Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Гэблдон Диана - Страница 22

• Предыдущая
• 22/120
• Следующая

Он произнес это словно между делом, но от меня не укрылись косые взгляды проходивших мимо матросов, и я поняла, почему Джейми проводил время со мной в праздном разговоре у борта. Если кто-то здесь сомневался в том, что мистер Уиллоби находится под защитой Джейми, у него была возможность быстро избавиться от подобного заблуждения.

— Итак, ты спас ему жизнь, дал работу и оградил от неприятностей, а он оскорбляет тебя, считая невежественным варваром, — констатировала я. — Ничего не скажешь, славный малый.

— Ага.

Легкий ветерок кинул прядь волос на лицо Джейми. Он убрал ее большим пальцем за ухо и придвинулся ко мне поближе, так что наши плечи почти соприкоснулись.

— Да пусть говорит что угодно; я ведь единственный, кто его понимает.

— Правда?

Я накрыла ладонью лежавшую на борту руку Джейми.

— Ну, может быть, не так уж хорошо понимаю, — признал он, глядя на палубу, и тихо добавил: — Но я очень хорошо помню, каково это — не иметь ничего, кроме гордости. И друга.

Припомнив о том, что рассказывал Иннес, я подумала, уж не этот ли однорукий проявил себя как настоящий друг в трудный час. Я понимала, что имеет в виду Джейми, благо у меня у самой был Джо Абернэти.

— У меня тоже был друг в госпитале… — начала я.

Но неожиданно меня прервали громкие восклицания, раздавшиеся прямо у меня под ногами:

— Будь ты проклят! Гореть тебе в аду! Пожиратель дерьма! Грязный свинячий ублюдок!

Вздрогнув от неожиданности, я не сразу поняла, что этот поток брани доносится снизу, с камбуза, над которым мы стояли. Ругательства звучали все громче и привлекли внимание находившихся рядом матросов, которые, обернувшись, как и я, на звук, увидели высунувшуюся из люка, повязанную черным платком голову разъяренного кока.

— Увальни толстозадые! — орал он. — Чего вылупились? А ну, подать сюда двоих ленивых ублюдков, пусть пошевелят задницами! Живо вниз — вытащить это дерьмо и выбросить за борт! Или вы думаете, что я буду целый день ковылять по трапу вверх-вниз, вынося эту гадость ведрами на одной ноге?

Голова исчезла в люке, и Пикар, добродушно пожав плечами, жестом отослал вниз матроса помоложе.

Вскоре снизу донесся шум и грохот, как при перемещении чего-то тяжелого и громоздкого, а потом мне в ноздри ударил мерзкий запах.

— Боже, что за гадость?!

Я выхватила носовой платок и прижала к носу. Сталкиваться с вонью на борту мне было не впервой, и у меня вошло в привычку всегда иметь при себе холщовый квадрат, вымоченный в настое грушанки.

— Что это такое?

— Судя по запаху, дохлая лошадь. Очень старая кляча, сдохшая давным-давно.

Джейми слегка зажал ноздри своего длинного носа, да и все моряки вокруг нас морщились, затыкали носы и по-матросски откровенно высказывались насчет этой вонищи.

Мейтленд и Гросман, отвернув от своей ноши позеленевшие физиономии, вытащили из люка и теперь кантовали по палубе большую бочку. В крышке была щель, и я мельком увидела, как колышется внутри желтовато-белая масса. Похоже, в ней что-то шевелилось, не иначе как черви или личинки.

— Фу! — не удержалась я.

Двое матросов молчали, крепко сжав губы, но, судя по всему, вполне разделяли мои чувства. Они подкатили бочку к ограждению, поднатружившись, подняли и перебросили через борт.

Свободные от вахты матросы сгрудились у борта, глядя, как качается в кильватере бочка, и забавляясь многословными, выразительными характеристиками, которыми мистер Мерфи награждал продавшего ее поставщика. Манцетти, низкорослый итальянский матрос с густыми, собранными на затылке в хвост волосами, стоя у ограждения, заряжал мушкет.

— Акула, — пояснил он, когда увидел меня, блеснув из-под усов белыми зубами. — Прекрасная еда.

— Ага, — подтвердил Стерджис.

Все свободные матросы собрались на корме поглазеть.

Я уже знала, что это акулы: прошлым вечером Мейтленд показал мне две темные гибкие тени, следовавшие наравне с кораблем без видимых усилий, не считая легких, но непрерывных колебаний серповидных хвостов.

— Смотрите!

Крик вырвался из нескольких глоток сразу, когда бочка от неожиданного толчка дернулась и завертелась в воде.

Последовала пауза. Мушкет в руках Манцетти был наведен в сторону бочки. Она дернулась еще раз, потом еще, как от сильного удара.

Вода была грязно-серой, но мне удалось разглядеть под самой поверхностью стремительное движение. Еще один толчок — бочка крутанулась, и над водой неожиданно появился рассекающий ее острый спинной плавник акулы.

Мушкетный выстрел прозвучал рядом со мной не так уж громко, но облачко едкого порохового дыма снесло ветром в мою сторону, и у меня защипало глаза.

У наблюдателей вырвался дружный крик. Когда мои глаза перестали слезиться, я увидела расползающееся вокруг бочки бурое пятно. Он попал в акулу или в конину? — спросила я Джейми, понизив голос.

— В бочку угодил, — прозвучал ответ. — Но все равно это был славный выстрел.

Раздалось еще несколько выстрелов. Бочка выплясывала Неистовую джигу, взбешенные акулы вновь и вновь ее атаковали. Во все стороны летели обломки и щепки вокруг разбитой бочки, на месте акульего пиршества расползалось вместе с ошметками большое пятно крови. Как по волшебству начали появляться морские птицы. По одной, по две, они ныряли за добычей.

— Не получится, — сказал наконец Манцетти, опустив мушкет и отирая лицо рукавом. — Слишком далеко.

Он вспотел, вся физиономия, от шеи до линии волос, покрылась пороховой гарью, оставшаяся после рукава белая полоса на уровне глаз придала ему сходство с енотом.

— Я бы полакомился акульей вырезкой, — раздался рядом со мной голос капитана, задумчиво созерцающего кровавую сцену. — Может быть, спустим лодку, а, месье Пикар?

Боцман, повернувшись, проревел приказ, и «Артемида», заложив круто к ветру, подошла к плавающим обломкам бочки. На воду спустили маленькую лодку, вместившую Манцетти с мушкетом и трех матросов с острогами и веревками.

К тому времени, когда они добрались до места, от бочки остались лишь обломки, однако бурная активность продолжалась. Вода вокруг кипела, спинные плавники акул разрезали поверхность, а детали происходящего скрывала от взора галдящая туча морских птиц.

Неожиданно из воды вынырнуло заостренное рыло, зубастая пасть схватила одну из птиц и в мгновение ока исчезла под водой.

— Видел? — с благоговейным трепетом спросила я.

Разумеется, тот факт, что акулы весьма зубасты, не был для меня тайной. Правда, выяснилось, что демонстрация этих зубов вживую производит несравненно более сильное впечатление, чем любые фотографии из «Нэшнл джиографик».

— «Бабушка, для чего тебе такие большие зубы?» — процитировал Джейми, явно находившийся под впечатлением.

— О да, с зубами у них порядок, — послышался рядом веселый голос Мерфи, на чьем широком лице светилась кровожадная улыбка. — А мозгов — капля, и если пуля пробьет их насквозь, этой твари хоть бы что.

Он поднял над бортом мясистый кулак и крикнул:

— Эй, Манцетти, добудь мне одну из этих зубастых гадин, и тогда на камбузе тебя будет дожидаться бутылка бренди!

— Тут замешано что-то личное, мистер Мерфи? — учтиво осведомился Джейми. — Или это профессиональный интерес?

— И то и другое, мистер Фрэзер, и то и другое, — ответил возбужденный кок и притопнул своей деревянной ногой. — Эти твари отведали, каков я на вкус, — мрачно пояснил он, — но уж будьте спокойны, с тех пор я пробовал их не раз и не два!

Лодка была едва видна за тучами птиц, а их крики заглушали все, кроме воинственных восклицаний Мерфи.

— Акулий стейк с горчицей! — ревел Мерфи, закатывая глаза в мстительном экстазе. — Тушеная печень с пикулями! Из плавников я сделаю суп, а твои глазные яблоки пойдут на желе! И поделом тебе, мерзкая тварь!

Я видела, как Манцетти, припав на колено, целился из мушкета: белый дымок возвестил о произведенном выстреле. A потом я увидела мистера Уиллоби.

Я не заметила, как он прыгнул с борта, а остальные тем более, ибо все взоры были прикованы к охоте. Но он находился там, совсем недалеко от кипевшей вокруг лодки схватки. Его бритая макушка подскакивала на волнах, как поплавок, руки же удерживали громадную птицу, взбивавшую крыльями воду, как миксер.

• Предыдущая
• 22/120
• Следующая