Иначе не выжить - Ковалев Анатолий Евгеньевич - Страница 76
- Предыдущая
- 76/103
- Следующая
В пятницу время взяло бешеный темп. Татьяна Витальевна поднялась засветло, спустилась в гостиную, где, свернувшись калачиком, как в старые добрые времена, спала Светлана. Осторожно, чтобы не разбудить дочь, прошла на кухню. Оставленное на ночь тесто поднялось. На прощание решила побаловать дочку беляшами. Светка любила их в детстве, часто просила приготовить. Теперь она ни о чем не просит. Столько лет живет без материнской заботы и поддержки, отвыкла просить.
Только хотела приняться за работу, как наткнулась на жалобный взгляд бульдожки. Толстая, как поросенок, белая, с рыжими пятнами на спине, Чушка держала в зубах поводок.
– Ax ты, Боже мой! – всплеснула руками Татьяна Витальевна. – Уже приспичило? Ну, пойдем, пойдем. Так и быть. – Ей все доставляло щемящую радость в эти последние минуты пребывания в доме у дочери.
Они вышли во двор. Утро дышало пронзительной свежестью, и Татьяне Витальевне захотелось еще раз пройтись по узеньким тропкам Ботанического сада.
Возле Светиной машины прогуливались двое парней подозрительного вида, какие-то помятые и заспанные. Увидев Татьяну Витальевну, они быстро ретировались, укрывшись в салоне зеленого импортного автомобиля, стоявшего тут же.
«Чудеса! – покачала головой чилийская мама. – Говорила Светке, опасно оставлять во дворе машину. Она только смеется надо мной. Досмеется когда-нибудь!»
Чушка медленно, но верно тащила ее в Ботанический сад. «Пусть сама разбирается! – махнула на парней рукой Татьяна Витальевна. – Она ведь у меня ничего не боится! В кого такая боевая?» Сказала и осеклась. Привыкла думать о дочери как о собственном, единоличном творении. Но так не бывает. Гены – вещь неотвратимая. Гены любят шутить.
В аллее Ботанического сада она присела на скамейку. Бульдожка мирно паслась, пожевывая травку. Птицы сходили с ума, завидев первые лучи солнца.
И тогда тоже было утро, пели птицы, шумел соснами лес. Кто сказал, что все злые дела творятся ночью? Не правда. Раннее утро, радостное солнце, райское пение птиц для этого не помеха. Что ей надо было в лесу? Да, Господи, будь проклят этот город, где сплошь и рядом сосновые боры и березовые рощи! А тогда, в шестидесятом году, встречалось даже всякое зверье. Вот ей и встретилось!
Зверье! Того леса уже нет. Давно вырубили. Выстроили новый микрорайон. И слава Богу! Хотя при чем тут лес? При чем тут город? Таких наивных дур, какой она была, и сейчас предостаточно!
Ей едва исполнилось восемнадцать лет. Толстая русая коса доходила до пояса. Что она знала тогда о жизни, о любви, о сексе? Любимая книга – «Дворянское гнездо» Тургенева. Сейчас бы даже не открыла! Тургенев просто-напросто нечестен, когда касается взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Его девушки – бесчувственные, бесполые амебы, его мужчины – пошляки.
Каждая страница пропитана ханжеством и лицемерием. Вот только природа, одна тургеневская природа по-настоящему дышит и поет…
Природа дышала и пела. В то лето Татьяна устроилась работать в детскую библиотеку на время институтских каникул. До библиотеки можно было добраться за полчаса на трамвае с одной пересадкой, а можно было всего за сорок минут пешком, напрямую, через лес. Она предпочитала второй вариант, потому что трамваи в такое время переполнены рабочим людом, да и потом, что может быть прекрасней утреннего леса?
Обычно она выходила из дому в семь утра, чтобы не торопиться, чтобы сполна насладиться прогулкой. Ведь потом целый день торчать в душном помещении.
По дороге ей никто не встречался, но это не пугало. Лес казался таким безопасным в этот час.
Случайный попутчик ее не насторожил. Молодой парень, коренастый, атлетически сложенный, с красивым лицом, пышной шевелюрой смоляных волос, правда, в глазах что-то, о чем она не успела подумать. С парнями ей приходилось иметь дело, но, кроме робкого поцелуя в подъезде, Татьяна ничего такого не допускала. Она ведь была тургеневской девушкой, да еще воспитанной в коммунистическом духе непорочного зачатия.
Парень оказался общительным. Он стоял с папиросой в зубах, подперев спиной грязную, облупившуюся стену двухэтажного дома. Строит из себя хулигана, решила она. С такими ей тоже приходилось встречаться. С ними даже было проще.
Они охотно шли на контакт и начисто были лишены высокомерия и снобизма, чего она терпеть не могла в своих сверстниках, а такими кишмя кишел пединститут.
– Девушка, вы забыли прихватить с собой в дорогу транзистор! – крикнул парень и направился к ней. – Кто же вам подаст сигналы точного времени и расскажет о погоде на завтра? – Он теперь вышагивал рядом и с озорной улыбкой заглядывал ей в лицо.
– Так, значит, вас зовут Транзистор? – засмеялась Татьяна и подумала:
«Вот так начинаются современные советские романы». Ей, как будущему литератору, это почему-то согрело душу.
Парень с пафосом выплюнул папиросу и промычал, подражая позывным радиостанции «Маяк», «Не слышны в саду даже шорохи». Это еще больше ее позабавило. У парня артистические данные, а при институте работает эстрадно-драматический кружок. Нельзя же пропадать юному дарованию. Теперь в ней проснулся будущий педагог. С такими радужными мыслями она входила в лес.
– Передаем сводку новостей, – не унимался тот. – Никита Сергеевич Хрущев сегодня с официальным визитом посетил кузькину мать и других товарищей из колхоза «Догоним и перегоним!».
– Это уже не смешно, – урезонила его комсомолка Татьяна, – а даже грубо. Вы не правильно понимаете роль сатиры.
– Простите, я не хотел. – Ей показалось, что он искренне смутился. – Меня иногда заносит. Вы ведь никому не скажете, правда?
Он чуть не плакал. Татьяне стало жалко парня. И все же обидно. За кого он ее принимает? За сексотку? Уже не те времена! Культ личности разоблачен! И вообще скоро наступит коммунизм!
– Я не такая! – гордо тряхнула она русой косой.
– Ой, спасибочки, спасибочки! – запричитал этот странный парень и принялся в знак благодарности целовать ей руки.
– Да вы что! – возмутилась Татьяна, попыталась отстранить его и продолжить путь, так как он перекрыл всю тропинку своим большим телом. – Пустите! Я опаздываю на работу.
– Работа не волк, в лес не убежит! – озорно подмигнул ей парень, крепко сжав Танины руки своими короткими, но цепкими пальцами. – Попалась, пташка?
Кричать было бесполезно, они уже далеко зашли.
Татьяна предприняла новую попытку избавиться от назойливого кавалера, рванувшись изо всей силы.
– Не надо упрямиться! – пригрозил он ей и поволок в кусты. – Мы немного приляжем, и вы мне правильно все растолкуете насчет сатиры. Вы ведь, наверно, в институте учитесь? Вам и флаг в руки!
– Не-е-ет! Пустите меня!
Татьяна наконец догадалась о намерениях чернявого и принялась сопротивляться, но тот быстро пресек ее неповиновение, отхлестав по лицу и ударив ребром ладони в печенку, так что в глазах потемнело, а лесной воздух стал хуже едкого дыма.
– Только вякни, сучка, еще не так въе..шу! – пригрозил насильник и повалил ее обмякшее тело в траву…
Что она вынесла из первого сексуального опыта? Грубый натиск, дикую боль, его страшно волосатую грудь и необузданный рев в минуту крайнего возбуждения? Что еще? Ах, да – природа пела и дышала, как у Тургенева! Только ветер почему-то свистел в ушах. А может, не ветер? Кроны сосен кренились над ней, будто подглядывали. А вот птицам было абсолютно по фигу, что какую-то там студентку пединститута лишили невинности, – галдели, как ненормальные!
«Ладно, что я привязалась к старику, певцу русской природы, будто он виноват в моей дурости?» Татьяна Витальевна поднялась со скамьи и позвала Чушку.
С того дня ее не смущал рабочий люд в трамваях. Чернявого она больше никогда не видела и приняла бы утреннее происшествие за дурной сон, если бы, как на грех, не забеременела.
Жизненный путь, аккуратно вычерченный по линеечке, стерла резинкой чья-то невидимая рука, а потом поставила на белом листе издевательскую загогулину. Впрочем, и тот лист ватмана давно уже отсырел, и кульман выброшен на помойку!
- Предыдущая
- 76/103
- Следующая
