Аромат роз - Андерсон Кэтрин - Страница 20

• Предыдущая
• 20/72
• Следующая

Он медленно открыл глаза. Она была здесь. Как только их взгляды встретились, она тотчас затеребила белый фартук и ее щеки нежно порозовели. Он перевел взгляд на правый уголок ее нижней губы, ища тоненькую полоску. Она была почти незаметна, но он уже видел ее. Другая, почти такая же, была на виске. Но колечки волос, выбивавшиеся из ее строгой прически, обычно закрывали ее.

Сегодня на ней была черная блузка, видавшая лучшие дни. Складки на блузке и расклешенная юбка скрывали ее стройную фигуру с соблазнительными округлостями.

— Как вы себя чувствуете?

«Как в аду». Но он не осмелился сказать этого, боясь, что она побежит к своему перловскому мылу.

— Ничего, гораздо лучше, чем раньше.

— Рада это слышать.

Заметив, что мнет фартук, она прижала руки к юбке, пытаясь унять дрожащие пальцы. Заку хотелось уверить ее, что он не кусается. Но она казалась такой прелестной, что он воздержался от этой шутки. Как было бы приятно откусить от нее кусочек. Сейчас, конечно, он не представляет для нее опасности. Но это только сейчас. От его пристального взгляда румянец на ее щеках стал ярче, и она подняла руку. Он следил за нервными движениями ее тонких пальцев, перебирающих пуговицы на блузке. Когда она добралась до пуговиц на груди, он отвел взгляд и попытался сосредоточиться на чем-нибудь другом: смотрел на стул, на стены, на потолок. Наконец, вновь взглянув на нее, он заметил, что ее щеки побагровели. Ему захотелось дать себе хорошенькую затрещину.

Ну скажи же что-нибудь, идиот! Зак тщетно пытался хоть что-то придумать. При такой хрупкости у нее просто замечательная грудь! Как раз такая помещается в ладони мужчины. Но этого он не мог произнести вслух.

— В-вы голодны? — спросила она.

Зак положил руку на живот и удивленно посмотрел на нее. Он так потерял в весе, что пупок почти прилип к позвоночнику.

— Иисус Христос!

Эти слова заставили Кэйт зажмуриться, а Зака покраснеть.

— Извините, — пробормотал он. Она посмотрела на него.

— На будущее, пока вы остаетесь в этом доме, постарайтесь не упоминать имя Господа всуе. В доме ребенок.

Почему-то, хотя Зак не мог бы этого обосновать, ему всегда казалось, что это выражение вполне невинно. Кэйт, очевидно, придерживалась иного мнения.

— Простите, — повторил он, — но я вдруг обнаружил, что от меня остались кожа да кости.

Кэйт так не казалось. Ее взгляд задержался на его широкой груди, покрытой темными волосами, затем перешел на мышцы его обнаженных рук. Так или иначе, худоба еще рельефнее обозначила сильные линии его тела.

Она увидела, что он закрыл глаза. Похоже, он очень устал. На щеках залегли глубокие складки.

— Нужно много времени, чтобы вы обрели былую силу. Но вы обретете ее. — Встревоженная его слабостью, она подошла поближе и пощупала его лоб. Вопреки здравому смыслу, она почувствовала что-то вроде облегчения, убедившись, что лоб пылает. Хотя Зак и выглядит сильным, он все еще очень болен, и ему нужен постоянный уход.

— У вас опять жар. На всякий случай я дам вам «Аконитум напеллюс».

Зак услышал, как ложка звякнула о горлышко бутылки, затем ощутил прикосновение к губам холодного металла. Доверившись ей, он разжал губы, и самое мерзкое лекарство из всех, какие он пробовал, наполнило его рот. Пытаясь проглотить его, он закашлялся и чуть не задохнулся. Обжигающая жидкость забурлила внутри. Он приподнялся на локте, задыхаясь и кашляя, вытирая полившиеся из глаз слезы. Едва переведя дух, он заорал:

— А-а-а, суки! Что вы делаете, вы хотите убить меня?

— Я хочу помочь вам, — сказала она, вытирая его лицо полотенцем.

Зак схватил полотенце и поднес его к губам.

— Предупреждайте человека, прежде чем совать ему в рот такое дерьмо! Я так поперхнулся, что чуть не умер!

Она издала тихий гортанный звук, так хорошо ему знакомый.

— Мистер Мак-Говерн! Ложка горького лекарства не оправдывает употребление слов, подобных этим. Стыдитесь!

Зак смотрел в ее расширившиеся карие глаза и пытался понять, что он такое сказал. Прежде чем он извинился, она швырнула бутылку и ложку на стол и вылетела из комнаты. В изнеможении откинувшись на подушку, Зак думал, не помчалась ли она к своему мылу. Он думал и о том, что на свете нет ничего более гнусного, чем «Аконитум напеллюс», даже если оно — панацея от всех болезней. «Покорно благодарю, лучше уж лихорадка».

Он еще раз вытер рот и бросил тряпку на прикроватный столик. Она задела бутылку с лекарством, и, прежде чем он успел что-либо предпринять, бутылка вместе с тряпкой полетела на пол. Раздался звон разбитого стекла, и горькое лекарство брызнуло во все стороны.

Зак с трудом приподнялся и посмотрел, что же он наделал. Она ни за что не поверит, что он не нарочно.

Слова, которые он только что выкрикивал, эхом отдавались у него в голове. Вот так последил за собой! Использовал половину известных ему ругательств — и всего за одну минуту! Упав на постель, он застонал и закрыл лицо руками. Проклятье, да он как будто нарочно старается внушить ей отвращение.

Как Зак и опасался, Кэйт старалась уделять ему как можно меньше внимания. Конечно, она делала все что нужно и была неизменно любезна. Он не мог ни на что пожаловаться. Но она никогда не задерживалась в комнате дольше, чем это было необходимо.

Он понимал, что нечастые появления Кэйт объясняются не злым умыслом. Сейчас, когда Заку стало лучше, Маркус решил, что Кэйт уже не так нужна его помощь, и вернулся на ферму хозяина присматривать за наемными работниками. Вся работа по дому свалилась на Кэйт. Редкие свободные минуты она проводила с дочкой, как и полагалось.

Каждый вечер Маркус ненадолго приезжал, помогал Заку принять ванну, рассказывал ему, как идут дела на ферме. Зак ждал его приезда, как жаждущий ждет глотка воды. Он не привык к безделью, и бесконечные пустые часы сводили его с ума. Почему-то Миранда больше не приходила в его комнату. Зак объяснял это ее возрастом, прекрасно сознавая, что больной мужчина—не лучшая компания для четырехлетней девочки.

Понимая его состояние, Кэйт стала оставлять каждое утро на его прикроватном столике какое-нибудь чтиво. Зак догадался, что она не относит его к тем, кто читает Библию, его не могли заинтересовать ни модели одежды из «Харпер базар», ни прошлогодние выпуски каталога Монтгомери. Оставались две портлендские газеты, которыми она располагала и которые до смерти надоели Заку.

Он уже знал наизусть все события, происшедшие в Портленде девятнадцатого и двадцатого июня. У Купера была успешная распродажа, но что продавали? Через три дня он усвоил все результаты спортивных игр. Он узнал, что любой рыбак может выбрать для себя дюжину отменного качества мух в магазине Хадсона за пятьдесят центов, что телефон пивоварни Генри Уэйнхарда — семьдесят два, и ее хозяин каждый день выпива-ет целую бутылку Свифтовского особого, чудесного тонизирующего напитка, как утверждала реклама.

Кэйт догадалась, что он принимает такие большие дозы лекарств только из-за содержащегося в них алкоголя, и отнюдь не пришла в восторг от этого открытия. Вечером, споря с Кэйт по этому поводу, Зак обнаружил, что она категорически против любого вида спиртного и считала вино, которое он пытался делать, дьявольским зельем.

Это не свидетельствовало в его пользу.

Все это окончательно разбило надежды Зака на то, что когда-нибудь она изменит свое отношение к нему. Чтобы женщина полюбила мужчину, закрыв глаза на его недостатки, она должна видеть в нем благородство. Как понимал Зак, его единственной добродетелью Кэйт считала храбрость, с которой он спас ее дочь от гремучих змей.

По всем этим причинам Заку пришлось смириться с безразличием Кэйт и сосредоточиться на том, чтобы восстановить свое здоровье. Проблема была в том, что его тело не подчинялось приказам мозга. Пытаясь сесть на край кровати, он покрывался потом. Когда однажды он попробовал встать на ноги, его колени подогнулись. Прошло чертовски много времени, пока ему удалось подняться и вскарабкаться на кровать. Когда ему это удалось, силы покинули его, он проспал ужин и не открывал глаз до следующего утра.

• Предыдущая
• 20/72
• Следующая