Клановое проклятие - Ковальчук Игорь - Страница 36

• Предыдущая
• 36/83
• Следующая

Но Дэйну нравилась собственная независимость. Годы жизни в Провале, в показной роскоши, а на деле – чуть ли не в плену у собственного отца – сильно отозвались на мировоззрении юноши. Он не хотел никому ничем быть обязанным, даже Мэльдору, из которого, в отличие от Армана-Улла, получился идеальный отец. Уважая чувства своего сына, центритский юрист ни на чем не настаивал.

Теперь Дэйн на много дней заперся в своей лаборатории. Он еще плохо представлял себе, что хочет получить, смешивал и перегонял, и иногда применял магию. Сложной магии здесь не требовалось, лишь самая простая, но порой она оказывалась очень действенной. Порой, правда, в результате случался небольшой взрывчик, и юноше приходилось лечить порезы и ссадины. Один раз осколок колбы чуть не выколол ему глаз, от того случая на веке и брови остался глубокий шрам, но Дэйн даже не подумал бросать свое любимое занятие.

На столе в лаборатории громоздились книги по магии, и Арман то и дело зарывался в них, ища подходящую формулу. Правда, он не знал, какая из них может оказаться подходящей, и полагался только на интуицию. Дэйн не чувствовал усталости, голода и жажды, и не знал, сколько суток миновало. Почему работа захватила его настолько сильно, он не задумывался, но возиться с реактивами было почему-то легче, чем думать о брате или собственном одиночестве. Вот он и возился.

Он не чувствовал усталости, но сознание то и дело начинало уплывать. Потом он приходил в себя, и, созерцая кипящие в перегонном кубе разноцветные вещества, понимал, что с чем-то возился, только не помнит, с чем именно. Убедившись, что вроде бы не произошло ничего страшного, Дэйн продолжал работу: снова зарывался в книги, сыпал и лил реактивы и, конечно, не забывал записывать каждое действие в специальный журнал.

Он пришел в себя на полу, в обнимку с журналом и небольшим пуфиком, на котором он обычно сидел, когда рылся в документах, для удобства рассыпанных на полу. Сколько прошло времени, он не знал, но горло царапало так сильно и так болезненно, что первым делом он дополз до подоконника, где стоял графин с водой и кое-какая еда, и жадно напился прямо из горлышка. И лишь потом посмотрел на часы.

Правда, они ему не помогли. Мало ли что они показывали четверть десятого – это мог быть и вечер, и утро, и через день, и тысячу лет спустя. Тогда Дэйн взглянул на стол.

Огонь давно погас, в перегонном аппарате ничего не кипело. Большинство колб, стоящих на столе, были перепачканы Бог знает чем, и в голове юноши мелькнула мысль, что их придется выбрасывать и покупать новые. Колбы и сосуды необходимо мыть сразу после опыта, до того, как жидкость высохнет, потому что как иначе выцарапать ее оттуда? Но эта мысль тотчас уплыла, потому что на самом видном месте стояла огромная стеклянная чаша, полная до краев чем-то белесым, немного напоминающим самогон без следов какой-либо очистки.

Дэйн очень осторожно подобрался к чаше и с некоторого расстояния попытался понюхать ее содержимое, но особенного запаха не почувствовал. Это его не удивило – за несколько суток работы он так надышался парами реактивов, что, наверное, не почувствовал бы и сильнейшего смрада, если б он был. Потому пришлось действовать иначе. Поколебавшись, юноша поднес и подержал над поверхностью жидкости ладонь. Ничего. Тогда он полез в ящик стола за лакмусовыми бумажками.

Бумажки у него хранились не совсем обычные, а профессиональные, они служили не для банального выяснения наличия-отсутствия в веществе щелочи или кислоты, а для определения концентрации того или иного вещества. Разорвав упаковку, Дэйн опробовал полоску каждого типа. Как оказалось, в получившейся жидкости наличествовали и щелочь, и кислота, и соли, но в количестве, не опасном для человека. Арман колебался еще несколько мгновений, а потом прильнул к жидкости губами.

Вещество, оказавшееся пряным и сладковатым, комком живого огня опалило рот и глотку, провалилось в желудок и ударило оттуда, как хороший кулак. Провальский принц закашлялся и, ощущая, как из глаз градом полились слезы, ошалело замотал головой. Он не понимал, что случилось, а в его теле происходило неизвестно что. Казалось, в желудке Дэйна поселился дикобраз, и он решил расшвырять свои иглы в стороны. Теперь и все тело юноши пылало от неведомого огня, но ощущение оказалось далеко от неприятного. Следующий глоток дался легче, а третий и вовсе показался божественным нектаром. Голова закружилась, рассеялось восприятие, а ноги перестали чувствовать пол. Удивительная легкость, удивительное состояние.

Дэйн заметался по комнате. Ему хотелось смеяться и плакать, и под конец он притулился на подоконнике, рыдая о брате и собственном одиночестве, и о том, что он никому не нужен, кроме… Задумавшись, юноша припомнил десяток имен, а потом бросил это занятие. Его вдруг поразила одна мысль, которая прежде почему-то не приходила в голову. Ведь именно так, помнится, описывали ему состояние опьянения. Но всем было известно, что Мортимеры не пьянеют ни от чего и никогда.

Ни от чего и никогда? Помраченное парами странного вещества сознание Дэйна плохо ему повиновалось. Но он все-таки нашел в шкафу чистую пробирку, набрал туда немного белесой жидкости из чаши и притащил ее в соседнюю комнату. И, с трудом управляя действиями своего тела, все-таки смог сделать химический анализ. Потом проверил. Потом еще раз. Все три раза получались разные цепочки, но было очевидно одно – к знаменитому этиловому спирту, то есть C2H5OH, полученное вещество не имеет никакого отношения.

От тоски, что не помнит, как именно он составил получившуюся чудесную жидкость, Дэйн снова пустил слезу, но потом догадался взглянуть в журнал. Там неровным и почти нечитаемым готическим почерком было точно написано, в какой последовательности смешивались реактивы, какая магия и на каком этапе была добавлена, а внизу, трижды обведенная толстой переплетающейся от небрежности чертой, стояла длинная формула.

Арман жадно схватил листки, на которых указал все три последних результата. Ничего похожего. Позорище. С трудом фокусируя взгляд, Дэйн от всей души плюнул на пол. Впрочем, и в этой формуле не оказалось ни одного указания на спиртосодержащее вещество.

С трудом соображая, юноша вспомнил, что от опьянения, кажется, помогает сон, но спать ему нисколько не хотелось. Потому он поплелся в комнатушку при лаборатории – комнату отдыха – и, завалившись на диван, включил телевизор. Под аккомпанемент какого-то боевичка, где пуленепробиваемый и неуязвимый для магии законник преследовал какого-то мафиози и пачками убивал его прихвостней, мешавших преследованию, он слегка вздремнул.

Непривычное состояние действительно оставило его во сне. Пробудившись, Арман с изумлением осознал, что действительно был пьян, и, судя по признакам, довольно сильно. Вернувшись в лабораторию, он привел в порядок свое рабочее место, после чего осторожно попробовал на язык содержимое чаши. Вкус тот еще, конечно, зато действие несомненно. Молодой химик схватился за свои бумаги. Три формулы, написанные в состоянии опьянения, вызвали у него гомерический хохот, поскольку такую последовательность элементов мог изобразить только первокурсник-двоечник. Впрочем, говорят, по пьяни и не такое пишут.

Зато изложенная в рабочем журнале формула показалась ему вполне правдоподобной, хоть и невероятной в природе, без участия магии. Дэйн проверил ее и поразился своей преданности любимому делу – он не осознавал, что творит, но тем не менее не только работал, соблюдая все предосторожности, но и вел подробную запись своих действий и умудрился составить точную формулу. Мысленно он погладил себя по голове.

Отдохнув и наконец-то наевшись, он снова засел в лаборатории и постарался еще раз повторить уже проделанный опыт. Несмотря на наличие записей, это оказалось непросто, но под конец Дэйн все-таки получил искомую белесую жидкость и, тщательно проверив ее, убедился – она самая. Вкус, конечно, оставлял желать лучшего, да и запашок оказался так себе. Но зато какое действие! Стараясь не пролить ни капли, Арман аккуратно перелил ее в большую двухлитровую флягу и тщательно закупорил.

• Предыдущая
• 36/83
• Следующая