Грядущая буря - Джордан Роберт - Страница 62

– Мое собственное изобретение, – ответила Кадсуане, убирая плетения и сплетая их снова, чтобы показать, как они создаются. – Они издают звон в ушах каждые несколько минут и вспышки света перед глазами, не давая уснуть.

– Ты надеешься настолько ее изнурить, что она заговорит, – сказала Сорилея, вновь изучающе гладя на Отрекшуюся.

Разумеется, Семираг была ограждена от возможности слышать их. Невзирая на отсутствие хорошего сна уже двое суток, женщина имела безмятежный вид, глаза открыты, но блокированы яркими светящимися шарами. Она, вероятно, владела каким-то ментальным трюком, помогающим от переутомления.

– Я сомневаюсь, что это ее сломает, – призналась Кадсуане. – Ха! Это еле-еле заставляет ее вздрагивать. – Она, Сорилея и Бэйр – старая Хранительница Мудрости, неспособная направлять – были одни в комнате. Айз Седай, поддерживающие щит Семираг, сидели на своих местах снаружи.

Сорилея кивнула.

– Манипулировать одной из Предавшихся Тени будет не так легко. Тем не менее, ты благоразумно решила попробовать, принимая во внимание твои… ограничения

– Мы могли бы поговорить с Кар’а’карном, – сказала Бэйр. – Убедить его передать эту женщину на время нам. Несколько дней… деликатного айильского допроса, и она расскажет все, что ты пожелаешь.

Кадсуане уклончиво улыбнулась. Разве она разрешила бы кому-то другому вести допрос! Секреты этой женщины были слишком ценными, чтобы доверить их даже союзникам.

– Что ж, вы можете спросить, – сказала она, – но я сомневаюсь, что ал’Тор послушает. Вы знаете, каким глупым может быть этот мальчишка, когда речь идет о том, чтобы причинить боль женщине.

Бэйр вздохнула. Было тяжело представить эту даму, похожую на бабушку, принимающей участие в «деликатном айильском допросе».

– Да, – сказала она. – Я полагаю, ты права. Ранд ал’Тор вдвое упрямее любого вождя клана, которого я знаю. И вдвое заносчивей тоже. Надо же – предположить, что женщины не могут переносить боль так же, как мужчины!

Кадсуане фыркнула.

– Честно говоря, я подумывала подвесить и высечь ее, наплевав на запрет ал’Тора! Но не думаю, что это сработает. Ха! Чтобы сломать эту женщину мы должны найти что-нибудь другое, кроме боли.

Сорилея не сводила глаз с Семираг.

– Я поговорю с ней.

Кадсуане сделала приглашающий жест, распустив плетения, которые не давали Семираг слушать, видеть и говорить. Женщина мигнула – единожды, – чтобы прояснить зрение, потом повернулась к Сорилее и Бэйр.

– А, – произнесла она, – Айил. Когда-то вы были такими хорошими слугами. Скажите мне, насколько больно сознавать, что вы предали свои клятвы? Ваши предки плакали бы, требуя наказания, узнай они, сколько смертей на руках их потомков.

Сорилея никак не отреагировала. Кадсуане знала кое-какие интересные факты, которые ал’Тор раскрыл ей об Айил, данные, полученные из вторых, а то и из третьих рук. Ал’Тор заявлял, что когда-то, еще до предательства своих клятв, Айил следовали Пути Листа, поклявшись не совершать насилия. Эти слухи вызвали интерес Кадсуане, который только увеличился, когда Семираг подтвердила их.

– Она выглядит намного человечнее, чем я предполагала, – обратилась Сорилея к Бэйр. – Ее мимика, ее тон, ее акцент, пусть и странные, но их легко понять. Этого я не ожидала.

Только на мгновение глаза Семираг сузились, отреагировав на комментарий. Необычно. Эта реакция была сильнее любой другой, вызванной разными наказаниями. Вспышки света и звук вызывали только легкие непроизвольные подергивания. Однако этот комментарий Сорилеи, казалось, подействовал на Семираг на эмоциональном уровне. Неужели Хранительницы Мудрости на самом деле без труда преуспеют там, где Кадсуане так долго терпела неудачу?

– Я думаю, это то, о чем мы должны помнить, – сказала Бэйр. – Женщина остается женщиной, независимо от того, сколько ей лет, и не важно, какие секреты она хранит. Плоть можно порезать, кровь можно пролить, кости можно сломать.

– На самом деле, я почти разочарована, Кадсуане Меледрин, – сказала Сорилея, качая седой головой. – У этого чудовища очень маленькие клыки.

Семираг больше не реагировала. Она вернула контроль над собой, безмятежное лицо и высокомерный взгляд.

– Я немного слышала про вас – нынешних Айил, не знающих клятв, и про ваше толкование чести. Я получу истинное наслаждение, исследуя, сколько боли и страдания потребуется испытать членам ваших кланов, чтобы они обесчестили себя. Скажи мне, как ты думаешь, насколько далеко я должна зайти, чтобы один из вас убил кузнеца и пообедал его плотью?

Она знала больше, чем «немного», если понимала, что кузнец среди Айил – фигура почти неприкосновенная. Сорилея напряглась, услышав комментарий, но затем выкинула его из головы. Она еще раз сплела стража от подслушивания, потом помедлила и разместила светящиеся шары напротив глаз Семираг. Да, она была слаба в Силе, но училась очень быстро.

– Разумно ли это, держать ее вот так? – спросила Сорилея, а ее тон давал понять, что от кого-либо другого она бы требовала ответ. Для Кадсуане она смягчила свои слова, и это почти вызвало улыбку на губах Айз Седай. Они были как две старых соколицы, Сорилея и она, привыкшие править со своего насеста, а сейчас вынужденные гнездиться на соседних деревьях. Ни одной из них почтительное отношение не давалось легко.

– Если бы решала я, – продолжила Сорилея, – то, думаю, я перерезала бы ей горло, а труп выбросила валяться в пыли. Оставлять ее в живых – это все равно, что держать в доме древесную копьеголовку, словно питомца.

– Ха! – поморщившись, сказала Кадсуане. – Ты права насчет опасности, но убить ее было бы хуже. Ал’Тор не может – или не хочет – дать мне точное число убитых им Отрекшихся. Но он предполагает, что, по меньшей мере, половина из них все еще жива. Они будут сражаться в Последней Битве, и чем больше плетений мы узнаем от Семираг, тем меньше будет плетений, которыми нас смогут застать врасплох.

Казалось, это не убедило Сорилею, но она больше не настаивала на своем.

– А тот предмет? – спросила она. – Могу я его увидеть?

Кадсуане чуть было не рявкнула "нет", но… Сорилея научила Кадсуане Перемещению, невероятно мощному инструменту. Это было предложение, жест навстречу. Кадсуане надо было работать с этими женщинами, в особенности с Сорилеей. Управиться с ал’Тором было не по плечу одной женщине.

– Идем со мной, – сказала Кадсуане, покидая комнату. Хранительницы Мудрости последовали за ней. Снаружи Кадсуане дала сестрам – Дайгиан и Сарен – указания, чтобы Семираг находилась в сознании и с открытыми глазами. Вряд ли сработает, но на данный момент это была лучшая стратегия Кадсуане.

Впрочем… былеще краткий взгляд Семираг, эта нотка гнева, вызванная комментарием Сорилеи. Если ты можешь контролировать гнев человека, значит, сможешь контролировать и другие его эмоции. Именно поэтому Кадсуане настолько сосредоточилась на том, чтобы научить ал’Тора обуздывать свой нрав.

Контроль и гнев. Что же из сказанного Сорилеей вызвало ту реакцию? Что Семираг разочаровывающе человечна. Словно Сорилея ожидала, что одна из Отрекшихся будет так же искажена, как Мурддраал или Драгкар. А почему бы и нет? Отрекшиеся были легендарными личностями на протяжении трех тысяч лет, смутными тенями тьмы и таинственности. Можно разочароваться, обнаружив, что во многих отношениях они самые человечные последователи Темного: мелочные, вредные и вздорные. По крайней мере, ал’Тор заявлял, что они действовали именно так. Странно, но они были для него, как давние знакомые.

Однако Семираг считала себя больше, чем человеком. Манера держаться, контроль над окружающими – это было источником ее силы.

Кадсуане покачала головой. Слишком много проблем и слишком мало времени.

Деревянный коридор являл собой еще одно напоминание о глупости мальчишки ал’Тора; Кадсуане до сих пор чувствовала запах дыма, сильный и потому неприятный. Зияющая дыра в фасаде поместья, прикрытая только тканью, весенними ночами впускала холодный воздух. Отсюда надо было уйти, но мальчишка заявил, что его не удастся прогнать.