Дневники - Гиппиус Зинаида Николаевна - Страница 52

• Предыдущая
• 52/71
• Следующая

С Блоком и с Борей (много у нас этих самородков!) можно говорить лишь в четвертом измерении. Но они этого не понимают, и потому произносят слова, в 3-х измерениях прегнусно звучащие. Ведь год тому назад Блок был за войну ("прежде всего - весело!" говорил он), был исключительно ярым антисемитом ("всех жидов перевешать"), и т.д. Вот и относись к этим "потерянным детям" по-человечески!

Электричество что-то не гаснет. Верно потому, что большевики заседают "перманентно". Сейчас нам приносили свежие большевистские прокламации. Все там гидры, "поднявшие головы"; гидра и Керенский - послал передавшихся броневиков. Заверения, что "дело революции (тьфу, тьфу!) в твердых руках".

Ну, черт с ними.

25 октября. Среда.

Пишу днем, т.е. серыми сумерками. - Одна подушка уже навалилась на другую: город в руках большевиков.

Ночью, по дороге из Зимнего Дворца, арестовали Карташева и Гальперна. 4 часа держали в Павловских казармах, потом выпустили, несколько измывшись.

Продолжаю при электричестве.

Я выходила с Дмитрием. Шли в аспидных сумерках по Сергиевской. Мзглять, тишь, безмолвие, безлюдие, серая кислая подушка.

На окраинах листки: объявляется, что "Правительство низложено". Прокоповича тоже арестовали на улице, и Гвоздева, потом выпустили. (Явно пробуют лапой, осторожно... Ничего!). Заняли вокзалы, Мариинский Дворец, (высадив без грома "предбанник"), телеграфы, типографии "Русской Воли" и "Биржевых". В Зимнем Дворце еще пока сидят министры, окруженные "верными" (?) войсками.

Последние вести таковы: Керенский вовсе не "бежал", а рано утром уехал в Лугу, надеясь оттуда привести помощь, но...

Электричество погасло. Теперь 7 ч. 40 минут вечера. Продолжаю с огарком...

Итак: но если даже лужский гарнизон пойдет (если!), то пешком, ибо эти живо разберут пути. На Гороховой уже разобрали мостовую, разборщики храбрые.

Казаки опять дали знать (кому?), что "готовы поддержать Вр. Пр-во". Но как-то кисловато. Мало их, что ли? Некрасов, который, после своей неприглядной роли 26 августа, давно уж "сторонкой ходит", чуя гибель корабля, - разыскивает Савинкова. Ну, теперь его не разыщешь, если он не хочет быть разысканным.

Верховский, повидимому, предался большевикам, руководит.

Очень красивенький пейзаж. Между революцией и тем, что сейчас происходит, такая же разница, как между мартом и октябрем, между сияющим тогдашним небом весны и сегодняшними грязными, темно серыми, склизкими тучами.

Данный, значит, час таков: все бронштейны в беспечальном и самоуверенном торжестве. Остатки "Пр-ва" сидят в Зимнем Дворце. Карташев недавно телефонировал домой в обще-успокоительных тонах, но прибавил, что "сидеть будет долго".

Послы заявили, что больш. правительства они не признают: это победителей не смутило. Они уже успели оповестить фронт о своем торжестве, о "немедленном мире", и уже началось там - немедленно! - поголовное бегство.

Очень трудно писать при огарке. Телефоны еще действуют, лишь некоторые выключены. Позже, если узнаю что-либо достоверное (не слухи, коих все время тьма), опять запишу, возжегши свою "революционную лампаду" - последний кривой огарок.

В 10 ч. вечера.

(Электричество только что зажглось).

Была сильная стрельба из тяжелых орудий, слышная здесь. Звонят, что, будто бы, крейсера, пришедшие из Кронштадта (между ними и "Аврора", команду которой Керенский взял для своей охраны в корниловские дни), обстреливали Зимний Дворец. Дворец, будто бы, уже взят. Арестовано ли сидевшее там Пр-во - в точности пока неизвестно.

Город до такой степени в руках большевиков, что уже и "директория", или нечто в роде назначена: Ленин, Троцкий - наверно; Верховский и другие - по слухам.

Пока больше ничего не знаю. (Да что знать еще, все ясно).

Позднее. Опровергается весть о взятии б-ми Зимнего Дворца. Сраженье длится. С балкона видны сверкающие на небе вспышки, как частые молнии. Слышны глухие удары. Кажется, стреляют и из Дворца, по Неве и по Авроре. Не сдаются. Но - они почти голые: там лишь юнкера, ударный батальон и женский батальон. Больше никого.

Керенский уехал раным-рано, на частном автомобиле. Улизнул-таки! А эти сидят, неповинные ни в чем, кроме своей пешечности и покорства, под тяжелым обстрелом.

Если еще живы.

26 октября. Четверг.

Торжество победителей. Вчера, после обстрела, Зимний Дворец был взят. Сидевших там министров (всех до 17, кажется) заключили в Петропавловскую крепость. Подробности узнаем скоро.

В 5 ч. утра было дано знать в квартиру Карташева. Сегодня около 11 ч. Т. с Д. В. отвезли ему в крепость белье и провизию. Говорят, там беспорядок и чепуха.

Вчера, вечером, Городская Дума истерически металась, то посылая "парламентеров" на "Аврору", то предлагая всем составом "идти умирать вместе с Правительством". Ни из первого, ни из второго ничего, конечно, не вышло. Маслов, министр земледелия (соц.), послал в Гор. Думу "посмертную" записку с "проклятием и презрением" демократии, которая посадила его в Пр-во, а в такой час "умывает руки".

Луначарский из Гор. Думы просто взял и пошел в Смольный. Прямым путем.

Однако, пока что, на съезде от большевиков отгородились почти все, даже интернационалисты и Черновцы. Последние отозвали своих из "военно-рев. комитета". (Все началось с этого комитета. Если Черновцы там были, - значит, и они начинали).

Позиция казаков: не двинулись, заявив, что их слишком мало, и они выступят только с подкреплением. Психологически все понятно. Защищать Керенского, который потом объявил бы их контр-революционерами?..

Но дело не в психологиях теперь. Остается факт - объявленное большевистское правительство: где приемьер - Ленин-Ульянов, министр иностр. дел - Бронштейн, призрения - г-жа Коллонтай и т.д.

Как заправит это пр-во - увидит тот, кто останется в живых. Грамотных, я думаю, мало кто останется: петербуржцы сейчас в руках и распоряжении 200-сот тысячной банды гарнизона, возглавляемой кучкой мошенников.

Все газеты (кроме "Биржевых" и "Р. Воли") вышли, было... но по выходе были у газетчиков отобраны и на улицах сожжены.

Газету Бурцева "Общее Дело" накануне своего падения запретил Керенский. Бурцев тотчас выпустил "Наше общее дело", и его отобрали, сожгли, - уже большевики, причем (эти шутить не любят) засадили самого Бурцева в Петропавловку. Убеждена, что он нисколько не смущен. Его вечно, при всех случаях, все правительства, во всех местах земного шара - арестовывают. Он приспособился. Вынырнет.

Мы отрезаны от мира и ничего, кроме слухов, не имеем. Ведь все радио даже получают - и рассылают - большевики.

К X. из крепости телефонировали, что просят доктора, - Терещенко и раненый вчера при аресте Рутенберг: "а мы другого доктора не знаем".

Погадавши, подумавши... X. решил ехать, спросил автомобиль и пропуск. Еще не возвращался.

Кажется, большевики быстро обнажатся от всех, кто не они. Уже почти обнажились. Под ними... вовсе не "большевики", а вся беспросветно-глупая чернь и дезертиры, пойманные прежде всего на слово "мир". Но, хотя - черт их знает, эти "партии", Черновцы, например, или новожизненцы (интернационалисты)... Ведь и они о той же, большевистской, дорожке мечтали. Не злятся ли теперь и потому, что "не они", что у них-то пороху не хватило (демагогически)?

Позже.

X. вернулся. Видел Терещенку, Рутенберга и Бурцева, да кстати и Щегловитова с Сухомлиновым. Карташева увидит завтра. Терещенко простужен (в Трубецком бастионе, где они все сидят, не топили, а там сырость), кроме того, с непривычки трусит. Рутенберг и Бурцев абсолютно спокойны. Еще бы, еще бы. Рутенберг - старый террорист (это он убил Гапона), а о Бурцеве я уже говорила. Маслов в тяжелом нервном состоянии ("социалист" называется!, но, впрочем, я его не знаю).

• Предыдущая
• 52/71
• Следующая