Выбери любимый жанр

Песни каторги. - Гартевельд В. Н. - Страница 14


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

14
Повернувся я з Сибиру
Не ма мине доли.
А здаеться, не в кайданах,
Еднак же в неволе и т. д. (См. ниже.)

Нам самим лично удалось видеть на Карийских золотых промыслах ссыльнокаторжного Мокеева, сосланного за грабеж и отличавшего в себе несомненно поэтическую натуру, высказавшуюся и в жизни на воле, и в жизни на каторге и даже выразившуюся в порывах к стихотворству. Ему заказана была песня на отправление эскадры для приобретения Амура, и муза Мокеева, вдохновляемая шилкинскими картинами и руководимая аккомпанементом торбана, бубна, тарелок и треугольника, высказалась в большой песне, которая начинается так:

Как за Шилкой за рекой,
В деревушке грязной,
Собрался народ простой,
И народ все разный.

а кончается:

Вдруг раздался песен хор,
Пушек залп раздался,
И по Шилке, между гор,
Флот сибирский мчался.

Песне этой не удалось удержаться у казаков (придумавших про Амур иную песню, совсем противоположного смысла и настоящего склада), но нет сомнения в том, что Мокееву немудрено было соблазнить каторжных теми своими песнями, которыми приладился он к общему настроению арестантского духа, т. е. когда его муза снисходила до сырых казарм и тяжелых работ или хотя бы даже и до купоросных щей. Арестанты, как мы видели, невзыскательны и в ущерб настоящим народным песням привыкли к тем, которые нуждаются в торбане и трескотне тарелок; вкус давно извращен и поэтическое чутье совсем утрачено. Вот для примера песня, пользующаяся особенною любовью тюремных сидельцев не только в России, но и в Сибири, песня, распространенность которой равносильна самым известным и любимым старинным русским песням. Столичные песельники в публичных садах и на народных гуляниях, известные под странным именем «русских певцов», вместе с цыганами представляют тот источник, из которого истекает вся порча и безвкусие. Здесь же получил образование и автор прилагаемой песни, и здесь же выучились находить вдохновение новейшие творцы псевдонародных русских песен.

Такова песня в целом виде и с более замечательными вариантами:
 Ни в Москве, ни за Москвой,
 Меж Бутырской и Тверской,
 Там стоят четыре башни,
 Посредине Божий храм.
 (Или по-московскому и вернее:
 В средине большой дом.)
 Где крест на крест калидоры
 И народ сидит все воры, —
 (Или: сидит в тоске).
 Сидел ворон на березе;
 (Или: Рыскал воин на войне),
 Кричит ворон не к добру: (или: на войну)
 «Пропадать тебе, мальчишке,
 Здесь в проклятой стороне,
 Ты зачем, бедный мальчишка,
 В свою сторону бежал? [29]
 Никого ты не спросился,
 Кроме сердца своего [30].
 Прежде жил ты, веселился,
 Как имел свой капитал.
 С товарищами поводился,
 Капитал свой промотал.
 Капиталу не сыстало —
 Во неволю жить попал,
 Во такую во неволю:
 В белый каменный острог.
 Во неволе сидеть трудно.
 (Или: Хороша наша неволя, да —)
 (Но) кто знает про нее:
 Посадили нас на неделю —
 Мы сидели круглый год.
 За тремя мы за стенами
 Не видали светлый день.
 Но не бось: Творец-Господь с нами,
 (Или: Бог-Творец один Он с нами),
 Часты звезды нам в ночи сияли;
 Мы и тут зарю видали,
 Мы и тут (или: Лих мы здесь) не пропадем!
 Часто звезды потухали,
 Заря бела занялася,
 Барабан зорю пробил, —
 Барабанушко пробивал,
  Клюшник двери отпирает
 Офицер  [31]с требой идет,
 Всех на имя нас зовет [32].
 «Одевайтесь, ребятенки,
 В свои серы чапаны!
 Вы берите сумочки, котомки,
 Вы сходите сверху вниз
 Говорите все одну речь».
 Что за шутова коляска
 Показалась в городу?
 Коней пару запрягают,
 Подают ее сейчас, —
 Подают эту коляску
 Ко парадному крыльцу:
 Сажают бедного мальчишку
 К эшафотному столбу.
 Палач Федька разбежался,
 Меня за руки берет;
 Становит меня, мальчишку,
 У траурного столба.
 Велят мне, бедному мальчишке,
 На восход солнца молиться,
 Со всем миром распроститься.
 Палач Федька разбежался —
 Рубашонку разорвал;
 На машину меня клали,
 Руки, ноги привязали
 Сыромятныим ремнем;
 Берет Федька кнутья в руки,
 Закричал: «Брат, берегись!»
 Он ударил в первый раз —
 Полились слезы из глаз.
 Он ударил другой раз —
 Закричал я: «Помилуй нас!»

Вот какой песне в наше время удалось попасть во вкус потребителей настолько, что нам привелось заметить несколько сортов ее с обычною фабричного набойкою; основа гнилая и проклеенная, уток линючих цветов и красок, и в Москве, и в Сибири, и в Кавказе, и в Саратове. Песня стала и любимою и распространенною; редкой другой песне доставалась такая счастливая доля, несмотря на то, что за нею нет никаких достоинств, каковыми красятся старинные, настоящие народные песни. В этой пародии на русскую песню нет уже искреннего чувства и поэтических образов, хотя и замечается тонический размер и рифма. Между тем такого склада песням, с конца прошедшего столетия, судьба судила занять чужое, не принадлежащее им место, как бы в доказательство того, что народ уже успел забыть старые образы и приемы, самобытные и художественные, и потянулся к новым, искусственным и прозаическим. Во всяком случае, нельзя не видеть в этом явлении упадка поэтического чутья и художественного вкуса в силу причин, исключительно не зависевших от народа. С такими ли красками подходили к своим идеалам прежние народные певцы и так ли легко отходили от них прежние люди? Для образца представляем одну старинную песню (записанную в Саратовской губ.), получившую вдохновение и содержание свое в том же источнике, из которого вытекла и новая тюремная песня, — близкая свойственница новомодным лакейским, трактирным и фабричным песням:

14
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело