Мистер Фо - Кутзее Джон Максвелл - Страница 8

• Предыдущая
• 8/29
• Следующая

- Я не позволю никакой лжи, - сказала я.

Капитан улыбнулся.

- За них я не поручусь, - сказал он. - Их ремесло - торговля книгами, а не правдой.

- Лучше я буду автором моей собственной истории, чем допущу ложь о себе самой, - настаивала я. - Если уж я не могу выступить в качестве автора и поручиться за истинность рассказа, то какой во всем этом толк? С таким же успехом я могла бы все это выдумать, лежа в уютной постели в Чичестере.

В этот момент нас позвали на палубу. Группа, которая высадилась на берег, возвращалась, и, к своей радости, я увидела среди матросов черную фигуру Пятницы.

- Пятница! Пятница! - звала я, когда лодка причалила к нашему борту, и улыбалась, показывая, что все хорошо, что матросы - друзья нам, а не враги.

Но, взойдя на борт. Пятница избегал встречаться со мною глазами. С опущенными плечами и поникшей головой он ждал решения своей участи.

- Нельзя ли отвести Пятницу к его хозяину? - попросила я капитана. - Когда он увидит, что за мистером Крузо хороший уход, он, пожалуй, поймет, что никто не замышляет против него зла.

Итак, пока поднимались паруса и корабль разворачивался, я провела Пятницу вниз, в каюту, лежал Крузо.

- Вот твой хозяин, Пятница, - сказала я. - Он спит, ему дали снотворное. Ты видишь, вокруг нас добрые люди. Они привезут нас в Англию, на родину твоего хозяина, и там ты станешь свободным человеком. Ты увидишь, что в Англии жизнь гораздо

лучше, чем на острове.

Я, конечно, знала, что Пятница не понимает слов. Но я еще раньше убедилась, что он чувствует интонацию, различает доброту в человеческом голосе, когда говорящий искренен. Поэтому я все говорила и говорила, взяв его за руку, чтобы успокоить; я подвела его к постели хозяина, заставила стоять на коленях, пока на нас обоих не снизошел покой и сопровождавший нас моряк начал позевывать и беспокойно переминаться с ноги на ноту.

Было решено, что я буду спать в каюте Крузо. Что касается Пятницы, то я умолила, чтобы его не помещали с матросами.

- Он скорее будет спать на полу у ног своего хозяина, чем на самой мягкой постели во всем христианском мире, - сказала я.

Пятнице разрешили лечь в нескольких шагах от двери каюты Крузо; он едва ли даже пошевельнулся за все время нашего плавания, разве только когда я приходила, чтобы отвести его к постели хозяина. Всякий раз, когда я с ним разговаривала, я не забывала улыбаться и касаться его руки, обращалась с ним, как с испуганным жеребенком. Дело в том, что я чувствовала: корабль и моряки пробудили в нем мрачные воспоминания о том времени, когда он был продан в рабство в Новый Свет.

Все время плавания к нам относились с величайшим вниманием. Дважды в день приходил корабельный врач, который облегчал страдания Крузо кровопусканием. Но, разговаривая со мной наедине, он только качал головой.

- Ваш муж тяжело болен, - говорил он. - Боюсь, что мы пришли слишком поздно.

(Я должна рассказать, что капитан Смит предложил, чтобы я назвала Крузо моим мужем и говорила всем, что мы вместе потерпели крушение, дабы облегчить мою жизнь и на борту, и в Англии, когда мы ступим на берег. Если история о Баия и мятежниках всплывет наружу, сказал он, то будет не так уж легко понять, что я за женщина. Я засмеялась, услышав это, - в самом деле, что я за женщина? - но последовала его совету, а потому на борту для всех я была миссис Крузо.

Однажды вечером за обедом - все это время я сидела за столом капитана - он шепнул мне на ухо, что я окажу ему честь, если соглашусь чуть позже нанести ему визит в его каюте, чтобы выпить для бодрости по стаканчику вина. Я сделала вид, что восприняла его приглашение как простую галантность, и не пришла. Он в дальнейшем ни на чем таком не настаивал и по-прежнему держался со мной так же учтиво. В общем и целом я видела в нем настоящего джентльмена, хотя он был всего судовладельцем и сыном уличного торговца, как он мне поведал.)

Я приносила Крузо еду в постель и уговаривала его поесть, как ребенка. Иногда он вроде бы понимал, где находится, иногда - нет. Однажды ночью, услышав, что он встает, я зажгла свечу и увидела, что он стоит у двери каюты, нажимает, на нее плечом, не в силах сообразить, что она открывается вовнутрь. Я подошла, дотронулась до него и увидела, что у него мокрое от слез лицо.

- Идем, мой Крузо, - прошептала я, довела его до койки и утешала, пока он снова не заснул.

Мне кажется, что на своем острове Крузо еще победил бы лихорадку, как это бывало и раньше. Хотя и не молодой человек, он был очень силен. Но сейчас он умирал от тоски, отчаянной тоски. С каждым днем он удалялся все дальше от своего королевства, о котором мечтал и куда больше не найдет дороги. Он был пленником, а я его невольной тюремщицей.

Иногда во сне он начинал бормотать по-португальски, как и всегда, когда к нему возвращалось давно ушедшее прошлое. Тогда я брала его за руку или ложилась рядом и начинала с ним разговаривать.

- Ты помнишь, мой Крузо, - говорила я, - как сильный шторм сорвал крышу нашей хижины, и мы лежали ночью и смотрели на сверкающие звезды и просыпались от света луны, думая, что наступило утро? В Англии у нас будет крыша над головой, какую не сорвет никакой ветер. Не казалось ли тебе, что луна на нашем острове крупнее, чем английская луна, а звезд гораздо больше? Наверное, там мы были ближе к луне, как и к солнцу… И все же, - продолжала я если мы там были ближе к небу, то почему столь немногое на этом острове можно было назвать необыкновенным? Почему не было там неизвестных фруктов, змей, львов? Почему туда не приплывали людоеды? Что скажем мы людям в Англии, когда они попросят позабавить их нашими рассказами?

- Крузо, - говорю я (не в ту же самую ночь, в другую; корабль скользил по волнам, и скалы Англии были ближе и ближе), - может быть, ты кого-то оставил в Бразилии? Может быть, сестра ждет твоего возвращения на вашу бразильскую плантацию, а верный счетовод ждет тебя с готовым отчетом? Быть может, мы вернемся к твоей сестре в Бразилию и будем спать в гамаке друг возле друга под бескрайним, усыпанным звездами бразильским небом? - Я лежу, прижавшись к Крузо, и кончиком языка провожу по волосистым извивам его уха. Я трусь щекой о его колючие бакенбарды, ложусь на него, прижимаюсь к нему бедрами. - Я плыву к тебе, Крузо, - шепчу я и плыву дальше. Он высокий мужчина, я высокая женщина. Это плавание, эти движения моего тела, этот шепот - наше соитие.

Или же я говорю об острове.

- Мы съездим с тобой к управляющему кукурузной плантацией, я обещаю это тебе, Крузо, - шепчу я. - Мы купим мешок зерна самого лучшего сорта. Мы снова сядем на корабль, плывущий в Америку, и снова собьемся с пути во время шторма, и нас прибьет к твоему острову. Мы засадим террасы, заставим их плодоносить. Мы обязательно это сделаем.

Не благодаря словам, скорее, благодаря трепету, с которым я говорю, Крузо берет мою ладонь в свои костлявые ладони, подносит ее к губам и плачет.

Мы были еще в трех днях пути от порта, когда Крузо скончался. Я спала возле него на узенькой койке и услышала посреди ночи, как он глубоко вздохнул, затем почувствовала, как холодеют его ноги, зажгла свечу и начала растирать ему виски и запястья, но он был уже мертв. Я вышла и сказала Пятнице:

- Твой хозяин умер.

Пятница лежал в своем убежище, завернувшись в старую шинель, которую нашел для него врач. Глаза его посверкивали в свете свечи, но он не взял ее. И тогда я поняла, что он что-то знал, но что именно, мне не было известно.

Крузо похоронили на следующий день. Команда стояла, обнажив головы, капитан прочитал молитву, два матроса подняли носилки, и останки Крузо, зашитые в холщовый мешок (последний стежок был сделан через ноздри, мы с Пятницей смотрели, как это совершалось), обвитые железной цепью, скользнули в морскую пучину. Во время всей этой церемонии я чувствовала обращенные на меня любопытствующие глаза матросов (я редко поднималась на палубу). Конечно, у меня был странный вид в темном сюртуке, одолженном у капитана, в матросских брюках и сандалиях из обезьяньих шкур. Верили ли они, что я в самом деле жена Крузо, или же до них уже доходили рассказы об англичанке из Баия, брошенной в Атлантике мятежными португальскими моряками? Думаете ли вы обо мне, мистер Фо [4], как о миссис Крузо или как об отчаянной авантюристке? Думайте что хотите, я делила ложе с Крузо, и я закрыла его глаза, и именно я распоряжаюсь всем, что осталось после Крузо; я имею в виду рассказ о его острове.

• Предыдущая
• 8/29
• Следующая