирательница Луны, — сказал Гарцвог, и голос его прозвучал гулко, точно эхо скатившегося с горы валуна.

— Спасибо.

— Но рассказывала ты не так, как я когда-то слышал у гномов, — заметил Эрагон, выходя в круг света.

Лицо Анжелы оживилось:

— Ну, вряд ли можно ожидать от гномов признания в том, что они были во власти какого-то кролика! А ты что же, все это время в тени прятался?

— Нет, только несколько последних минут, — признал­ся Эрагон.

— В таком случае ты пропустил самую лучшую часть истории, а сегодня я более не расположена ее повторять. У меня и так уже горло пересохло — так долго я рассказывала.

• Предыдущая
• 30/225
• Следующая